Читаем без скачивания Французская вдова - Галина Куликова

– Мы уже уходим, брат, – сказал Тарасов, пошевелив носом. – Наше время истекло.

– Но мы ведь еще даже не познакомились!

Сударев улыбался улыбкой хама, прикидывающегося наивным простачком.

– Федор Буколев, – первым протянул руку Федор. Ему казалось важным со всеми здесь закорешиться.

Тарасов подчинился его настойчивому взгляду и тоже поздоровался за руку, невнятно пробурчав свою фамилию.

– Нам рассказывали о ваших подвигах, – заметил он с некоторым вызовом. – Про люстру и гипотетические кофемашины.

– Это так… великодушно! – пискнула Аделаида Семеновна, увлажнившимися глазами глядя на Сударева.

«Манипулятор хренов, – неприязненно подумал Федор. – Женщины отчего-то обожают таких слащавых опереточных красавцев. Может быть, он втайне мечтал блистать на сцене, но не вышло?»

– Это Петр Валерьянович меня раскрутил на люстру! – хохотнул Сударев. – Он только с виду такой невинный, а на самом деле хитрец. Ох, хитрец! Мы с ним случайно столкнулись в «Бедном Йорике»… Это театральный ресторанчик тут неподалеку, – пояснил он, глядя на Федора. Вероятно, считал, что Тарасов и так знает про ресторанчик. – Слово за слово, Валерьяныч мне начал про театр рассказывать, я уши и развесил. Выпили, закусили, а потом – мама дорогая! – я уже, оказывается, поообещал люстру в дар театру преподнести. Но – не жалею! Ни капельки не жалею. За это получил доступ в святая святых.

– Это в гримерку к Марьяне Гурьевой, что ли? – развязно спросил Тарасов, который, оказывается, совершенно не умел держать себя в руках.

– Очень некрасиво, молодой человек, – высоким учительским голосом оборвала его Аделаида Семеновна. – Дмитрий от чистого сердца!

– Ну простите, – тотчас покаялся режиссер, причем совершенно неискренне.

– Да ничего! – махнул рукой Сударев. – Времена такие настали. Во всем подозревают умысел, люди испортились, верить никому нельзя… Я не в претензии.

– Святой человек, – пробормотал Тарасов. – А что там с Петром Валерьянычем на премьере «Узницы короля» приключилось? Говорят, плохо ему стало?

– Да, переволновался старик, – улыбнулся Сударев. – Уж больно Марьяна Гурьева ему по сердцу пришлась. Беспокоился, как у нее роль пойдет.

– Вон оно что! – протянул Тарасов. – А я думал, это потому, что браслет сперли.

– Какой браслет? – изумился его собеседник. Глаза его невинно голубели. – Марьянин? Да какое же отношение Возницын к нему имеет? Это вещь личная, не из реквизита театра. Чего ему переживать?

Не успел он договорить, как фойе наполнилось девичьим щебетом, и в помещении появилась стайка молодняка.

– Дмитрий Андреевич! – заверещали девушки, бросившись к Судареву. В руках у них были книжки. – Автограф можно попросить? Ой, и мне тоже! И мне!

– Заметь, его зовут Дмитрий, – вполголоса сказал Тарасов Федору. – Митя.

– Но он не похож на щуплого паренька, – ответил тот. – Твой оператор говорил, Митя был щуплым.

– Ну мало ли кто что говорил! Не обязательно верить моему оператору. Может, он и есть убийца? Пойдем отсюда, пока не поздно.

Поблагодарив любезную Аделаиду Семеновну и помахав рукой облепленному юными созданиями Судареву, сыщики ретировались и через минуту вновь оказались в знакомом коридоре за кулисами. Возле доски объявлений стояла невысокая коротко стриженная женщина в брюках, мужской клетчатой рубашке и кроссовках. Фигура у нее была никудышной, и лицо, когда она повернула его к ним, показалось Федору откровенно некрасивым.

– Привет, Катюня, – поздоровался Тарасов с преувеличенной веселостью. – Давненько не виделись.

– Привет, – женщина скользнула насмешливым взглядом по Федору и перевела его на Тарасова. – Да уж, давненько. Как раз с тех пор, как я написала разгромную статью на твой спектаклишко.

Федор тут же понял, что Катюня не нравится ему категорически. Журналистка! Нахальная, невежливая и необаятельная. С ним даже не поздоровалась. Разговаривает так, словно его тут нет.

– Слушай, – Тарасов льстиво посмотрел на Катюню, шагнул к ней и по-свойски взял ее за пуговицу, – ты ведь была здесь на премьере «Узницы короля»?

– Ну была.

Катюня сощурила глаз, будто прицеливалась перед выстрелом.

– Ты видела в тот вечер кого-нибудь из убитых девочек?

– А ты что, Тарасов, сыщиком заделался? – журналистка дернула плечом.

Федор до сих пор так и не понял, сколько ей лет. Тридцать, а может, и все сорок? Катюня сама себе не нравилась, и поэтому выглядела столь непривлекательной. Федор знал одну очень и очень некрасивую женщну, которой удалось обмануть природу. Она была настолько милой, обаятельной и обольстительной, что уже через пять минут ее внешность переставала иметь значение – ты просто наслаждался ее обществом. Катюня не собиралась быть милой. Напротив, свою досаду она старалась выместить на мужчинах, которые были к ней, вероятно, не слишком внимательны.

– Светка с Ларисой у меня кастинг проходили, ты разве не в курсе? – Тарасов явно пытался заинтересовать журналистку. – Я и одной, и другой роль обещал. Теперь следователь меня со свету сживает. Разобраться хочу.

– Твоя Светка на премьере «Узницы…» сидела во втором ряду, возле меня. В антракте мы обе пошли за кулисы, и эта дурила поперлась в гримерку к Марьяне.

– Зачем? – тотчас спросил Тарасов, опередив дернувшегося Федора.

– Ну, ты ж не в курсе! – Катюня откинула голову и насмешливо посмотрела на режиссера. – Она ведь Марьяну сначала в штыки приняла, думала, ее саму на главную роль возьмут… А потом, когда первый акт закончился, она мне сказала: «Блин, как она здорово играет! Зря я ее грязью поливала, надо пойти, сказать ей пару добрых слов».

– То есть она вроде как извиниться хотела, – подытожил Тарасов.

– Я ж говорю – дурила. Нужны Марьяне ее извинения, как собаке пятая нога. Короче, Светка твоя вбежала в гримерку, а Марьяны нет. Она выскочила в коридор, а там Валерьяныч. Ну а когда выяснилось, что браслет пропал, реквизитор сразу на Светку набросился. Воровка, говорит. Или ты, говорит, браслет слямзила, или Ларка Евсеева. Только вы двое в антракте возле гримерки Марьяны паслись.

«Вот оно! – пронеслось в голове Федора. – Связь, которую мы искали. И Свету, и Ларису реквизитор театра подозревал в краже браслета». Он бросил быстрый взгляд на Тарасова. Но тот не сводил глаз с рассказчицы.

– А где сейчас Петр Валерьянович? – поинтересовался он.

– Слег после кражи. Еще какое-то время ходил на службу, но чувствовал себя неважно. А как актрисулек убили, вообще с катушек съехал. Говорит, кто-то провернул тайную аферу, чтобы у великой артистки браслет отобрать.

– У Лернер, что ли? Но ведь она давно умерла! – не понял Тарасов.

– Да у какой Лернер? У Марьяны Гурьевой. Наш дед считает ее невероятно одаренной.

– Но и главреж тоже, – напомнил Тарасов. – Недаром же он пригласил ее на главную роль.

Катюня злобно фыркнула. Вероятно, у нее на сей счет имелись возражения, но высказать их она не успела. Потому что откуда-то издалека донесся знакомый, хорошо поставленный голос:

– Итак, дорогие мои, приходите ко мне на семинары. Записывайтесь по телефону либо на моем сайте онлайн. Мы вскоре переезжаем в новое помещение, но пока занятия по старому адресу.

– Пойдем отсюда, – бросил Федор. – Не хочу снова встречаться с этим сгустком оптимизма. Вернемся завтра. Не каждый же день он здесь ошивается, лучась и переливаясь.

– Катюня, спасибо тебе, – поспешно сказал Тарасов. – Ты мне очень помогла. Выпьем как-нибудь вместе? Может, по пивку?

– Может. А мой телефон у тебя есть?

Вероятно, не такой уж и непробиваемой она была.

– Конечно-конечно. Значит, договорились! – воскликнул сговорчивый Тарасов.

И сыщики-любители поспешно рванули к выходу.

– Жаль, что реквизитор слег, – сказал Федор, спускаясь по ступенькам. – Вот кто мог бы нам рассказать много интересного. Я нюхом чую, старикан что-то знает.

– Нет, прошу, не убивай! – прекрасное лицо исказилось страданием, тонкие белые руки умоляюще простерлись вперед, пытаясь защититься от блестящего клинка, зажатого в крепкой мужской руке. – Я по-прежнему принадлежу только тебе! Три года я ждала, хранила верность, молила о чуде, и вот – благодарность! Кинжал, который пронзит мое сердце? Кому ты поверил? Интригану, который во время нашей вынужденной разлуки добивался моей благосклонности, а когда получил отказ, решил погубить мою репутацию, распространяя злобные сплетни и грязные слухи?!

– Ты лжешь! – голос мужчины дрожал от ярости. – Не для того я спасался от негодяев, коварно заманивших меня в ловушку, чтобы лишить состояния. Не для того сражался с бандитами и дикими зверями. Не для того пересек пустыню и два океана, пробираясь домой. Нет! Я делал это во имя нашей любви. Любовь была мне путеводной звездой. Она освещала дорогу в ночи, давала силы в схватках с врагами. И вот теперь я узнаю, как чудовищно заблуждался. Распутница!