Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Преподаватель музицировал за роялем, а она пыталась пропеть одну из простых песен. После скромных попыток он вновь её остановил:
– Нет, мне страшно за твой голос. У тебя как будто корсет затянут и на рёбрах, и на горле. Едва ты начинаешь петь, как срываешься. В наших семьях все занимаются музыкой и поют с молодых ногтей, а с тобой придётся начинать с нуля. Полагаю, ты ни на чём не играла?
Он так легко перешёл к ней на «ты», что она даже не заметила.
– Если вы про музыкальные инструменты, то нет.
– Может, ты на чём-то хотела играть? Через музыкальный инструмент можно соединиться со своим голосом.
– Мм, – протянула Ингрид, она никак не ожидала такого вопроса.
Видя замешательство девочки, учитель попросил её представлять звучание инструментов, которые он будет называть, и говорить, нравится оно или нет.
– Лютня?
– Нет, – почти сразу сказала она.
– Скрипка?
– С моим-то слухом…
– Арфа?
Ингрид задумалась, она с трудом удерживала звук арфы в себе, он разлетался ещё до того, как она понимала, нравится ей или нет. Наблюдая эту паузу, Ураномонопатис сам ответил за девочку «нет».
– Виолончель?
– Да! Виолончель очень нравится! Но не слишком ли сложный инструмент? Опять же – слух…
– Пожалуй, виолончель тебе подойдёт, но не сразу. Кифара?
– Кифара? Это типа гуслей, да? Тогда нет… Струнные, которые без смычка, не очень нравятся…
– А ударные? Ксилофон, например.
– Можно, – без энтузиазма протянула Ингрид.
– Нет, это всё не то. Тебе надо духовые. Однозначно духовые. Флейта.
У Ингрид заблестели глаза: преподаватель попал в точку! Именно флейта ей и была нужна. Ураномонопатис встал с места и пошёл в хранилище музыкальных инструментов, откуда вернулся с плоским коробом. В нём лежали бережно упакованные в чехлы самые разные флейты.
– Попробуй эту. – Он протянул ей короткую деревянную продольную флейту. Её звук оказался слишком высоким, они перешли к следующей, и к следующей, пока не опробовали все. Демис Ксилопневмос показывал ей, как надо извлекать звук, но Ингрид не могла чисто повторить за ним, ужасно стесняясь провалов. В результате сошлись на продольной деревянной флейте с низким бархатистым звуком. До конца занятия оставались считаные минуты, а весь успех Ингрид заключился только в выборе инструмента.
– Ингрид, обычно мы не задаём домашних заданий, все занимаются сами по привычке. Но тебе необходимо упражняться на флейте, чтобы сберечь свой голос. Ты замечала, что часто сглатываешь, прежде чем начинаешь говорить?
Раньше Ингрид никогда не задумывалась над этим, но именно сейчас, приготовившись ответить, заметила, что сглотнула. Это было очередное откровение о себе самой.
– Только сейчас задумалась, если честно.
– Это плохой признак. Очень плохой. Ты не позволяешь звуку свободно течь через себя, а это приведёт к худым последствиям.
– К каким, например?
– Ингрид. – Ураномонопатис тихо вздохнул. – Если бы речь шла обо мне, то я бы сказал, что я разучусь быть счастливым.
Девочка отвела глаза в сторону и спросила:
– Можно я возьму флейту для занятий?
– Да, разумеется. – Преподаватель протянул флейту и уже сказал не девочке, а инструменту: – Послужи ей с добром.
С благодарностью Ингрид отправилась на второй завтрак. В этот раз она села так, что ей хорошо было видно стол, за которым трапезничали преподаватели. Она видела и Деметроса Аркелая, и Ураноса Пифагора, узнала белоснежную голову Николаса Трисмегиста, Татиану Батман, Ханну Литеру и других, с кем была знакома. С этого дня с ней за один стол по обыкновению вместе садились Нафан, Хельга, Артемида, Улав и Эдвард.
– Как тебе урок музыки? – поинтересовался Нафан.
– Наверное, я сильно расстроила преподавателя своим голосом и слухом, – самокритично ответила Ингрид.
– Что ты, если ты никогда не пела и ни на чём не играла, то для первого раза это было неплохо, – сказала Хельга.
– Самое главное – освободить свой голос, – вдохновенно сказал Нафан, – Нельзя петь, если у тебя зажаты горло и лёгкие.
– Да, то же самое мне сказал Ураномонопатис! – чуть подавившись, сказала Ингрид.
– А на каком инструменте ты будешь играть? – спросила Хельга.
– Я выбрала флейту. А вы все на чём играете?
– Я на гуслях, хотя ещё играю на арфе, – первой ответила Хельга.
– А я играю на боуране, – сказал Эдвард, добавив: – Я был весьма буйным в детстве. Чтобы меня урезонить, мама распорядилась нанять гувернёра, который бы обучил меня бить в барабаны, и мне понравилось. Сначала я просто лупил по ним, потом вошёл во вкус, сейчас играю на всех ударных: боуран там, литавры…
Ингрид не знала ни боуран, ни литавры. Остальные ей живо объяснили, что это такое.
– А я играю на хардингфеле, – потупив глаза в стол, сказал Нафан, заполнив небольшую паузу в разговоре. – Начинал я с критской лиры, на ней играют смычком, а потом перешёл на него. Сёстры мои говорят, что для игры на нём нужен очень хороший, чуткий слух, но я не слышу себя со стороны, к сожалению.
– Уверена, ты хорошо играешь, только что это, хар-дин-ле?
– Это особая северная скрипка такая. Правильно говорить «хар-динг-фе-ле», – поправил её Нафан. – Там не четыре струны, а семь. Три дополнительных придают особенно нежный голос.
– А-а-а, понятно, а ты на чём играешь, Артемида?
– На виоле.
– А это что? – Ингрид выкатила глаза. Столько названий музыкальных инструментов она ещё не слышала.
– Это смычковый инструмент, он побольше скрипки и звучит помягче. Обычную скрипку кладут на плечо, а виолу я ставлю на колени.
Ингрид посмотрела на её пальцы-веточки и подумала, как хорошо ей это подходит.
– А я играю на гобое, – внезапно заговорил Улав. – Иногда на волынке («Ну хоть волынку я знаю», – подумала Ингрид), если надо.
Улав говорил редко и мало, поэтому каждый раз, когда он открывал рот, все разом замолкали, тем более, что у него был необычайно низкий и раскатистый для его лет голос. Что такое гобой, рассказать Ингрид не успели, поскольку завтрак кончился, и они отправились на следующий урок.
Нумерологию вела София Хилиа Геранос, молодая темноволосая преподавательница. Кудрявые волосы хоть и были забраны в косу, однако выбивались и немного торчали в стороны, очки в роговой оправе на худеньком лице смотрелись аляповато. Она едва ли тянула на учителя – казалось, что ей место за партой. Лишь по одежде (длинной многослойной тунике и голубому гиматию с фибулой на плече) можно было догадаться, что она здесь учит сама. Юная и бойкая, она сразу заметила Ингрид, позадавала ей вопросы и продолжила урок. Нумерология была одновременно похожа и не похожа на математику. Те же числа, те же примеры, но решения объяснялись доходчиво и легко запоминались. Её новые одноклассники легко и быстро считали в уме даже большие числа, к чему на земле Ингрид была не приучена. Нумерология тесно связана с геометрией и была необходима в деле астрологии и алхимии. София Хилия в конце урока задала Ингрид написать решето Эратосфена и выучить ряд чисел золотого сечения.
За нумерологией следовал урок истории. Высокий, худощавый и, несмотря на свою картавость, очень обаятельный Георг Меркурий рассказывал об истории и географии Междумирья. Он был великолепный рассказчик, класс его слушал с удовольствием. Ингрид ничего не знала о Междумирье, а потому этот урок ей был интересен вдвойне. Девочка весь урок елозила на стуле от нетерпения.
Так Георг Меркурий познакомился с Ингрид. Она подняла руку и задала вопрос:
– А Междумирье вообще находится ГДЕ?
Класс хихикнул, видимо, оценив шутку.
– В смысле, «ГДЕ»? – переспросил учитель.
– Перефразирую, – сверкнув в ответ глазами, сказала Ингрид, которая, настроившись на преподавателя, даже начала картавить как он. – На какой планете, для начала?
Класс ещё раз прыснул, но вовсе не над вопросом, а над той полной юмора сценой, которая разыгрывалась.
– Очень
