Читаем без скачивания Журнал Наш Современник 2009 #2 - Журнал современник

Они не слыхали. Тогда он кивал, соглашаясь сам с собой:

- Бесценная вещь. Так же и хорошее оружие!

К тому времени городок Краснополянск неожиданно начал оживать. Закрытое производство "калашей" планировалось восстановить, потому что государство вроде получило небывалый заказ из-за границы, и дело требовалось расширять. Откуда эти секретные сведения тут же становятся известными народу, неизвестно, но горевские мужики вдруг оживились, загалдели, принялись спрашивать друг у друга, кто из старых начальников возглавит это возрождение, к кому идти наниматься и сколько станут платить.

Среди этих обсуждателей оказался и Аксель. Школу он закончил почти как два года, мечтал податься на сторону, но дальше областного города не угреб, да и там на строительный факультет, самый вроде простой, не попал, потому как спрос на строителей вдруг взлетел до небес. Все, кто при деньгах, захотели строиться - дома и дачи вокруг вырастали словно грибы, и совсем неплохо доставалось мастерам-строителям, не говоря уж, наверное, про инженеров.

Во второй год Васек вообще никуда не поехал, шатался, повесив голову на впалую грудь, соглашался на любую, кроме физической, работу, но никто и никуда его не брал, принимая, наверное, в расчет гиблый вид, но откуда-то именно Аксель и принес первым весть о возобновлении "калашного" дела.

Хаджанов узнал эту новость от ребят, да и то в случайном разговоре.

- Доброе известие, - проговорил он и задумался. Пока ребята стреляли, звонил куда-то из своего кабинетика. Вышел оттуда, сияя зубами.

- Похоже, ребятки, - сказал радостно, - на недельку придется пре-

рвать тренировки. Вызывают наверх. Сперва в город, а потом, может, в Москву. Тир придется опломбировать, таков закон, понимаете? Они понимали.

До чего же зеленой оказалась тоска!

Наверное, правильнее было бы заметить, что майор Хаджанов просто им отца подменял, и не абы какого, а внимательного, дружелюбного, деликатного. Ведь он ни в чем им не отказывал, с ним про всякое говорить хорошо было, даже про любые мальчишечьи глупости - ни к чему он не относился снисходительно, как к мелочи, недостойной его взрослого внимания.

С ним было легко, ясно и четко. И он учил. Не только стрельбе, не только, прости Господи, как соловья поймать, - хоть и горько это закончилось, - он всему-превсему учил, чего от других, даже от матери, не дождешься.

И вот теперь - зелень полосатая! Тоска и скука!

Борис потолковал порознь с Головастиком и Акселератом: Витек готовился к призыву по осени, а у безработного Акселя только и разговору, что про хорошую зарплату на сборке этих самых "калашей", там о здоровье его и осанке разговору нету, главное, зацепиться, быстренько слесарный разряд схватить, и - ништяк, жить можно. Три братца-погодка тоже уже не дети - один шире другого, все пока в школе, но и в магазинных полуприказчиках тоже: одеты хорошо, в карманах водятся полусотенки, сотенки тож, но в глазах тоска - что дальше, не видать.

Самый сумеречный возраст - пока не понял сам, чего тебе надобно.

И Бориска ведь из таких. Что делать, куда двигаться? Учиться дальше, неясно - где? Ведь выбор на всю жизнь. Инженеры теперь не шибко нужны, разве что строительные, дачи богатым клепать. А про что еще он думать мог? В педагогический, чтобы в школе потом жизнь мытарить? Не для него это, даже смешно: такой боец, и в школьные учителя? Медицина? Серьезное дело, но слаб внутренне, можно не выдержать - операций всяких и особенно чужой боли. Не подходит. Последнее и самое простое - плыть по течению, как Витька Головастик. Призовут в армию - и айда, а там видно будет. Это тоже серьезная вещь - подождать, пока житуха хоть малость обкатает, подучит, подрессирует. Вот тогда и пойдешь, куда поведет.

Не зря же есть такое дело - то ли ворожба, то ли искусство: ходят некоторые умельцы с лозой, попросту говоря, ивовой веткой. Ходят в местах жарких, а то и пустынных, эту лозу перед собой несут в свободной руке, не прижимают сильно. И вдруг лозинка эта начинает беспокойно шевелиться, двигаться. Значит, тут можно рыть колодец, и обязательно воду найдешь. Большая мудрость.

Опять же Хаджанов рассказал. И Боря запомнил. А теперь, в долгое майора отсутствие, все к себе прилагал, думал про себя: ну, живи себе, учись, призывайся, служи, вдруг твоя лозинка закачается - тому, значит, и быть, там и закопано твое призвание.

Там твой живоносный источник.

3

Без нужды ребята в санаторий не ходили. Только Бориска спрашивал мать каждый вечер:

- Не приехал?

Хаджанова все не было. И неделю. И другую. Потом мама явилась с выпученными глазами:

- У нас такой скандал!

Оказывается, вернулся майор, и не один, с ним бригада человек десять, он говорит, строители. И вот эту бригаду он разместил в тире. Взял со склада старые - давно списать пора - матрацы, положил их в ряд и, никого не спросясь, устроил людей на ночевку. Однако кто-то настучал, прилетела милиция, оказывается, тир - это что-то вроде режимного заведения, подвал опечатали, Хаджанова с рабочими выгнали. Майор побежал по начальству.

В домике Горевых уже собирались спать, как в окно раздался стук -

громкий и непривычный, никто и никогда им в окно не стучал: брякали кольцом на воротах. В окно могли стучать только чужие.

Открыла мама, запричитала непонятно - с радостью и страхом. На пороге появился майор. И хотя зубы, как всегда, сияли даже в полумраке, речь его не была, по обычаю, четкой, да и выглядел он неуверенным, слегка под-растерявшимся.

- Як вам как к друзьям! - говорил он торопливо. - Извините, у меня кроме ваших ребят здесь друзей нет. Знакомых - уйма, а друзья только вы. Ольга! Мальчики! Мне дали людей. Здесь славные дела намечаются, вот я и привез работников. День-другой, я их устрою, но подлые люди настучали! Пришлось отступить. Прошу Аллахом - позвольте переночевать. Одну ночь! Век не забуду!

Бабушка растерянно схватилась за голову, ребята, наоборот, глядели с интересом, внутренне не только согласные, но и обрадованные: стало быть, не только они майору, но и он им доверял, надеялся на них, верил, что в трудную минуту может на них рассчитывать. Мама обернулась на бабушку, на ребят, улыбнулась как-то по-озорному и ахнула:

- Где же я места на десятерых-то найду? Майор уже переменился, стал прежним:

- Об этом не волнуйтесь! Гляньте в окно!

Все, кроме бабушки, припали к стеклам, и, не сговариваясь, захохотали.

В сумерках, уже довольно густых, возле дома стояла немаленькая толпа мужиков разного роста. Лиц их разглядеть было нельзя, да и не требовалось. Просто у каждого на плече - свернутый матрац.

Хаджанов потом объяснил: списанные эти матрацы он занял в санатории. В санатории голову ломали, куда их девать: жечь - дыму много, бросить просто так - некуда, а на свалку везти - дорого; теперь ведь за все платить надо, за каждый пук.

Мама и бабушка насобирали старых одеял, пальто и зимних шуб, подкинули несколько старых подушек без наволочек. И десять мужиков разлеглись на своих матрацах во дворе, даже в дом не вошли - хорошо, что еще тепло.

Наутро, когда Борис и Глебка проснулись, мужчин уже не было. Так и не успели мальчишки их разглядеть.

Когда Боря пошел умываться, услышал приглушенный разговор матери и майора. Он о чем-то просил, просто уговаривал. А она изо всех сил, жарко, хотя и негромко, чтоб не разбудить ребят, отказывалась.

Борис толкнул дверь и увидел, что майор держит в одной руке толстую пачку денег, а другой протягивает маме несколько бумажек. Она качала головой, прятала руки за спину.

Хаджанов, заметив Бориса, не смутился, не испугался. Не спеша спрятал деньги в карман, улыбаясь, сказал:

- Какие же вы странные, русские. Бедные, а денег не берете. А закончил удивленно:

- Прямо такие же, как мы! Бессребреники!

Мама молчала, оглядывалась на Бориса, а он не знал, что сказать. И вот тут-то майор сообщил им:

- А Борю я записал на соревнования. В областном городе. Подал заявку. Но это все ерунда, друг! Знаешь, что я тебе сейчас скажу: слушай сюда!

И произнес раздельными словами:

- Я - привез - настоящую - спортивную - винтовку! А к ней оптический - прицел!

4

С этого дня и началась настоящая Борина жизнь.

Будто майор Хаджанов не спортивную винтовку привез, а лозинку, и не успел Боря в руки ее взять, как она заволновалась, затрепыхалась, словно и не говорила, а кричала: копай свой колодец, он - здесь.

Никогда еще так не торопился Борис в своей жизни. Едва выпил чаю,

побежал следом за майором, думал, догонит, но не вышло. Еще и Глебка тормозил: то ему камушек в сандалету попал, то на вывеску загляделся, то заканючил, что жвачка кончилась.

Первый раз молча подумал про брата: не понимает, тормозит, тянет назад! Хоть бы отстал, что ли? Тут же мелко, как бабушка, перекрестился - больно уж плохо подумал, грех. А когда ворвался в тир, про все забыл!

Майор стоял спиной к ребятам, а в руках у него сияла масляным цветом и вправду похожая на скрипку легкая винтовочка. Даже на вид определялось, именно - легкая. Сверху - отливающая вороненой сталью надстройка, сложный инструмент - оптический прицел.