Читаем без скачивания Преисподняя - Джефф Лонг

Бранч не улыбнулся. Несколько месяцев он любуется, как эти судебно-медицинские субчики подкалывают друг друга — то приволокут в палатку череп, то изощряются в таком вот людоедском трепе. Однако майора раздражал не столько их настрой, сколько реакция его собственных подчиненных. А со смертью шутить нельзя.

Майор перевел взгляд на Барри. Парень не дурак. Он, видимо, все обдумал.

— А как насчет изменения концентрации? — спросил Бранч. — Как разложение тканей объясняет появление и исчезновение азота?

— А что, если дело в причине его появления?

Бранч терпеливо ждал.

— Что, если останки периодически тревожат? Причем в определенные часы?

— Дурь!

— Среди ночи?

— Дурь!

— Когда думают, что нам не видно.

Словно в подтверждение его слов, пятно на экране шевельнулось.

— Что за черт!

— Быть не может!

Бранч оторвался от серьезных глаз Барри и посмотрел на экран.

— Дайте план покрупнее, — попросил кто-то с другого конца комнаты.

Изображение в несколько приемов увеличилось.

— Больше не получится, — сказал капитан. — Длина и ширина видимого участка — десять метров.

Можно было различить даже кости. Сотни человеческих скелетов переплелись в тесном объятии.

— Подождите-ка, — пробормотал Макдэниелс, — смотрите!

Бранч уставился на экран. Груда мертвецов шевельнулась. Бранч моргнул.

Словно устраиваясь поудобнее, кости снова встряхнулись.

— Вот суки сербы! — выругался Макдэниелс.

Против определения никто не возражал. В последнее время сербам удалось себя показать.

Россказни о детях, которых заставляли поедать печень своих родителей, о женщинах, которых насиловали месяцами, о разных извращениях — все оказалось правдой. В войне у любой стороны есть чем оправдать свои зверства — месть, защита границ, воля Господа.

От прочих группировок сербы больше всего отличились усердием, с которым прятали последствия своих преступлений. Пока американцы не положили этому конец, сербы в спешном порядке поднимали массовые захоронения и сваливали останки в старые шахты или раскатывали техникой по полям — словно удобрение.

Как ни странно, их усердие давало Бранчу некоторую надежду. Уничтожая следы своих преступлений, сербы стараются избежать обвинений и наказаний. Но, быть может, за всем этим стоит чувство вины — разве злодейство без него возможно? Что, если чувство вины и есть наказание? Расплата за содеянное?

— И что же теперь, Боб?

Бранч оглянулся — такая фамильярность в присутствии младших! «Боб» — полковнику! Так обратиться мог только один человек. Мария-Кристина Чемберс — предводительница ученых гробокопателей, грозная и несокрушимая. Бранч и не заметил, что она здесь.

Профессор патологии из Британского Открытого университета — сейчас в академическом отпуске — Чемберс держала себя запросто с кем угодно. Санитаркой во Вьетнаме она видела больше сражений, чем многие «зеленые береты». Ходила легенда, что во время новогоднего наступления[6] она даже взяла в руки винтовку. Из всех сортов пива признавала только «Курс», на ходу постоянно шаркала ногами и потрепаться любила не хуже канзасского фермера. Солдаты ее любили и Бранч тоже. Полковник — он же Боб — и Кристи даже сдружились. Но в одном вопросе они не сошлись.

— Опять будем увиливать?

В комнате стало так тихо, что Бранч слышал, как кто-то печатает на клавиатуре.

— Доктор Чемберс… — попытался образумить ее какой-то капрал, но она его тут же срезала:

— Отвали, я говорю с твоим начальником.

— Кристи! — умоляюще сказал полковник.

Однако Чемберс была настроена серьезно. К ее чести, она была ни в одном глазу и даже без фляжки. Мария-Кристина уставилась на полковника.

Он переспросил:

— Увиливать?

— Да.

— Чего ты от нас хочешь?

Ни одна доска объявлений в лагере не обходилась без листовок НАТО с фотографиями разыскиваемых военных преступников — пятидесяти четырех человек, обвиняемых в самых страшных военных преступлениях. СПС — силы НАТО по выполнению соглашения — имели задание схватить каждого, кого найдут. Странное дело: несмотря на девятимесячное пребывание в стране и активную работу разведки, натовцы никого так и не нашли. В некоторых печально известных случаях СПС буквально отворачивались, чтобы не видеть того, что творится у них под носом.

В Сомали американцы получили урок, когда пытались задержать лидера повстанцев. Тогда было захвачено двадцать четыре американских солдата; их забили насмерть, привязали за ноги к автомобилям и протащили через город. Сам Бранч разминулся со своей смертью буквально на две минуты.

Сейчас всем войскам надлежало вернуться домой — целыми и невредимыми — к Рождеству. Самосохранение стало понятием весьма популярным — гораздо популярнее, чем долг или даже справедливость.

— Сам знаешь, чего от них можно ждать, — сказала Чемберс.

Груды костей в мареве азота продолжали тихонько подрагивать.

— Вообще-то не знаю.

Чемберс не сдалась. Она была исполнена решимости.

— «Правило номер шесть: я не допущу беспредела, пока я здесь», — процитировала она.

Субординацию профессор нарушала неспроста — хотела лишний раз показать, что она и ее ученые не одиноки в отвращении к происходящему. Цитата была из высказываний рейнджеров — подчиненных полковника. Во время первого месяца в Боснии патрульные солдаты стали свидетелями изнасилования — и получили приказ не вмешиваться. Слух разошелся моментально. Вне себя, простые рядовые из «Молли» и других лагерей решили взять дело в свои руки и выработали собственный кодекс поведения. Сто лет назад в любой армии мира за такое наказали бы палками; двадцать лет назад Военно-юридическое управление нажарило бы кое-кому задницу. В современной контрактной армии это называется «инициатива снизу». Правило шесть.

— Не вижу никакого беспредела, — ответил полковник. — Не вижу, чтобы сербы что-то делали. И вообще людей не вижу. Это могут быть и животные.

— Черт побери, Боб! — Они иногда препирались, но никогда вот так, при всех. — Хотя бы ради приличия, — продолжала Чемберс, — ведь если мы не можем поднять наш меч против зла…

Мария-Кристина поймала себя на том, что говорит избитые фразы, и запнулась.

— Ты подумай, — начала она снова. — Мои люди обнаружили Z-четыре, вскрыли, провели там пять дней, подняли верхний слой. Потом чертов дождь нас накрыл. Это самое большое захоронение. Там еще как минимум восемьсот трупов. Наша документация до сих пор была безупречна. То, о чем свидетельствует Z-четыре, убедит самых упрямых, но только если мы закончим работу. Не хочу, чтобы наши усилия пропали из-за простого разгильдяйства. Мало того что сербы устроили массовые казни, так теперь еще хотят даже трупы уничтожить. Ваша обязанность — стеречь захоронение.