Читаем без скачивания Люди с чистой совестью - Анна Козлова

— Валер, не начинай, — Даша скривилась.

— А я не начинаю, — парировал Валера, — я уже почти заканчиваю.

На банкете в честь создания молодежного отделения партии Любви было торжественно.

Заскочил даже спикер. Пожал ручки Рукаву и Владимиру Ивановичу, что-то быстро и шепеляво проговорил в микрофон. Потом в микрофон говорили по очереди Валера и Рыбенко в сверкающем костюме. Валера увидел за дальним столом прилизанного Бабина и Машу Лазареву.

Он стоял на эстраде и говорил, в какой-то момент подумал, что может говорить бесконечно. Что можно было бы устроить конкурс на выносливость, собрать, скажем, его, Рыбенко, Диму Бабина, может, еще Владимира Ивановича с Рукавом и посмотреть, кто сможет дольше всех связно говорить на политические темы. День, два, три дня…

Бешеных псов пристреливают…

Ему захлопали, и он сошел в зал. Все уже пили и жрали.

Владимир Иванович успокоительно мигнул со своего почетного места. Это означало, что все идет, как надо. Потом он быстро выпил две рюмки и испарился.

Валера громко ржал и что-то насмешливо-победительное высказывал сидевшим неподалеку чиновникам. Даша с Рыбенко на некоторое время пропали из его поля зрения, но потом он встал, чтобы идти в сортир, и увидел, как они танцуют, целуясь, у всех на глазах. Это зрелище почему-то совершенно не задело Валеру, он с тяжелой пьяной веселостью махнул им рукой. Стоя над унитазом, он думал, что его личное отчуждение от людей становится все более полным, абсолютным.

Когда он вернулся к столам, в самом разгаре был безобразный скандал с участием Бабина, Даши, Рыбенко и Маши Лазаревой.

Сильно поддатая Даша орала на Машу Лазареву и обзывала ее жирной блядью.

— Ты себя в зеркало, сучка, видела? — надсаживалась Даша. — Думаешь, я не читала твои смски? Ты посмотри на себя и посмотри на меня. Жирная корова! Блядь! Ой, еб твою мать, она ему даст! Счастье-то какое!

— Дарья, — встревал Бабин, — это какое-то недоразумение…

Маша Лазарева затравленно шептала:

— Идиотка…

— Сама идиотка, блядь! — неистовствовала Даша. — Ну, и как, отодрал он тебя? Счастье привалило? Не много радости, любовник-то он хреновый!..

Роль Рыбенко сводилась к тому, чтобы хватать Дашу за руки, когда она в очередной раз порывалась вцепиться Лазаревой в волосы.

К Валере подошел низкий, плотно сбитый человек и представился Батыром.

Этот Батыр был из Монголии и представлял там, в Монголии, какое-то смутно дружественное партии Любви объединение.

— Очень, очень хорошо, — часто повторял он.

— Монголия? — хохотнул Валера, тут же усаживая Батыра к столу и наливая водки. — Внутренняя Монголия!

Батыр согласно кивал.

— Это же потрясающе! Я вот лично всегда мечтал посетить Монголию…

— Да, очень хорошо, — сказал Батыр, — давайте ехать.

— Как? Можно прямо взять и поехать? — удивился Валера, который был уже практически невменяем.

— Да, да, — закивал монгол.

Они обменялись визитками.

— У вас там степь, кони, да? — спрашивал Валера.

Батыр бодро выпивал и закусывал солеными огурцами.

— Да, да, много конь, — отвечал он, улыбаясь, — очень хороший конь. Быстро бегает!

Подошли разгоряченные сварой Даша и Рыбенко.

— Здравствуйте, — сказала Даша, плюхаясь на стул, — а вы — китаец?

— Монголия, — ответил с прежней улыбкой Батыр.

— Ой, я так всегда мечтала съездить в Монголию, — Даша развязно закурила, — Федечка, принеси мне шампанского.

— Это моя жена, — сказал Валера, с силой хлопнув Дашу по спине, — как, красивая?

— Очень, очень красивая.

— А ее можно в Монголию с собой взять?

— Можно, — Батыр восхищенно посмотрел на Дашу, — в Монголии конь, много конь, хорошо!

— Я люблю кататься на лошадках, — рассказывала Даша, — я на ипподроме занималась, ну, раньше, еще когда в универе училась. Я с ними умею управляться, даже без седла ездить могу.

— Это, наверное, приятно, — вставил вернувшийся с двумя бутылками шампанского Рыбенко.

— Очень, очень приятно, — подтвердил монгол.

— Он такой прикольный! — засмеялась Даша.

— Друзья мои, — сказал Валера, чуть приподнимаясь над столом с дрожащей в пальцах рюмкой, — я приглашаю вас в Монголию!

Проснулся он дома, в кровати, но, правда, в одежде.

Солнце сияло в придвинутом к кровати стакане с недопитым, выветрившимся пивом.

Валера со стоном сел. Взгляд врезался в телевизор, демонстрировавший какую-то жуткую порнуху, почему-то без звука. Мозг услужливо предоставил воспоминание о вчерашнем, но Валера решил, просто не думать об этом. Следующая мысль была о том, что он спивается. И Валера воспринял это спокойно. «И что?» — подумал он.

Он принял душ, выпил кофе, выкурил пять сигарет. Дома было тихо, и Валера наслаждался этой неопределенной тишиной. Ему не хотелось даже выяснять, где Даша, где Рыбенко, спят ли они еще или давно встали и куда-то ушли. Ему было просто наплевать.

Три часа он провел за компьютером, выуживая свежие отзывы о вчерашнем событии. Это немного добавляло веры в себя. Потом позвонила Маша Лазарева.

— Валера, — лепетала она, — ради Бога, мне так стыдно…

— Ты ни в чем не виновата, — сказал Валера.

— Может, встретимся, — спросила она, — приезжай в гости, а?

Он собирался ответить привычным отказом, но вдруг решил поехать. Почему нет?

Поскольку Даша была вне досягаемости и некому было выбрать ему подходящую к случаю одежду, Валера напялил пропахший табаком синий костюм и вышел на улицу. Поймал такси, поехал в Ясенево.

Маша Лазарева открыла дверь в невнятном кимоно. Бабушка на этот раз отсутствовала, зато наблюдалась явно ненормальная мама. Она ненавидяще смотрела, как дочка ведет Валеру в свою комнату, и что-то бормотала.

В Машиной комнате все было по-прежнему, новым оказалось только то, что комната была непроветрена.

Валера сел на диван. Маша Лазарева в напряженной позе встала у подоконника.

— Ну, что, Мария, — вздохнул Валера, — ты хочешь, чтобы я тебя выеб?

Маша захлебнулась вздохом.

— Давай, если это так тебе нужно, я готов, Машенька. И после этого ты оставишь меня в покое.

Он встал, грубо сгреб ее и повалил на диван. Она не сопротивлялась, но почему-то начала плакать.

Валера задрал ее халат, спустил штаны и пристроился на ней. Диван был узкий, с колючей обивкой. В дверь застучала Машина мама.

Она неистовствовала под дверью, припертой стулом, она не отходила от двери целый час, пока Маша и Валера корчились на диване. Она пробовала даже вызвать отца, который, как шепотом сообщила Маша, давно их бросил ради закройщицы из ателье, от которой у него родился дебил.

Отец бы, конечно, пришел, но закройщица по-своему истолковала истошные вопли соперницы. Закройщица решила, что Машина мать ищет предлоги, чтобы вернуть мужа обратно, даже закройщице было диковато представить, что факт секса тридцатилетней Маши может вызывать такую бурю страстей, и потому она не подзывала отца к телефону.

Лазарева стонала, может, даже чуточку громче, чем требовало в тот момент ее либидо, мать из своего укрытия грозила ей наказанием от Бога. Потом началось что-то совсем уж скверное.

Валера отодвинул от двери стул и вышел в коридор со стоячим членом. Он глумливо тряс им перед Машиной матерью, впавшей в почти безумное состояние, и говорил, что именно в члене (он называл его грубее) причина ее истерического бдения под дверью. Валера предлагал матери совершить с ним половой акт, который, с его точки зрения, моментально бы ее взбодрил и, возможно, даже бросил на осуществление более продуктивных действий, нежели стояние под дверью трахающейся дочери. Его человеколюбие зашло в тот день настолько далеко, что он готов был во имя блага этой незнакомой женщины сдержать отвращение перед ее поросшей седым волосом дырой и запахом кухни, который вся она источала.

Машины мать убежала в кухню и уже оттуда продолжала кричать, как подвергшееся психической атаке животное.

Маша Лазарева предложила Валере выпить чаю. Они покинули комнату, предоставив коридору право наслаждаться зрелищем дивана со скомканным бельем в мокрых пятнах известного вещества, выделяемого мужчинами. Маша привела Валеру на кухню и, не обращая внимания на мать, они принялись пожирать колбасу, хлеб и колбасный сыр — мать экономила и редко позволяла семейству насладиться другими сортами сыра.

— Что ж он тебя в ресторан не повел? — повизгивала мать. — Привела меня, пенсионерку, объедать? Вы знаете, молодой человек, какая у меня пенсия? Почему я должна твоих сожителей кормить? Плохо ты начинаешь, деточка, плохо. Других вон и в рестораны водят, и деньги им дают, а ты сразу ложишься под мужичков и отношение к тебе такое же. Подстилка! Еще и кормит его за мой счет! Ты просто блядь!.. — в таком духе она могла бы говорить еще несколько часов, но даже самые крепкие нервы однажды рвутся.