Читаем без скачивания Инспектор и «Соловей» - Георгий Иосифович Барбалат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я пожал его мягкую и неприятно влажную руку. Договор был заключен. Полковник сказал, как он собирается его выполнить:
— Я отвезу тебя к линии фронта под этот город. Ты поживешь там. Через две недели мы оттуда уйдем. Выравниваем линию фронта перед решительным штурмом. Как только мы отступим — придут советские, ты окажешься на той стороне фронта. А уж там находи сам путь к твоей жене.
Меня это вполне устраивало. А он предложил и другой вариант:
— Подожди еще месяц здесь. Мы возьмем этот город и ты сможешь искать Ирину, но среди развалин.
— Неизвестно, когда вы еще возьмете город. Лучше я уж сам буду добираться.
— Ты сомневаешься, что мы будем в Ленинграде?
— И вы тоже, господин полковник.
— Почему ты так решил?
— Вы ведь предложили Швейцарию.
В прифронтовое село меня привезли на следующий день. Вернее, высадили неподалеку от околицы, предупредив наряды. Устроился у какой-то бабки в землянке под видом выходящего из окружения. И все произошло точно так, как предсказывал мой напарник. Через недельку после моего прибытия немцы в одночасье покинули село, успев порушить и поджечь несколько уцелевших изб. А через некоторое время по снежной целине примчались лыжники, потом уж пришли другие части. Начали наводить справки о жителях. И меня взяли в оборот. Майор меня допрашивал. Все сомневался, ленинградец ли я. Но я ему это легко доказал. А потом рассказал, что я вор, сидел в тюрьме, а сейчас хочу честным трудом искупить свою вину. О встрече с немцем умолчал. И об этом страшно жалею. Надо было мне тогда все выложить этому майору, и может, совсем по иному руслу потекла бы моя жизнь и не приключилось бы столько бед на моем пути. Молод был и боялся, что прямо на месте расстреляют меня за связь с противником. Был бы майор чуть понастойчивее, не удержался бы я. Но он без долгих проволочек отправил меня в Ленинград. Мол, там больше начальства — пусть разбираются. А там определили меня на большой завод работать. Слесари позарез нужны были.
Нашел я Ирину. От голода уж ходить не могла. Только глаза ее, большие и добрые, еще светились. Увидев меня, прошептала:
— Спаситель мой явился, — и потеряла сознание.
Одним словом, выходил ее, поднял на ноги. Свой паек на двоих делил. А потом и она на завод пошла работать.
Вот так, держась друг друга, мы пережили блокаду, войну. Поверили, что станем настоящими людьми. И казалось нам, что все беды позади, а на горизонте ни одного облачка.
А уж после войны дела совсем пошли на поправку. Я перешел на другой завод. Ирина снова устроилась переводчицей в туристской организации. Стали довольно прилично жить.
Года через два после окончания войны сообщила Ирина радостную весть: скоро у нас будет ребенок. У меня от счастья голова вскружилась, давно мечтал, да все боялся Ирине об этом сказать. Трудно в таком возрасте решаться на такой шаг. Но, наверно, не бывает так, чтобы человек мог быть только счастливым. Неспроста говорят о бочке меда и маленькой ложке дегтя. Досталась и мне такая небольшая порция.
Кончил как-то смену, за проходной меня окликает незнакомый человек. По наружности вроде наш, рабочий человек. Зовет в сторону на разговор, предлагает в буфет зайти. Однако я торопился домой, билеты у нас на тот вечер в филармонию были взяты. Прошу его сразу сказать, что ему надо. Но он мнется, глаза по сторонам бегают, присматривается, нет ли за нами наблюдения. Знаю эти повадки. И потому сразу догадался, что нечистый разговор должен состояться. Поверите или нет, но в этот момент хотелось мне сквозь землю провалиться, превратиться в былинку, лишь бы от этого человека отвязаться. Но куда денешься? Отошли мы в сторонку, и он мне привет передает с той стороны, от благодетеля моего. Мол, с моего разрешения он в скором времени приедет как турист и хочет со мной поговорить об интересующем нас двоих деле. Подчеркивает: все касается только нас двоих и только.
— Так что передать вашему другу? — спрашивает. — Мне не очень приятно стоять здесь у всех на виду.
— А вы кто?
— Турист. Сегодня улетаю. Не вздумайте меня выдавать. Жду ответа.
— Езжайте с богом, а вашему другу передайте, что я завязал и больше никакими делами не занимаюсь.
— Ну что же, это тоже ответ, — сказал незнакомец и пошел к трамвайной остановке.
Домой приехал я ни жив ни мертв. Чует мое сердце, что настало время держать ответ за мои прежние грехи.
Рассказал обо всем Ирине. Не хотел ее волновать, но что поделаешь, к кому пойдешь со своим горем, у кого спросишь доброго совета? В тот вечер уж не до концерта было. И у меня и у жены на душе кошки скребли.
— Может, пойти к чекистам и обо всем рассказать? — спросил я после долгих раздумий Ирину.
— Какая разница, где тебя убьют, — ответила она. Чекистов она боялась еще со времен гражданской, хотя по сути дела они ей никакого вреда не причинили.
— Я вот что надумала, — говорит она. — Попробуем еще раз от твоего благодетеля отвязаться. Давай квартиру сменяем да в Подмосковье переедем на жительство.
Совет мне показался дельным. Вокруг Москвы народу много живет, может так и затеряемся. А работу всегда можно найти. На том и порешили. С того же вечера и стали готовиться к переезду. Удалось нам найти обмен. В общем все обошлось удачно. Сперва я на работу устроился в подмосковном городке, а затем Ирину взяли в институт на переводы иностранной технической литературы. Правда, ей приходилось ездить на электричке в Москву. Уставала. Но не жаловалась. В общем, проделанной операцией мы остались довольны. Считали, что избавились от большой беды.
Подошло время Ирине рожать. Отвез я ее в один из столичных домов, где оказывают помощь роженицам. Через несколько дней сообщили мне, что родилась в нашей небольшой семье дочурка, и жена решила наречь ее Ольгой, в память своей матушки. Что вам сказать, радости нашей не было предела, жизнь приобрела совсем другие краски, смысл. Все мне хотелось хорошего побольше сделать для жены и дочки. Работал, не жалея сил, не считаясь со временем. Ради лишних нескольких целковых. Не гнушался и на стороне подработать, если позовут что подремонтировать. И сейчас, по прошествии многих лет, понимаю, что это были самые лучшие годы жизни.
А потом
