Читаем без скачивания За стеной из диких роз - Lett Lex
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Надолго ли? — спросила Марион и Аннабелль показалось, что мать семейства давно всё знает независимо от того, рассказывала ли ей что-нибудь Анна или нет. Девушка обречённо села на скамью рядом с женщиной и смерила её долгим взглядом, не зная, говорить ли о произошедшей встрече с колдунами, заколдованным замком и призраками.
— Если не хочешь говорить — не надо, — пожала плечами Марион, почувствовав настроение девушки.
— Легко говорить, когда уже всё знаешь, — со скептичной улыбкой произнесла Анна.
— Я ей всегда то же самое говорю, — усмехнулся Эмиль в попытке разогнать собиравшуюся в комнате тяжёлую тоску. Его идея не сработала, гнетущая тишина повисла в следующую секунду. Аннабелль смерила супругов тяжёлым взглядом и, зажмурившись, словно от боли, произнесла:
— Завтра я ещё буду в Имфи. На следующее утро я уеду.
— Что-то случилось, пока тебя не было? Где ты была? — обеспокоенно спросили её.
— Нет, — замахала руками она, хотя в её голосе отчётливо звучало: «да». — Просто мне пора уходить. Дорог много, а я одна. Если буду долго сидеть на одном месте — никуда не успею, — она улыбнулась, пытаясь хоть немного скрасить оттенок печали. — Вы же не расстроитесь?..
— Нет, конечно, — сказала Марион, как ответила бы любая гостеприимная хозяйка: со слезами на глазах, срывающимся голосом, но пониманием, что такие, как Аннабелль, не станут задерживаться в их краях навечно. Она поняла это ещё при первой встрече, зов дорог был написан на лице девушки. Казалось, она что-то искала. Пока Анна сама не знала, что это, но продолжала свой путь, мучаясь неизвестностью, даже если в глубине души знала, что-то самое находится вне пределов её досягаемости, как далёкая звезда, к которой девушка всё равно тянула руки и пыталась согреться отблеском её света.
Они пожелали друг другу доброй ночи и разошлись. В душе Аннабелль проклинала себя, чувствуя, что за последние несколько дней ранила слишком много людей. Лучше бы она просто ушла, никому ничего не сказав, оставив позади ещё один призрак.
Утро, такое же, как все остальные, встреченные Аннабелль в этом доме, в этот раз казалось особенным. Девушка никогда не отмечала, насколько уютно и тепло ей было в этих стенах, так хорошо, как нигде, даже в родном доме. Как это часто случается — ценность таких мелочей, как встреча утра с людьми, ставшими почти что семьёй, разговоры за завтраком, постигается в самый последний момент вместе с осознанием, что больше этого не будет. И сколько бы человек ни убеждал себя, что в следующий раз будет внимательнее и не упустит ни одного бесценного мгновения, всё забывается и напоминает о себе слишком поздно. Девушка ещё не знала, продолжит ли она путь к морю или вернётся в замок Клода, решение она всё откладывала на потом, но одно знала точно — сегодня её последний день в Имфи. Возможно, она даже рискнёт и уедет вечером, не дожидаясь следующего утра. Хозяева дома догадывались об этом. Эмиль продолжал шутить и пытался говорить на отдалённые темы, а Марион, наоборот, не скрывала своего беспокойства. Она спрашивала Аннабелль о путешествиях, о местах, где девушке уже довелось побывать, будто собиралась последовать за ней. Но при этом все понимали, что удерживать Аннабелль никто не имеет права. В доказательство этому девушка поставила возле входной двери уже собранный походный мешок.
Окончив с завтраком, она поспешно вышла из дома и отправилась к кузнице. Она находилась на другом конце Имфи и, к сожалению, на дальнем, так что идти до неё по хлюпающим и похрустывающим после ночного морозца дорожкам было не меньше часа. Улицы были пустынны. Редкие прохожие, встречавшиеся Аннабелль, сонно кивали, даже не узнав её. Они здоровались и спешили как можно быстрее пройти мимо, воровато оглядываясь по сторонам. В душе Аннабелль зародилось беспокойство. Слишком уж спокоен был Имфи. Не было играющих детей, лавки были открыты, но витрины пустовали. Даже в единственном на весь городок кабаке, казалось, старались шуметь поменьше. Девушке это не понравилось. Она ускорила шаг, зачастую переходя на бег, словно боясь попасться кому-то на глаза. Но кому? — она и сама пока не знала и в глубине души надеялась, что не узнает.
Старый, но крепкий кузнец Густав, казалось, был выкован из железа не менее искусным мастером, чем он сам. Несмотря на свой возраст, он мог подолгу оставаться в удушливой жаре кузни и работать от рассвета до заката без отдыха. Одни говорили, что у него дар, другие жалели его. Он имел достаточно грозный вид, но все дети в Имфи знали, что если принести ему свежий хлеб и старый кусок железа, то можно получить прекрасную новую игрушку или подарок тонкой работы, на которую массивные мозолистые руки кузнеца казались неспособны. У него был добрый нрав, он любил всех детей, игравших рядом с его домом, и только к собственному сыну у него было особое отношение.
Августу было за двадцать, он должен был уже помогать отцу в мастерской или вовсе заменить его, но вместо этого он сидел на пороге в любую погоду, какая бы ни была, и слушал, как стучит отцовский молот о наковальню. Августа ласково называли «дурачком», он остался в пяти годах, когда с удовольствием гоняются за бабочками или играют в снежки и сидят в доме, с любопытством наблюдая за взрослыми. Густав был разочарован. Он практически похоронил себя в мастерской, куда категорически запретил заходить сыну, но нельзя было сказать, что он не любил своё неуклюжее, глуповатое, по-детски доверчивое чадо. Что бы ни случалось, он защищал Августа, так что если люди и презирали «дурачка», то не смели что-то сказать или сделать ему. Но всякий раз при взгляде на сына в глазах кузнеца читалось разочарование и чувство вины. Он не знал, что делать, но не искал выхода и день за днём продолжал стучать молотом по рыдающему искрами железу, пытаясь хоть на чём-то выместить гнев и вину.
Завидев Аннабелль, он отложил все дела и поспешил встретить гостью. Не успела та поздороваться, как Густав принялся рассказывать о том, как они вместе с Эмилем и Венсаном искали её. Девушка виновато улыбнулась и поспешила сменить тему. Вряд ли что-то могло измениться за последние дни и всё же она спросила, что нового произошло в Имфи, надеясь отвлечься от мучившей её дилеммы на какие-нибудь милые мелочи.
— Да что нового? — пожал плечами Густав, вытирая сухой жилистой рукой лицо и возвращаясь
