Читаем без скачивания Дети Дня (СИ) - Некрасова Наталия Владимировна

— Мирьенде… но если ты видишь это, я вижу, Сатья видит, то почему все молчат?! Почему барды молчат?

Мирьенде шумно выдохнула и плюхнулась на стул.

— Много ли истинных бардов-то осталось, Онда? Настоящих бардов, а не шелупони, которая только на фокусы и способна? Нас всегда было не пруд пруди, а теперь совсем худо. Да, да, знаю, ваши, из Дарды, неплохие, но их ведь тоже мало, а нужда в них большая.

«И год от года все больше», — мысленно добавил Онда.

— …Нельрун — пропал, — продолжала Мирьенде. — Лаинэ погибла на севере, сирены сожрали. Сатья не молчал, но король заткнул ему рот, — почти выплюнула она. — Хорошо, что Сатья не в Столице. Руки развязаны. А наше старичье трусливое… тьфу! Они же так торопились «успокоить» Хонору, прямо кипятком ссали! Только бы все мирненько-спокойненько… чтобы никто не обвинил их, бардов… Онда. Они ведь тоже сожранные. Нет, не тенями. Их благодушие сожрало. Попустительство. Мягкий диван, почет и сытная жратва их сожрали. Они давно уже ни-че-го не могут. Ни-че-го. Одна надежда на младших бардов. На… детей. Наших.

Она посмотрела на него горящими глазами.

— Я больше не верю в королей, Онда. Я надеюсь только на нас. На бардов. Настоящих бардов. Наследников Хоноры.

Онда не успел ничего ответить.

Постучали. Мирьенде подошла к двери и рывком распахнула ее.

— Ну?

— Они прибыли, госпожа, — сказал неприметный, самый обыкновенный человек в непиметной, самой обыкновенной одежде ремесленника.

Мирьенде кивнула.

— Иду.

Человек исчез.

Она обернулась к Онде.

— Решай. Если ты сейчас пойдешь со мной, то придется отвернуться от королей. И придется убивать. Детей. Или, если не хочешь — уходи. Беги сейчас же в Уэльту и не возвращайся. Разрушьте мосты через Аньяфаль и не пускайте никого. Ни-ко-го.

Она была прекрасна и ужасала.

— Я пойду за тобой, — почти против воли прошептал непослушными губами Онда.

ЗЕМЛИ ДНЯ. ЮЖНАЯ ЧЕТВЕРТЬ. ПОГРАНИЧЬЕ, ПУСТЫНЯ.

Когда-то здесь жили. Даже охранные камни сохранились и, наверное, еще не потеряли совсем своей силы, потому как граница между Пустыней и шергом была видна четко. Внутри круга трава была по-настоящему весенней. Снаружи уже начинала желтеть. Рано. Очень рано. Все было неправильно. Дни становились все жарче — до невыносимости, ночи — все студенее. Маллен давно уже замечал эти перемены, и ничего хорошего он не ждал.

Но все же внутри шерга была вода.

Жители пустыни селились везде, где была вода. Говорили, что они чуют ее. И везде, где была вода, создавался шерг — так называлась родовая крепость. Это могли быть сложенные из дикого камня башни на каменистом плато или просто высокая стена, внутри которой стояли шатры из шкур, это могли быть пещеры, расселины в скалах перекрытые плитами песчаника — любая нора, где можно было спрятаться от жары и холода. И где была вода.

Почему покинули этот шерг — Маллен не знал. Тут была вода. И тут жили совсем недавно.

Вот очаг. Старая протертая кошма — уже и не залатать, потому и бросили. Пустынные почти ничего не бросают. Все ценно.

Вот большой зал, если так можно сказать. Потолок закопчен, и еще еле уловимо пахнет вонючим кизячным дымом. Говорят, где-то южнее Пустынные добывают горючий земляной уголь… все может быть.

Вот здесь держали шилорогов. На стене рисунки. Шилорог для пустынного — все. Без них — ни охоты, ни набега, ни удрать от тварей. Ни защитить медлительных тяжелых хакков — а это мясо, и шерсть, и молоко.

Хакки и шилороги — это жизнь.

Судя по всему, шерг был людный, и скота в нем было немало.

Но они ушли. Ушли от воды, от жизни. Куда, почему?

Маллен пока не находил ответа.

Пещера переходила в пещеру. В пещерах хорошо, и в зной, и в холод одинаково. Здесь можно жить.

Он вошел в круглую большую пещеру, которая, видно, была тем же, что и зал-шатер в древних жилищах Дня. Теперь таких уже не строили, Маллен только в книгах про них читал да видел один в развалинах Тианы. Теперь фресками расписывали главные залы. Многое уже стало просто привычным узором, смысл забылся. Но главные имена, главные события помнили, да.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вот и здесь точно так же была начертана история Пустынных. Рисунки напоминали скорее угловатый орнамент, в который были вписаны схематичные фигурки людей и зверей, но все же это была история, еще тех времен, когда дети богов являлись людям. История Шенаэль и ее потомков.

Шенаэль, вдова, жила в своем имении на границе с пустыней, и ее сыновья были славными охотниками и стражами. У нее были сильные вассалы, большая родня и много друзей. А дочь была ослепительно хороша собой, и за нее многие сватались. Однажды в самых предрассветных сумерках девушка проснулась от дивного пения и увидела в свете умирающей луны прекрасного незнакомца с волосами такого огненного цвета, что они пылали, словно факел, даже в бледном лунном свете, а глаза его светились как дневное лазурное небо. И девушка полюбила ночного гостя.

— Как твое имя и где твой дом? — спросила она.

— Имя мое — Торамайя, Сын Огня, хранитель Красного копья. Далеко на юге, в прекрасной долине возле озера строит мой шерг, и мы будем счастливы там. Поедешь ли ты со мной?

— Поеду, — ответила девушка, ибо я люблю тебя. Приходи свататься ко мне, и я помогу тебе выдержать все три испытания, которые моя мать положила женихам. И я уеду с тобой!

На другой день Торамайя явился свататься. Привез он богатые дары. Три испытания положила ему Шенаэль, и три испытания выдержал он — укротил дикого шилорога, победил в поединке старшего брата девушки — а равного этому бойцу не было — и сложил песню, от которой от счастья плавилось сердце. Свадьбу сыграли, и жених увез невесту. А через девять месяцев он приехал один к дому Шенаэль и привез страшную весть — его жена умерла родами. С собой он привез мальчика-младенца, чтобы в семье матери воспитали и вскормили его. Малыш был с огненными волосами и ярко-синими глазами. Торамайя сказал сказал — когда мальчик вырастет, пусть отправится в пустыню, найдет Потерянный шерг и найдет своего отца.

Настало время, когда юноша, Шенаэльт, отправился в путь…

И все. На этом предание обрывалось. Некоторые рассказывали, что юноша нашел Потерянный шерг и остался там с отцом. Вторые говорили, что юноша должен был пройти через Потерянный шерг, чтобы доказать отцу, что он может стать вождем. Третьи рассказывали, что в Потерянном шерге его ждал вовсе не отец, а кто-то желавший его убить. Но всегда юноша искал Потерянный шерг.

И ничего больше не говорилось о Красном копье.

Этот юноша считался родоначальником Пустынных. Рыжих, синеглазых, обладавших странным чутьем, выносливых к жаре и холоду, способных не пить и голодать дольше, чем любой человек. Их считали странным народом. Кое-кто говаривал, что они не совсем люди. Они делились на множество родов, и каждый род считал себя выше других. Они всегда враждовали, и кое-кто считал, что это потому, что у них нет Правды. И нет вождя, который бы ее держал. И что это из-за какого-то злого, неправедного дела, совершенного давным-давно, такого неправедного, что о нем не говорили — а потому забыли.

Раз в год они собирались на Круг, и неделя Круга была неделей мира. Дальше опять вступала в свои права вражда.

И где-то в пустыне был Потерянный шерг. А в нем — Красное копье Огня. И кто добудет это копье — станет вождем всех Пустынных. И тогда вся Пустыня станет как Потерянный шерг — полной воды, цветущей и плодородной.

Таково было предание Пустынных.

Маллен усмехнулся. Предания народов так неожиданно сплетались, уж и не разберешь, где правда, где выдумка. Предание его народа говорило, что когда первые люди пришли с юга, врата им открыло копье Огня или Красное копье. Владыка Огня сделал его и сам в ничейный час открыл людям врата и Белую Дорогу. А еще есть предание о Копье в камне среди озера где-то на юге. Никто не мог добыть его, кроме Силлаты, и после великой битвы он вернул его в камень. Какие только озера Юга не называли тем самым озером!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})