Читаем без скачивания Девушка по вызову - Анна Данилова

Он вспомнил и другую свою девушку, которую, как ему казалось, он тоже когда-то любил, но которая была много проще Эммы, инфантильнее и менее женственна, хотя ласки и нежности ей было не занимать… Она исчезла и, если верить снам, с ней случилось что-то страшное, возможно даже, она умерла, потому что Перов, который привозил ее сюда, не мог ответить, что с ней и где она. Исчезла. Она была очень похожа на девушку, фотографии которой печатались в местных газетах, призывающих жителей города и области сообщить в милицию сведения, касающиеся этой исчезнувшей особы – учащейся ПТУ-2, Лены Кравченко. Любовницу Латынина тоже звали Леной, а вот фамилию ее он так и не спросил.

Борис Ефимович какое-то время следил за развитием этого газетного поиска Лены Кравченко и каждый раз, находя на страницах ее фотографию, сравнивал ее с образом «своей» Лены и каждый раз поражался сходству. А потом вдруг появилось сообщение о том, что в лесу, неподалеку от городской свалки, возле Шереметевского озера, был обнаружен труп молодой девушки со следами насильственной смерти. И к жителям города вновь обратились со страниц газеты с просьбой сообщить всех, кто видел Лену Кравченко, что им известно о ней, поскольку предполагалось, что это был именно ее труп.

Латынин, у которого в прокуратуре имелись знакомые, в приватной беседе с ними попытался разузнать об этой истории как можно больше и услышал, что на покойнице, обнаруженной в лесу, был надет какой-то камзол, предположительно взятый напрокат из театра драмы. Больше того, известно было даже лицо, взявшее этот камзол из театра, да только найти этого человека никак не могли. К тому же девушке перед смертью был сделан аборт, после чего она была застрелена в грудь.

Понятное дело, что после такой информации у Бориса Ефимовича пропала всякая охота интересоваться и дальше судьбой Лены Кравченко. Тем более что забеременела она, быть может, даже от него… И в то же время, рассуждал он, таких, как он, у нее могло быть с десяток… Другое дело, что он был потрясен тем, с каким равнодушием ему выложили за рюмкой коньяку всю оперативную информацию, касающуюся такого серьезного преступления, как убийство, к тому же – нераскрытое!..

А теперь Эмма. Взять бы ее под свое крылышко, уберечь от подобной судьбы…

– Эмма, я ведь и сам хотел предложить тебе переехать ко мне, но не был уверен, что ты согласишься… Но как отнесется к этому Перов? Не возникнут ли у тебя неприятности? И согласна ли ты жить со мной или я чего-то не понял…

Она видела, как побледнел Латынин, схватился за сигареты и выпил еще одну рюмку коньяку. «Должно быть, он так же нервничает перед какой-нибудь ответственной сделкой…» – с тоской подумала она, улыбнувшись, однако, и тоже сделав глоток коньяку.

– Нет, вы поняли все правильно… И я уехала даже не столько от Перова, сколько от вас… Вы понимаете, что я имею в виду?

– Еще не совсем… – Он боялся предположить самое лучшее, чтобы потом не разочароваться в своих надеждах.

– Я люблю вас, Борис Ефимович… Быть может, не так, как бы вам хотелось…

– Боже мой, Эмма, – он посадил ее к себе на колени, – мне все это снится или…

– Или. Но я еще не все сказала… Вы бы хотели, чтобы я была с вами предельно откровенной?

– Ну конечно!

– Так вот, вы должны знать, что меня ВПОЛНЕ устраивают отношения, которые существуют между нами… Возможно, что я не та чувственная женщина, способная разбудить в вас зверя… но ведь вам было хорошо со мной?

– Конечно, о чем ты?.. – Он снова напрягся, чувствуя, как по спине его катится холодный пот. Он снова ничего не понимал.

– Мне не нужен мужчина-самец. Я люблю вас как мужчину-покровителя, как мужчину-друга… не скрою, мне всегда нравилось, когда вы ласкали меня, целовали… Вам никогда не казалось, что платоническая любовь выше всяких сексуальных отношений? Мы будем любить друг друга и заботиться друг о друге…

– Эмма, ты меня совершенно запутала… Что ты хочешь этим сказать? Чтобы я не пытался овладеть тобой, чтобы я довольствовался одними лишь танцами да разговорами? Да я ведь только об этом и думаю…

– О чем?

– О том, чтобы наброситься на тебя… Я, наоборот, хочу быть самцом… это если честно… И ты должна меня презирать за то, что мне пока еще не удалось это сделать, а не просить меня о том, чтобы я не дотрагивался до тебя… Тогда наши отношения потеряют всякий смысл… – Латынин говорил с такой горячностью и так уверенно, что Эмма не узнавала его. Похоже, она задела его самое больное место. Значит, она ошиблась в нем. А ведь она-то рассчитывала, что после того, как предложит ему платоническую любовь, он обрадуется этому… «Как же я глупа…» – Ты разочаровалась во мне?

– Немного… – Она вяло улыбнулась. – В конечном счете, будь по-вашему… Очевидно, все мужчины устроены одинаково… Но ничего страшного, я думаю, что это не смертельно… Но а в остальном вас все устраивает?

– Что касается отстранения Перова, то конечно… Поверь, ты будешь иметь гораздо больше, живя со мной… Тебе надо было сказать мне об этом раньше… – Он обнял ее и прижал к себе. И тотчас почувствовал желание. – Эмма… Ты не могла бы раздеться…

Она закрыла глаза, с горечью понимая, как много времени потрачено напрасно: мужчина, который посадил ее к себе на колени, вместо того, чтобы принять ЕЕ условия, воспринял все совершенно иначе и теперь готов немедленно приступить с исполнению своего мужского предназначения.

Но уже через несколько минут, когда стало ясно, что и эта попытка овладеть Эммой закончилась полным крахом, Борис Ефимович, тяжело дыша, подошел к окну и довольно долго стоял там, боясь повернуть к Эмме раскрасневшееся, потное лицо. Ему было нестерпимо стыдно за свое бессилие. Очевидно, именно в эту самую минуту ее слова о платоническом союзе показались ему наиболее приемлемыми. Только он не был уверен, что она должна была предлагать ему это в такой откровенной форме. Как бы то ни было, но мужское самолюбие у него еще оставалось. Он стоял у окна и размышлял о том, что ему предложила Эмма. При его самонадеянности слышать ТАКОЕ от женщины было неприятно и даже оскорбительно, но ведь и он должен понимать, что никакая другая женщина, кроме Эммы, не станет дарить ему свою молодость и красоту. Разве что за деньги… Но ведь и Эмма будет обходиться ему в несколько раз дороже, чем другие женщины… Он уже представлял себе, как будет появляться с красивой и юной Эммой в обществе, какими глазами будут смотреть на нее его друзья, как они станут завидовать ему… Разве придет тогда кому-нибудь в голову, что он импотент?

Его мечтания прервал голос Эммы. Латынин резко повернулся и заметил, что Эмма сидит в кресле достаточно напряженно и он, вероятно, пропустил мимо ушей какие-то ее слова.

– Ты что-то сказала? – спросил он, не зная, что ждать от этой удивительной девушки.

– Я сказала, что очень устала, проголодалась и хотела бы отдохнуть, выспаться… Кроме того, мне необходимо купить кое-что из одежды, косметики…

– Значит, решено? Ты не вернешься к Перову?

– Конечно, нет. Только улаживать с ним этот вопрос будете сами, договорились? Тем более что меня он и слушать не станет… Но предупреждаю вас сразу: Перов потребует деньги, и вы должны быть готовы к этому…

– Не переживай, я сумею найти с ним общий язык и обо всем договориться…

– И еще… Я все-таки больше вашего знаю Перова, а потому хотела бы предупредить еще об одной вещи… Вам, должно быть, известно, как уязвима одинокая женщина, а тем более вдова… Уверена, что Перов попробует оговорить меня, он мастер на такие штучки… Дело в том, что он предлагал мне спать и с другими мужчинами, но я отказалась… Он ужасно разозлился… Поэтому, услышав от вас, что вы хотите взять меня к себе, он сделает все возможное и невозможное, чтобы вызвать у вас отвращение ко мне… Вы должны быть готовы к этому… Ведь он и мне рассказывал о вас неприглядные вещи…

– Например?! – хмыкнул Латынин, которому этот разговор нравился все меньше и меньше. – Что такого он мог рассказать вам обо мне? Мы знакомы-то с ним всего-ничего…

– Мне бы не хотелось говорить об этом… – Эмма заставляла себя продолжать игру. Латынин переживет ее измену, Перов – тем более. А кто позаботится о самой Эмме? Она надеялась с помощью Бориса Ефимовича обеспечить себе спокойную жизнь до той поры, пока ей не удастся (возможно, опять-таки с помощью Латынина) связаться с Орловым.

– Ты молчишь?.. Ты не хочешь травмировать меня? – Он подошел к ней и обнял ее. – Ну и правильно, я и сам не хочу слышать ничего неприятного.

– Видите ли, у меня такое правило: стараться не причинять боль людям, к которым я хорошо отношусь…

– Я это уже заметил… Ласточка, ты проголодалась? Тебя привезли прямо с пляжа, представляю себе, какая ты голодная… – Он вдруг оживился и повеселел, и, хотя еще не осознал в полной мере то счастье, которое ему сулила жизнь с Эммой, что-то внутри его потеплело и настроение резко поднялось. – Сейчас я буду тебя кормить…