Читаем без скачивания Ловушка для джентльмена - Виктория Александер

— Вы нездоровы? — резко оборвала ее Гвен. — Вы простыли? Может быть, простудились?

Родственница удивленно отпрянула.

— Отнюдь нет. Напротив, я чувствую себя, — тут ее глаза прищурились, — хорошо. Благодарю за беспокойство. А теперь, полагаю…

— Мне хотелось бы увидеть племянниц. — Гвен напустила на себя свои лучшие гувернантские манеры. — И немедленно, будьте любезны.

— Разумеется. — Мисс Хиллиард шагнула к шнурку звонка и злобно дернула за него, не сводя при этом глаз с Гвен, словно опасалась, что эта молодая особа украдет что-то ценное, если за ней не присматривать.

В комнате воцарилось тягостное молчание. Голова у Гвен была слишком занята вероятной участью, которая постигла сестриных детей в руках этого отвратительного создания, и она не могла тратить силы на вежливый разговор. Хотя Гвен никогда особенно не любила детей, по крайней мере тех, которых ей поручали, она все же чувствовала какую-то странную ответственность за этих девочек. В конце концов, это единственные родственники, которые у нее есть, если не считать мисс Хиллиард и ее брата.

Но все же здесь о детях хорошо заботятся. Удовлетворяют их потребности и желания. Можно не сомневаться, новый лорд Таунсенд, как ни похож он на свою сестрицу характером, позаботится, чтобы они получили надлежащее образование, и со временем обеспечит их приличным приданым. Скорее всего Таунсенд-Парк — наилучшее место для них.

— Предупреждаю, вы не найдете здесь того, чего ждете, — сказала мисс Хиллиард.

— Я не нуждаюсь в ваших предостережениях. — Гвен твердо встретила взгляд пожилой особы. — Все мои ожидания сводятся к тому, чтобы познакомиться с детьми моей сестры.

— Ну что же, буду весьма рада сбыть с рук этих непослушных детей. Неблагодарных маленьких тварей. Хотя мне и непонятно, как вы, незамужняя, намерены заботиться о них.

— Я вовсе не собираюсь заботиться о них. Вы уже обеспечили их прекрасным домом, и у меня нет…

— Мы вовсе не хотим уезжать с вами, — послышался в дверях голосок, и Гвен обернулась.

На нее сердито смотрели три пары укоризненных глаз. Гвен тоже посмотрела на них, и ее поразило какое-то пугающее ощущение, что она смотрит на самое себя в разные периоды детства.

То были разные ступени развития одной и той же внешности, различающиеся ростом в соответствии с возрастом. Все трое были очень похожи, с волосами разных оттенков рыжего, почти таких же, как у Гвен. Самая рослая была, очевидно, самой старшей, лет четырнадцати. Эти слова произнесла она и, по-видимому, могла бы сказать очень многое и крайне неприятное. Следующая по росту, лет двенадцати, стояла в середине, рядом — младшая, лет десяти. К сожалению, Гвен не помнила их имен. Девочек назвали именами различных христианских добродетелей, но Гвен забыла, какими именно.

Вопреки значению имен в сердитых взглядах, устремленных на нее, нельзя было усмотреть ни намека на хотя бы смутное воспоминание о добродетелях. Некоторое время Гвен сомневалась, не зовут ли их Плезанс (Приятность), Толеранс (Терпение) и Кайнднес (Доброта). Она уже видела и раньше такие детские взгляды.

Они открыто презирали ее.

— А вас никто и не спросит, — непреклонным голосом сообщила мисс Хиллиард, потом повернулась и устремила взгляд на Гвен. — Нужно принять решение касательно их будущего. Но мы обсудим это позже. Теперь же я оставлю вас одну с теми, ради кого вы приехали. — Она бросила на девочек неодобрительный взгляд. — Я уверена, вы получите массу сведений. — Она повернулась и вышла, хлопнув дверью.

Девочки, как по команде, обернулись вслед ушедшей, и Гвен поняла, что они невзлюбили мисс Хиллиард еще больше, чем ее. По крайней мере, это у них общее.

Затем они снова посмотрели на Гвен, и ей стало ясно, что эта общая неприязнь к мисс Хиллиард никак ей не поможет.

— Вы, значит, тетя Гвендолин? — холодно спросила старшая.

Гвен кивнула:

— Да. А ты?

Девочка колебалась, словно не зная, стоит ли сообщать даже такие сведения.

— Это ты можешь ей сказать, — проговорила средняя. — Ее зовут Чарити (Милосердие), а ее вот Хоуп (Надежда). — Она кивнула в сторону младшей сестры. — А меня зовут Пейшенс (Терпение). — Пейшенс вежливо улыбнулась и посмотрела на Гвен с таким видом, словно отпускала ее. Такой вид очень любят напускать на себя девочки старше десяти лет, окидывая взрослых женщин сритическим взглядом. — А знаете, вы немного похожи ш нашу маму.

— Только вот она была хорошенькая, — добавила Хоуп. — чень даже.

Пейшенс задумчиво рассматривала Гвен.

— Эта тоже хорошенькая. Только не очень.

— Или, — глаза Чарити сузились, — я бы сказала, что она очень симпатичная.

Гвен встрепенулась:

— Я необычайно симпатичная. Или хотя бы могу такой быть.

Чарити недоверчиво фыркнула.

— Но в одном вы правы. — Гвен переводила взгляд с эдной сестры на другую. — Вы несправедливы. Мы только что встретились. Вы не дали мне возможности быть симпатичной или еще какой-нибудь.

Хоуп подбоченилась:

— А с какой это стати?

— Правда же, — Пейшенс скрестила руки на груди, — вы пока что этого не заслужили.

— Ерунда. Я не сделала абсолютно ничего такого, чтобы вы отказались от дружбы со мной. — И Гвен мысленно скривилась, услышав собственный голос.

Она говорила с этими девочками, единственными ее родственницами, в такой же собранной, твердой манере, в какой она всегда говорила с детьми, отданными ей на попечение. Говорила властным гувернантским голосом, в котором доброта лишь угадывалась. Гвен прекрасно понимала, что голос ее звучит не твердо, а жестко и скорее холодно, чем собранно. Она сделала еще попытку:

— О чем именно вы говорите?

— Мы говорим о том, где вы были с тех пор, как умерли мама и папа и почему вы не приехали за нами. — В глазах Чарити вспыхнула обида. — Вот о чем.

— Мама говорила, что, если что-то случится с ней или с папой, вы о нас позаботитесь, — сказала Пейшенс.

— Но я только что узнала о вашем существовании, — начала Гвен. — Не могла же я…

Хоуп не обратила внимания на ее слова.

— Сестры должны заботиться друг о друге. Мама всегда это говорила. Так поступают сестры. Так поступают члены семьи.

Вся троица согласно кивнула.

— Мама говорила, что наш дедушка больше не считается членом семьи, потому что он не любил папу, а ее семья — это папа. — Чарити сердито сверкнула глазами, словно в этом была виновата Гвен. — Значит, нечего и ожидать, что он полюбит нас.

— И потом, — Хоуп сверкнула глазами так же сердито, как и старшая сестра, — он умер. Как мама с папой. Только они в раю, а он, наверное, в…

— Этого достаточно, — резко оборвала девочку Гвен в своей лучшей гувернантской манере «без глупостей».