Читаем без скачивания Коронованная распутница - Елена Арсеньева

Генерал тоже испытывал некий подъем духа и тела, а потому захотел поближе посмотреть на смуглянку, которая показалась ему хорошенькой. Офицер по его приказу отправился разыскивать Марту. Нашел, выволок ее из-под кустов, вернее из-под очередного мимолетного любовника, и поставил перед строем – босую, в одной помятой рубахе. Из другой одежды у нее в ту пору была только юбка, да, на беду, она осталась забытой в кустах.

Марта беспокоилась, что юбка потеряется – красивая, красная, суконная, с зелеными прошивками и черной бахромой. Точно так же Марта уже потеряла недавно теплую шаль, и теперь тряслась от вечернего холода, стоя перед полковым знаменем и выбирая из густых волос травинки и листья, а заодно почесываясь (валяли ее в дубовой роще, где земля была усыпана желудями, поэтому исцарапанная спина так и горела).

Видимо, офицер понял, что неприлично показывать генералу такое ободранное существо, поэтому сорвал с плеч мундир и набросил его на Марту. В этом мундире она и промаршировала в генеральскую палатку, потому что при одном взгляде на нее генерал Родион Христианович воспылал неудержимым желанием. А бедняга офицер, пострадавший из-за своей галантности и услужливости, полночи бродил вокруг этой палатки, откуда доносилось надсадное дыхание немолодого генерала, устрашающий скрип походной кровати и игривые вскрики веселой маркитантки, – бродил, то маясь от зависти, ибо тугая, полненькая, светловолосая Марта ему тоже нравилась, то тревожась о судьбе казенного добра, своего мундира, то просто трясся от холода, ибо ночи были неласковые…

Мундир ему удалось вернуть, однако Марту в том полку уже больше не видели: Боуэр, отбывая в ставку фельдмаршала Шереметева, увез очаровавшую его «малышку» с собой, чая, что отныне все ночи станет проводить так же весело и безунывно. Юбка, красная, красивая, с бахромой и прошивками, все же пропала… но скоро у Марты этих юбок сделалось аж три штуки! Боуэр был щедр, и ему доставляло удовольствие радовать пылкую красотку подарками.

Но увы! Фельдмаршал Борис Петрович Шереметев при первом же взгляде на Марту ощутил, что ему тоже обрыдли одинокие ночи. И он счел, что перед ним – как раз то средство, которое поможет ему скрасить это одиночество. Боуэр страшно обиделся, но протестовать не мог, ибо чтил субординацию. К тому же к Шереметеву чрезвычайно благоволил сам император. Но очень скоро Боуэр услышал, что отомщен: ведь и Шереметев оказался лишен общества веселушки-хохотушки Марты Крузе! Она приглянулась всесильному Алексашке Меншикову, который без лишнего слова отнял ее у Шереметева…

Она словно кореньем их всех обводила, вот уж правда что! Завораживала своим телом. Переспав с нею хоть раз, мужчина начинал томиться по ней, как околдованный. Теперь вот пришел черед Алексашки.

И лишь только она прижилась в его шатре, вот тут-то появился перед ней невесть откуда взявшийся муж, Иоганн Крузе. К этому времени он, как и многие пленные, пожелал сражаться на стороне победителя, сменил форму, но с трубой не расстался. Из досужей болтовни сотоварищей-вояк он узнал о некоей пленной девке, которая из солдатской подстилки сделалась любовницей светлейшего князя. Описания девки ему кое-что напомнили. Украдкой прорвался к палатке Меншикова, увидал его сожительницу – да так и ахнул. Он не обольщался насчет любви Марты – да и что было для него в этой любви?! Украдкой подобравшись к палатке светлейшего, он подкинул малую записочку. Ох и изумилась Марта, ее прочитав! Иоганн начинал свою воинскую службу с того, что был писарем, и обладал удивительно красивым, каллиграфическим почерком. Может быть, с таким талантом далеко бы он пошел, да трубачом оказался еще более отменным, а бивачная жизнь влекла его куда больше, чем сидение в штабных палатках и писание приказов да реляций. Труба в его руках пела, как живая! Однако красиво писать он не разучился, и Катерина чуть в обморок не рухнула, прочтя написанное красивейшим почерком разнузданное требование денег – не то, грозился каллиграф Иоганн, заберу тебя, подстилка солдатская, от твоего полюбовника и плевать мне, кто он там, пусть даже и фельдмаршал и царев фаворит!

Очень может быть, что Иоганн выражал свои мысли и желания иначе, однако Алексашка в такие тонкости не вдавался. По его приказу Иоганна арестовали, прогнали сквозь строй, а потом закатали на каторгу – за нарушение воинской дисциплины, пособничество неприятелю и прочая, прочая, прочая. Очень запросто могли злополучного трубача и под расстрел отдать, да Марта ни с того ни с сего вспомнила алтарь, вокруг которого водил ее с Иоганном пастор Глюк, вспомнила майское дерево, украшенное в день их свадьбы… Вспомнила, расчувствовалась и вступилась за незадачливого муженька, вымолив ему помилование.

Пусть живет, лишь бы ей не мешал!

С тех пор Иоганн исчез… Она думала – бесследно. И вот те на!

– Боже мой! – пробормотала Катерина. – Боже мой, Иоганн! Что ты тут делаешь?!

– Нанимаю каморку от Татьянихи, живу с ней по соседству, вернее, влачу жалкое существование. Перебиваюсь с лука на квас, да и за это благодарю Господа, а то и с плесневелой корки на воду. Наш император не шибко-то жалует тех, кто проливал кровь во имя его побед, особенно если этот кто-то знал кое-кого в приснопамятные времена. Как же дорого я заплатил за то, что однажды задрал кое-кому юбку! Вынужден теперь под чужим именем таиться, а все из-за тебя!

Катерина резко качнула головой. Нашел время вспоминать обиды! Нашел время жаловаться на свою жизнь! Сейчас в опасности ее жизнь!

– Помоги мне выбраться отсюда, – властно сказала она. – Ты знаешь, кем я стала. Помоги мне, и, клянусь, тебе никогда больше не придется нуждаться.

– Да разве ты думаешь о том, что было в прошлом? Ты боялась меня, а теперь просишь о помощи?! Моя спина до сих пор помнит те шпицрутены, а ноги ломит от колодок… Ты едва узнала меня. Можно ли тебе верить?

– Иоганн, – всхлипнула Катерина, – я в опасности. Ну и кому будет лучше от того, что я погибну? Государь станет искать меня и найдет тех, кто меня погубил. О, разве ты не знаешь? Он не разбирает правого и виноватого. Ты можешь сколько угодно твердить ему, что не виноват. Он тебя не услышит. Зато если ты спасешь меня… Вспомни, если бы не я, ты уже сгинул бы где-нибудь на Камчатке. Я вымолила тебе жизнь – вымолю и богатство. Ты станешь богат и знатен. Ты станешь графом. Любое желание твое исполнится! Только выведи меня отсюда, защити меня!

– Пойдем, – решительно сказал Иоганн после минутного раздумья. – Я тебе помогу.

Катерина только всхлипнула, не в силах сказать ни слова. Да и никакие слова тут были не нужны.

Они крадучись вышли в сени. Кругом царила тишина.