Читаем без скачивания После конца - Эми Плам

- Я жила в небольшой общине, расположенной в стороне от больших городов. Когда ты, считая меня близкой к природе, назвал "любительницей натур-продуктов", ты был недалек от истины. Там были только природа и мы.

- Уверен, ты видела по телевизору...-начинаю я.

- У нас не было телевизора,- перебивает она меня,- и электричества, собственно, тоже.

- И жила ты там...

- Всю свою жизнь, - заканчивает она.

Пока я пытаюсь обмозговать это, мне приходит на ум, что в таком свете она особо и не кажется сумасшедшей. Если ее вырастили в каком-то обществе бродяг непонятно где - неудивительно, что она странно вела себя в Сиэтле.

Я вижу, как она возится с окном, пытаясь просунуть ногти над верхним краем стекла, будто бы думая, что сможет, надавив, опустить его.

- Около дверной ручки есть кнопка, - говорю я, секунду она дергает кнопку контроля туда-сюда, пока ее окно не опускается вниз, и она не высовывает голову наружу так, что холодный утренний воздух хлещет ее по лицу.

- Что? И машин у вас тоже не было? - спрашиваю я, вспоминая, как она вчера вылетела из еще движущейся машины и забыла закрыть дверь после того, как вернулась в нее.

Она кивает головой.

Я смотрю на нее скептически:

- Как же вы передвигались?

- На нартах, - отвечает она, будто это само собой разумеется. - Конечно, к ним прикреплялись колеса, когда на земле не было снега.

- Понятное дело,- отвечаю я, приподняв бровь. Она приглядывается ко мне, чтобы понять, не подкол ли это. Но я улыбаюсь со всей доброжелательностью, на которую способен, и ее сжатые губы растягиваются в ответной улыбке.

Честно говоря, когда она не хмурится, то производит гораздо лучшее впечатление. То есть, эта стрижка, конечно, делает ее похожей на шизанутую эльфийку, но это определенно прогресс, по сравнению со злобной гномихой, насаживающей на вертел тушки мертвых животных.

- Так почему ты уехала?- осторожно спрашиваю я, и, чтобы разрядить обстановку, добавляю: - раз уж мы выяснили, что дело не в ненасытной тяге к Биг-Макам.

Джуно кладет голову на подголовник, как будто длинные фразы ее утомляют. Она разговаривает меньше, чем любая из моих знакомых. Неловкое молчание ее не смущает. Не уверен, знает ли она вообще, что такое неловкость. Она как робот. Или старушка.

Потом она глубоко вздыхает:

- Как я и говорила, я ищу отца. Он пропал. И не только он, похитили всю мою общину.

- Что? Зачем? - спрашиваю я, хотя сам при этом думаю: «Стоп, Майлс. Это просто очередные бредни».

Но она выглядит такой искренней, что я решаю на несколько минут отбросить сомнения. Даже если она несет полнейшую чушь, то, безусловно, верит в то, что говорит.

- Если честно, понятия не имею,- отвечает она,- но не будь я тогда на охоте, меня бы тоже забрали.

Ее взгляд перемещается на заднее сидение, и я вижу, что она положила заряженный арбалет на расстоянии вытянутой руки. Я решаю не обращать внимания на то, что еду в одной машине с вороном-переростком и опасным оружием за спиной, а извлечь выгоду из того, что она, наконец, разговорилась, чтобы в дальнейшем я мог на нее давить.

- Значит, ты думаешь, что парни, похитившие твоего отца и остальных, преследуют тебя? И они, - не верится, что я собираюсь это сказать, - послали птицу шпионить за тобой? - В зеркало заднего вида я вижу, как ворон вьёт из моей скомканной футболки гнездо.

- Они...и мой старый наставник, - говорит она, почти шепотом.

- Твой наставник? - искренне удивляюсь я, потому что не имею ни малейшего понятия, о ком она говорит.

У неё такое выражение лица, словно она какая-то плакса, которая вот-вот разрыдается. Но, слава богу, она не плакса. Стиснув зубы, и снова выглянув в окно, она смотрит на небольшую лачугу с садом, рядом с которой, развеваясь на ветру, хлопает огромный американский флаг. Словно отдыхая от какой-нибудь сумасшедшей ночной коровьей вечеринки в честь Дня независимости*, под ним крепко спят коровы.

(День независимости США (англ. Independence Day) - день подписания Декларации независимости США в 1776 году, которая провозглашает независимость США от Королевства Великобритании; празднуется в Соединенных Штатах Америки 4 июля. День независимости считается днём рождения Соединенных Штатов как свободной и независимой страны.)

Джуно осматривает пейзаж. Её мысли в другом месте. И вдруг меня озаряет. Её и правда могли преследовать люди. Чёрт возьми, её и я преследовал. И головорезы отца, пока она от них не отделалась. Если отец так сильно пытается её поймать, должно быть, его конкуренты хотят того же.

Это осознание поражает меня. В смысле, это не похоже на голливудский фильм, в котором люди, ради шанса заполучить новый препарат, пойдут на всё. Речь не идёт о международном шпионаже.

Или идёт? По словам отца, то, что она промышленный шпион - почти правда. Очевидно, что она обладает ценной информацией.

Всё становится сложнее. Когда я думал, что она полный псих, было легче - я не верил ни единому её слову. Но сейчас то, что она говорит, начинает обретать смысл, и я уже не знаю, во что верить.

Глава 25

ДЖУНО

Мы едем больше часа по извилистым горным дорогам мимо растянувшихся цепью сараев, крыши которых до того покрыты мхом, что непонятно, какого цвета они были изначально. Горные изгибы издалека напоминают пышную поверхность подошедшего теста. Мы проносимся мимо заржавелых автобусов и трейлеров, выстроенных вокруг перегоревшего костра на веки вечные, ну, или пока кто-нибудь не удосужится их отбуксировать.

Пейзаж одновременно завораживающий и зловещий. На каждый заброшенный магазинчик, рекламирующий пиво и вино, рыболовные снасти и "лицензированные рождественские елки", нам встречается кристально чистое озеро, которого, кажется, сколько существует мир, не касалась рука человека. Мы едем вдоль рек, скованных льдами, а мимо грохочут лесовозы, доверху загруженные огромными тесанными бревнами.

Мне вспоминается Денали и сердце разрывается от тоски по былым временам. По моей жизни, окруженной выдумками. Почему я чувствовала себя куда беспечнее в постапокалиптическом мире, нежели в этой действующей, слаженной цивилизации?Потому что я знала, чего ожидать - отвечаю я сама себе. Мне незнаком этот мир, где друзья оказываются врагами, и где я не могу доверять даже этому парню, сидящему рядом. Правила совсем другие. Мне приходилось сталкиваться с медведями, с волками, змеями и ледяными штормами. Но первый раз в жизни я признаюсь себе, что действительно боюсь.

Выживание. Единственное, что сейчас важно. Для меня, моего отца и всей общины. И я все для этого сделаю. Задействую кого угодно. Вот о чем я думаю, поглядывая на Майлса, сосредоточенного на крутых поворотах. Я мысленно разрабатываю план за планом, но большинство из них по той или иной причине попадают в категорию “запрещено Уитом". Я вспоминаю его отъезд с парнями военного вида и чувствую, как сердце каменеет. К черту его правила. Теперь я устанавливаю собственные.

Майлс снижает скорость, подъезжая к старой покосившейся постройке под вывеской с красной фигурной надписью "Кока-кола". Под ней черными трафаретными буквами выведено "Магазин-закусочная у Мамаши". С тех пор как мы свернули свой лагерь в горах, помимо нескольких пустующих хижин лесников, это первое место, где горит свет.

- Думаешь, открыто? - спрашиваю я.

- На заднем дворе припаркован пикап, - говорит Майлс, указывая на проржавевший грузовик, цветом под стать обветшалому зданию магазина. Мы выходим из автомобиля. Прежде чем захлопнуть дверцу, Майлс спрашивает озадаченно:

- Птица остается в машине?

Я наклоняюсь, чтобы заглянуть в окошко. Ворон выглядит довольно удовлетворённым в гнезде из грязной одежды.

- Он должен остаться с нами, пока мы не оторвемся.

Майлс мягко захлопывает дверь, словно ворон - спящий ребенок, которого он пытается не разбудить. Он прочищает горло и заметно, что ему не по себе. - Это он тебе так сказал?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. - Птица... сказала мне...что хочет остаться? - уточняю я, сверля взглядом Майлса.

Он неуверенно кивает. - Просто я видел, как ты говорила с ним этим утром и...- он замолкает.

- Не знаю, как у вас в Лос-Анджелесе, - медленно говорю я, - но там, откуда я родом, птицы не разговаривают. - Я удаляюсь от него, качая головой. Никак не могу понять этого парня.

Я ступаю на крыльцо. Под ногами громко скрипят шероховатые доски. Я отодвигаю грязную сетчатую штору с огромной дырой и легонько толкаю внутрь деревянную дверь. Она открывается под звон колокольчика, висящего на крючке над перемычкой.

В ярко освещенной комнате царит безупречная чистота. У стены расположены полки c продуктами, по центру, единственный столик c четырьмя стульями. У задней двери хлопочет женщина в красном клетчатом переднике под цвет скатерти и салфеткам.