Читаем без скачивания Тысяча орков - Роберт Сальваторе

— Говорил ли ты с Верховным Молотобойцем?

— И что, вы полагаете, мне следовало ему сказать? — спросил Аграфан.

Хотя советник считался среди правивших людей всеми уважаемым старейшиной, сами мирабарские дворфы далеко не всегда считали его таковым.

— Хочу, чтобы ты напомнил Верховному Молотобойцу, в чем состоит его долг, — ответил маркграф. — Или в чем он должен заключаться.

Усилием воли Аграфан заставил себя сохранять внешнее спокойствие, чтобы скрыть внезапную бурю, разразившуюся в душе. Преданность Торгара Делзума Молотобойца была неоспорима. Закаленный в боях ветеран служил маркграфу, и тому маркграфу, что правил до нынешнего маркграфа, и маркграфу, что правил до маркграфа, что правил до нынешнего маркграфа — служил в течение всей истории города гораздо дольше, чем хватило бы памяти у любого человека, и намного дольше, чем могли бы помнить покойные родители покойных родителей любого из населявших город людей. Торгар в первых рядах выходил на бой против чудовищ, гораздо более страшных, чем смог бы себе вообразить любой из «молотов» маркграфа, этих отборных советчиков, получивших свой пост якобы за достойное боевое прошлое. Когда сто семнадцать лет назад Мирабар осадили полчища орков, Торгар отстоял восточную стену с горсткой других дворфов, пока толпа воинов Мирабара отражала неприятельский обманный маневр на западной стене. Покрытый шрамами от ран, увенчанный лаврами побед, Торгар Делзум Молотобоец заслужил положение начальника алебардщиков.

Но даже Аграфану казалось, что речи маркграфа содержат некую долю истины. Аграфан полагал, что дело не в преданности, а скорее, в благоразумии. Торгар со своими парнями недооценил те последствия, которые могла повлечь за собой торговля с соперничающим Мифрил Халлом, или общение с собратьями, что последовало за торговлей.

С тем Аграфан и Шаудра и оставили рассерженного правителя, бок о бок пройдя по галереям дворца и выйдя на бледный свет позднего дня. Дул холодный ветер, напоминая им, что в Мирабаре не за горами наступление зимы.

— Станешь ли ты говорить с Торгаром с большей обходительностью, нежели маркграф Эластул? — спросила Шаудра у дворфа, не скрывая озадаченной улыбки.

Поскольку Шаудра была хранительницей скипетра, в ее обязанности входило и подписание торговых соглашений. Взлет Мифрил Халла ударил и по ней — или, по крайней мере, по ее работе. Однако Шаудра Звездноясная отнеслась к переменам спокойнее, чем большинство обитателей города — включая многих дворфов. Она полагала, что лишь увеличив производство и найдя лучшую руду для изготовления лучшей продукции, можно одолеть Мифрил Халл. Она считала, что возвышение города, соперничающего в торговле, заставит Мирабар стать сильнее.

— Я передам Торгару и его парням, что смогу, но ты его знаешь, и тебе известно, что немногим хватит духу его поучать.

— Он предан Мирабару, — заявила Шаудра, но хотя Аграфан и кивнул, на лице его проступило сомнение.

Шаудра Звездноясная заметила взгляд Аграфана, остановилась и положила руку на плечо дворфу, чтобы и тот остановился.

— Предан ли он городу… или же своему народу? — спросила она. — Считает ли он своим истинным правителем маркграфа или же короля Бренора из Мифрил Халла?

— Деточка, Торгар достойно сражался за каждого маркграфа с тех пор, когда твои родители еще даже не родились, — напомнил Аграфан.

Шаудра кивнула, однако вряд ли ее переубедили эти слова — как и Аграфана.

— Не следовало торговать и пить с чужими дворфами, — заметила Шаудра, резко запахнула плащ и пошла вперед.

— Искушение велико. Удачная торговля, хорошая выпивка, интересные истории. Ты действительно думаешь, что моему народу не хотелось бы услышать повесть о битве в Долине Хранителя? Ты думаешь, что твоему собственному миру пошло бы на пользу, если бы Мифрил Халл завоевали проклятые дроу?

— Ну, быть может, если бы темные эльфы успели перед отступлением изрядно навредить… — ответила Шаудра.

Аграфан бросил на нее хмурый взгляд, но тотчас же успокоился, ибо Шаудра озорно заулыбалась, едва договорив.

— Ба! — фыркнул Аграфан.

— Значит, ты полагаешь, Мирабар в долгу перед Мифрил Халлом за то, что темных эльфов разбили под его стенами? — спросила Шаудра.

Аграфан приостановился, задумавшись. После лишь пожал плечами, не желая вдаваться в дальнейшие пояснения.

Шаудра вновь усмехнулась и покачала головой: вероятно, сердцем дворф готов дать один ответ, но рассудок, преданность маркграфу Эластулу и Мирабару, подсказывают иное. Тут уж не до смеха. Немалую тревогу внушило хранительнице скипетра то, что Аграфан, один из самых влиятельных членов Совета Сверкающих Камней, недвусмысленно проявлял смешанные чувства по отношению к Мифрил Халлу. Аграфан был одним из самых влиятельных противников Мифрил Халла, и речи его нередко выражали мнение буйных недоброжелателей Клана Боевого Топора. Некогда Аграфан составил план, по которому следовало пробраться в соседнее королевство да подбросить на склады Мифрил Халла уголь, горящий при более низкой температуре, чтобы ухудшить у соседей качество плавки и литья.

Аграфан Тяжелый Молот неоднократно разражался во время заседаний Совета яростными речами в адрес дворфов из Клана Боевого Топора, но переговорив с советником с глазу на глаз Шаудра уяснила, какой разлад царил у дворфа и у его соплеменников в душе.

— Скажи мне, Аграфан, кто был тот прославленный темный эльф, что сопровождал караван Бренора?

— Дзирт До'Урден? О да, он пришел вместе с остальными, но его не впустили в город.

Шаудра с любопытством посмотрела на дворфа. Дзирт добился немалой известности на Севере, даже прежде, чем обратил оружие против своих соплеменников, что атаковали Мифрил Халл. По всем меркам можно было считать его героем.

— «Алебарда» ни за что не позволит топтать наши улицы проклятому темному эльфу, какое бы имя он ни носил, — непреклонно заявил Аграфан. — Однако же тот пришел. Торгар и прочие видели его, видели вместе с той человеческой девчонкой, да вместе с тем человеческим парнем, которых Бренор называет своими детьми, — они стояли в стороне и видели, как все происходило.

— Был ли он красив столь же, как в рассказах? — полюбопытствовала Шаудра.

Еще более хмурый взгляд бросил на нее Аграфан, и тяжесть взора сменилась недоумением.

— Он же дроу, ты, глупая!

Шаудра Звездноясная лишь засмеялась, и Аграфан покачал косматой головой.

И здесь они завершили свой путь, ибо достигли Нижнеградской площади меж трех зданий, в одном из которых, большом, разделенном на множество комнат, и жила Шаудра. В центре треугольного по форме участка открывался лестничный спуск, и вел он к комнате, что охранялась в Мирабаре надежней всего, к главному переходу в Нижнеград — настоящий, по мнению Аграфана и его соплеменников, город, где велась настоящая работа.