Читаем без скачивания Хроника времен Карла IX - Проспер Мериме

Мержи обернулся и увидел Коменжа, окруженного пятью-шестью молодыми людьми, которым он со смехом что-то рассказывал, а те, по-видимому, слушали его с любопытством. Ничто не доказывало, что речь в этой компании идет о нем; но под влиянием слов своего сострадательного советника Мержи почувствовал, как в сердце к нему прокрадывается бешеный гнев.

— Я буду искать с ним встречи после охоты, — сказал он, — и сумею…

— О, не откладывайте никогда таких хороших решений. К тому же, вызывая вашего противника сейчас же после нанесения оскорбления, вы гораздо меньше грешите перед Господом, чем делая это через промежуток времени, достаточный для размышления. Вы вызываете на поединок в минуту запальчивости, что не является смертным грехом; если же вы потом деретесь на самом деле, так только для того, чтобы избегнуть более тяжкого прегрешения — неисполнения своего обещания… Но я забываю, что разговариваю с протестантом. Как бы то ни было, условьтесь с ним сейчас же о месте встречи; я сейчас сведу вас.

— Надеюсь, он не откажется принести мне должные извинения?

— Разуверьтесь на этот счет. Коменж еще ни разу не произнес: «Я был не прав». В конце концов, он вполне порядочный человек и не откажет вам в удовлетворении.

Мержи стоило труда оправиться от волнения и принять равнодушный вид.

— Если мне было нанесено оскорбление, — сказал он, — он должен дать мне удовлетворение. Каково бы оно ни было, я сумею его потребовать.

— Превосходно, юный храбрец! Мне нравится ваша отвага, так как вам небезызвестно, что он лучший среди нас фехтовальщик. Черт возьми! Оружием владеет этот господин прекрасно. Он учился в Риме у Брамбиллы, и Жан Пти больше не хочет выступать против него.

При этих словах он внимательно всматривался в несколько бледное лицо де Мержи, которого тем не менее, по-видимому, больше волновало само оскорбление, чем страшили его последствия.

— Я охотно предложил бы вам свои услуги в этом деле в качестве секунданта, но, кроме того, что я завтра причащаюсь, я условился с господином де Рейнси и не могу обнажить шпагу ни против кого другого[21].

— Благодарю вас, сударь. Если дело обострится, моим секундантом будет мой брат.

— Капитан — большой знаток в подобного рода делах. А пока что я приведу вам сейчас Коменжа, чтобы вы с ним объяснились.

Мержи поклонился и, отвернувшись к стенке, стал обдумывать фразы для вызова и старался придать лицу подобающее выражение.

Вызов следует сделать с известной грацией, которая, как и многое другое, приобретается навыком. Наш герой в первый раз был в деле, поэтому он чувствовал себя в некотором замешательстве; но в данную минуту он боялся не столько удара шпаги, сколько каких-нибудь слов, которые не были бы достойны истинного дворянина. Только успел он составить в уме твердую и вежливую фразу, как барон де Водрейль тронул его за руку — и фраза сейчас же вылетела у него из головы.

Коменж со шляпой в руке отвесил ему учтиво-наглый поклон и заговорил медовым голосом:

— Вы желали говорить со мной, сударь?

От гнева кровь бросилась в лицо Мержи; он быстро ответил более твердым тоном, чем мог надеяться:

— Вы вели себя по отношению ко мне нагло, и я желаю получить от вас удовлетворение.

Водрейль одобрительно кивнул головой. Коменж выпрямился и, подбоченившись, что тогда считалось необходимым в подобных случаях, произнес очень серьезно:

— Вы являетесь «истцом», сударь, — следовательно, мне, как «ответчику», предоставляется право выбора оружия.

— Назовите, какое вам подходит.

Коменж с минуту как бы соображал.

— Длинная шпага[22], — сказал он, — хорошее оружие, но раны от нее могут обезобразить человека, а в нашем возрасте, — добавил он с улыбкой, — не очень приятно показываться своей любовнице со шрамом по самой середине лица. Рапира делает маленькую дырочку, но этого вполне достаточно (он опять улыбнулся). Итак, я выбираю рапиру и кинжал.

— Отлично, — ответил Мержи и хотел удалиться.

— Постойте! — закричал Водрейль. — Вы позабыли условиться о времени и месте.

— Все придворные дерутся обычно на Пре-о-Клер, — сказал Коменж, — и если у господина де Мержи нет в виду какого-нибудь другого излюбленного места…

— Хорошо, на Пре-о-Клер.

— Что касается времени… я не встану, по известным мне причинам, раньше восьми часов… Понимаете… Я сегодня не ночую дома и не смогу быть на Пре-о-Клер раньше девяти часов.

— Значит, в девять часов.

Посмотрев в сторону, Мержи заметил довольно близко от себя графиню де Тюржи, которая уже покинула капитана, оставив его в разговоре с другой дамой. Понятно, что при виде прекрасной виновницы этого опасного дела наш герой постарался придать своим чертам еще большее выражение торжественности и напускной беспечности.

— С некоторых пор, — сказал Водрейль, — в моду вошло драться в красных штанах. Если у вас их нет наготове, я пришлю пару сегодня вечером. Кровь на них не заметна, и это более опрятно.

— Я считаю это ребячеством, — заметил Коменж.

Мержи неловко улыбнулся.

— Итак, друзья мои, — сказал тогда барон де Водрейль, попавший, по-видимому, в свою стихию, — теперь дело только за тем, чтобы уговориться о секундантах и их помощниках[23] для вашей дуэли.

— Господин де Мержи — новичок при дворе, — сказал Коменж, — и ему, может быть, трудно будет найти двух секундантов; так что, снисходя к нему, я удовольствуюсь одним секундантом.

Мержи с некоторым усилием выдавил на губы подобие улыбки.

— Невозможно быть более любезным, — сказал барон. — Поистине, одно удовольствие иметь дело с таким покладистым человеком, как господин де Коменж.

— Так как вам понадобится рапира такой же длины, как моя, — продолжал Коменж, — я рекомендую вам Лорана под вывеской «Золотое солнце» на улице Феронри, он лучший оружейник в городе; скажите ему, что я послал вас к нему, и он все вам отлично устроит.

Сказав это, он повернулся на каблуках и с большим спокойствием снова вернулся к компании молодых людей, которую только что покинул.

— Поздравляю вас, господин Бернар, — сказал Водрейль, — вы отлично справились с вызовом. Уверяю вас — превосходно. Коменж не привык, чтобы с ним так разговаривали. Его боятся как огня, особенно с тех пор, как он убил большого Канийяка; потому что, убив два месяца тому назад Сен-Мишеля, он не стяжал себе особенной славы. Сен-Мишель не был очень искусным противником, меж тем как Канийяк убил уже пять-шесть господ, не получив ни одной царапины. Он изучал искусство в Неаполе, у Борелли, и говорят, что Ланзак, умирая, открыл ему секрет удара, которым он наделал столько бед. По правде сказать, — продолжал он, будто говоря сам с собой, — Канийяк обворовал церковь в Оксере и бросил наземь освященные дары; нет ничего удивительного, что его постигло наказание.

Хотя подробности эти нимало не занимали Мержи, он считал своим долгом поддерживать разговор, боясь, как бы в голову де Водрейля не закралось какого-нибудь подозрения, оскорбительного для его храбрости.

— К счастью, — сказал он, — я не обкрадывал никакой церкви и в жизни своей не прикасался к святым дарам, так что подвергаюсь меньшей опасности.

— Должен вам дать еще один совет. Когда вы скрестите оружие с Коменжем, берегитесь одной хитрости с его стороны, стоившей жизни капитану Томазо. Он воскликнул, что острие его шпаги сломалось. Томазо поднял свою шпагу над головой, готовясь встретить рубящий удар; но шпага у Коменжа была целехонька, ибо вошла по самую рукоятку в грудь Томазо, которую тот оставил незащищенной, не ожидая колющего удара… Но вы будете драться на рапирах, так что опасности меньше.

— Постараюсь сделать, что могу.

— Ах да, еще! Выбирайте кинжал с крепкой чашкой, что очень полезно для парирования. Видите этот шрам у меня на левой руке? Я получил его, так как однажды вышел без кинжала. У меня случилась ссора с молодым Талером, и из-за отсутствия кинжала я едва не лишился левой руки.

— А он был ранен? — спросил рассеянно Мержи.

— Я убил его с помощью обета, данного святому Маврикию, моему покровителю. Возьмите также с собой перевязок и корпии — они не помешают. Не всегда бываешь убит наповал. Хорошо бы также положить вам шпагу на алтарь во время обедни… Впрочем, вы — протестант… Еще одно слово… Не считайте, что менять место унижает достоинство; наоборот, заставьте его побегать; у него короткое дыхание; утомите его и, улучив подходящий момент, делайте выпад на славу, и он — конченый человек.

Он долго еще продолжал бы давать такие же прекрасные советы, если бы громкий звук рогов не возвестил, что король сел на лошадь. Двери в апартаменты королевы открылись, и их величества в охотничьих костюмах направились к крыльцу.