Читаем без скачивания Фотограф - Пьер Буль

— Дорогой, я уже сказала, когда мы вышли из театра, что хочу кое в чем признаться тебе.

Гор удивленно поднял голову. Поглощенный собственными хитроумными маневрами, он совершенно забыл о сказанных как бы невзначай словах своей подруги.

— Признаться?

— Да, признаться, и это очень серьезно. Я непременно должна все рассказать тебе сегодня. Мне нужно сделать это до того, как мы отправимся в поездку, которая, может быть, еще больше привяжет нас друг к другу. Я не вправе продолжать лгать тебе, пытаться быть той, кем я не являюсь. Я делаю это признание через силу, но иначе нельзя…

Признание? Это никоим образом не устраивало Марсиаля Гора. Какая муха ее укусила? Неужели она вот сейчас возьмет и все испортит? Неужели она, охваченная внезапными и необъяснимыми угрызениями совести, в одну секунду разрушит весь его прекрасный своей простотой план?

— Дело в том, что Пулен — это не настоящая моя фамилия, и я вовсе не дочь провинциалов, как ты полагал до сих пор.

Как-то вечером она рассказала ему историю о родителях, умерших в нищете, вследствие чего она якобы приехала в Париж, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Тогда Гор слушал ее краем уха. Он прекрасно понимал, что все это было чистейшей выдумкой, догадываясь, что Пулен является ее вымышленной фамилией. Он был достаточно умен, чтобы разобраться в характере Ольги и без ее подсказки. Неужели она сейчас во всем признается, и он вдруг окажется перед невыносимой альтернативой донести на нее или стать ее сообщником? Это полностью разрушало его стратегию, которая была ему особенно дорога, поскольку она была совсем простой, и поскольку простоту он всегда считал самой прекрасной добродетелью. Этому нужно было помешать любой ценой.

— Дорогая, твоя фамилия мало что значит для меня, а твое прошлое еще меньше. Я ни о чем тебя не спрашиваю.

— Но я, я хочу, чтобы ты знал о моем происхождении всю правду.

Она настаивала! Раздраженный этим упорством, Марсиаль вновь попытался ее остановить, но Ольга продолжала говорить с той непреклонностью, какой она отличалась в некоторых ситуациях.

— Я этого хочу. На самом деле меня зовут Ольга Жардан. Жардан, это ничего тебе не говорит? Я вижу, ты начинаешь понимать.

Ему не понадобилось слишком напрягать память, чтобы вспомнить эту фамилию, красовавшуюся год назад на первых страницах всех газет.

— Жардан? Ты хочешь сказать, Пьер Жардан, этот…

— Гангстер. Пьер Жардан по кличке Пьеро Буржуа, — глухим голосом произнесла она. — Я его дочь. Мне нужно было тебе в этом признаться, даже если существует риск, что это оттолкнет тебя от меня.

Они подошли к отелю.

Он остановился недалеко от входа и молча посмотрел на Ольгу, освещенную льющимся из бара светом.

Пьер Жардан был гангстером минувшей эпохи. Из любопытства Марсиаль прочитал тогда его историю. Он припомнил, что в печати упоминалось о существовании дочери, а одна газета даже поместила ее детскую фотографию. Теперь он понял, почему лицо Ольги сразу показалось ему знакомым! Во время судебного процесса дочь оказалась одним из немногих аргументов защиты, и адвокат Жардана тщетно пытался его использовать. Отец всегда держал девушку вдали от своей преступной жизни и дал ей хорошее образование.

Сейчас Марсиаль полностью восстановил в памяти историю гангстера. Пьеру Жардану по прозвищу Буржуа в течение долгого времени удавалось ускользнуть от полиции. Совершив немало успешных налетов, он потом в течение нескольких лет вел себя спокойно и жил мирно, как удалившийся от дел буржуа — отсюда и его кличка. Но однажды, движимый тоской по былым подвигам или, возможно, подталкиваемый потребностью в деньгах, он ввязался в свою последнюю авантюру, оказавшуюся для него роковой.

Во время вооруженного ограбления он стрелял в инспектора полиции и смертельно ранил его. На суде по этому поводу вспыхнули довольно бурные дебаты, поскольку Жардан утверждал, что сам он стрелял в воздух, а убийство совершил его сообщник, который убежал с места преступления. Это утверждение старого гангстера не было лишено правдоподобия, но так как убийство полицейского произошло после ряда других подобных преступлений, авторы которых избежали наказания, оно не могло остаться безнаказанным. И Жардан был приговорен к смертной казни.

Его казнили несколько месяцев спустя, после того как была отклонена его просьба о помиловании… Боже мой! Марсиаль Гор вдруг все понял. Прошение гангстера о помиловании было отклонено главой государства! А главой государства был уже Пьер Маларш, только что пришедший тогда к власти. Внезапно фотограф понял побудительные мотивы своей любовницы — ненависть и жажду мести.

Он ощутил нечто, похожее на облегчение. Это были вполне объяснимые и понятные мотивы. В течение последнего времени он испытывал по отношению к своей подруге если не любовь, то искреннее уважение. Он восхищался ее умом, и ему было бы чрезвычайно неприятно узнать, что Ольга руководствовалась всего лишь какими-нибудь жалкими политическими мотивами, как этот болван Вервей. Тогда бы он не испытывал к ней ничего, кроме презрения.

Ему не нужно было заставлять себя, чтобы, прикоснувшись к руке своей любовницы, дать почувствовать ей дружеское участие, которое не может оставить равнодушной ни одну женщину.

— И это все? Это и есть твое серьезное признание?

Это было все. Он вздохнул свободнее. Это было действительно все: она вовсе не собиралась заходить дальше на пути своих признаний. Дело обстояло именно так.

— Я тебе повторяю, и ты должна мне поверить. То, что ты мне рассказала, абсолютно ничего не меняет между нами. Меня ни в коей мере не интересует ни твое прошлое, ни тем более прошлое твоего отца.

Она бросилась к нему в объятия и прижала свое мокрое от слез лицо к его лицу.

— Ты самый лучший человек на свете!.. Все теперь осталось в прошлом. В прошлом, которое внушает мне ужас, и я делаю все возможное, чтобы забыть его. С тех пор, как я знаю тебя, мне это почти удалось.

Они оба искусно и с такой изощренностью перемешивали истину с ложью, что последняя казалась правдой. Только что сделанное Ольгой признание, подлинность которого легко было проверить и которое поэтому не могло быть поставлено под сомнение, явилось новым доказательством ее умения быть на высоте в любой ситуации. Гор как-то сказал Ольге, что раньше уже где-то видел ее лицо. Должно быть, Ольга, поразмыслив, решила, что она рискует пробудить подозрительность фотографа, если он сам узнает ее настоящую фамилию. Она избежала этой опасности с помощью такого вот простодушного признания.

— Мы больше не будем к этому возвращаться, — сказал Марсиаль.

Они вошли в отель. Он стал настоятельно просить ее провести всю ночь в его номере, что нарушало заведенный ими порядок. Она согласилась и, ложась к нему в постель, сказала, что делает это с тем большим удовольствием, что в ближайшие дни ей не удастся встречаться с ним так часто, как ей хотелось бы.

— Я буду очень занята на работе. Надо перед отъездом уладить все дела и ввести сменщицу в курс дела… потому что, мой дорогой, это решено, я еду с тобой. Ничто не может мне помешать. Мы проведем вместе чудесные каникулы.

Лаская Ольгу с пылом любовника, забывшего обо всем на свете, охваченного лишь своей страстью к возлюбленной, отвечающей ему взаимностью, Гор подумал, что поступил вполне правильно, возвратив Турнетту его не слишком деликатный аппарат.

У него не было больше необходимости подслушивать. Довольно бессмысленно заниматься беседами, которые Ольга будет вести с Вервеем завтра и в последующие дни. Ведь она, разумеется, именно для этого хотела освободиться от Марсиаля. Двух недель им как раз хватит для выработки нового плана.

Более чем бессмысленно. Ибо теперь уже самому Гору предстояло подсказывать им, как следует поступать, а слова, которыми при встречах будут обмениваться заговорщики, станут просто отголоском его тонких доверительных сообщений Ольге. Будоражившая его сознание мысль о том, что теперь он сам станет направлять события, придала в эту ночь его ласкам особую пикантность, и непривычно затянув любовные забавы, он, измученный, заснул в объятиях Ольги с горделивым ощущением своей власти, странным образом смешанным со сладострастным удовлетворением.

Часть вторая

Сопровождаемые официальной свитой, окруженные охранниками, Пьер Маларш и его молодая жена путешествовали по стране, совершенно не подозревая о том, что следом за ними движется тайный эскорт людей, которых нимало не интересуют ни торжественные приемы, ни произносимые на них речи, людей, обуреваемых неистовыми страстями и неодолимыми желаниями. Что касается Марсиаля Гора, то он жил в постоянном напряжении, испытывая попеременно надежду либо неуверенность, и все это напоминало ему время его наполненной приключениями молодости. Он чувствовал головокружение оттого, что держит в своей руке целый пучок нитей хитроумных интриг. Он представлял себя в роли некоего демиурга, который упорядочивает смутный хаос стихий, направляя их к цели, не видимой никому, кроме него самого.