Читаем без скачивания Детородный возраст - Наталья Земскова

– Эльза, стоп. Стоп, я сказала. Сейчас ты выпьешь кофе и будешь слушать меня, потому что я сейчас – самый компетентный в нашей компании человек. Я каждый день с этим сталкиваюсь и говорю тебе как врач: ты просто слишком благополучна. Благополучна – слишком, и жизнь это поправила. Всё! У меня пол-отделения матерей-одиночек, треть – которые не могут выносить, почти все нездоровы, а мужья – без слез не взглянешь. Ну, посмотри на нас, своих подруг. Светку муж с грудным ребенком бросил, лет пятнадцать билась одна, пока Егор не появился, и тот не идеал. Я – без детей… Да если бы у меня был ребенок и Валерка еще привел одного, простила бы не глядя. Честное слово. Ну, неприятно, изменил. Конечно, больно… Но совершенно ясно, что на той женщине он жениться не собирался в любом случае. Ведь так? Иначе давно бы женился. И самое главное, не каждый мужчина решится привести домой такое свидетельство своей измены. Я хочу сказать, не всякой жене окажут такое доверие. Тебе – оказали.

– Да выхода у него не было, вот и всё. Мальчишка всё время один, соседи подкармливали. За две недели он у нас на три килограмма поправился.

– Вот видишь! У меня пол-отделения сорокалетних – кто со вторым, кто с третьим. А тебе и рожать не надо: готового принесли. Еще полюбишь больше, чем своих.

– Она полюбит – и заявится мамаша. – Светка, хранившая скептическое молчание, встала и пошла ставить чайник, громыхнула им о стол, с шумом залила воду.

– Нет, не заявится. Вадим с нее расписку взял.

– Подумаешь, бумажка! Протрезвеет – и явится.

– Света, перестань. Сейчас никто не знает, что будет, чего не будет. Ты готова с ним развестись, расстаться, разменять квартиру и жить одна?

– Ну почему одна? А дети?

– Это кто у нас дети? Алена? Алена не сегодня завтра выйдет замуж, Игорь приведет подругу, и ты всех их будешь обслуживать. Теперь рассказываю про Вадима. Вадим поплюхается с ребеночком так с полгодика, устанет – это ведь мы как машины, а они устают – и женится на какой-нибудь девахе. А так, если рассуждать цинично (а я именно так сейчас и рассуждаю), ты получаешь виноватого на всю жизнь мужа и ребенка, который будет тебя любить, как родную мать. А ты – его.

– Не знаю…

– Люди собак, кошек любят, вон змей даже держат, а тут двухлетний мальчик. Другая бы радовалась.

– Рит, ну тебя послушать – гуляй, мужик, направо и налево, неси детей, а мы будем растить. – Светка вдвинулась на террасу, поставила поднос с чашками.

– Да нет же, не так.

– А как?

– Ну я же сказала: больно. Конечно, больно. Но ведь это не конец. Женат человек, не женат – он имеет право на личную жизнь. Цепь всё равно не наденешь. Да и не нужно. Ну, всякое бывает. Увлекся, скажем, человек, а она родила – не спросила. Из-за одной измены глупо расставаться.

– Да он пять лет там ошивался!

– Вот именно, пять лет. И ни за что не хотел расставаться с семьей. И даже когда родился сын, он этого не сделал. Не захотел. Света, вот скажи честно, скажи: а ты в самой себе уверена?

– Уверена в чем?

– В том, что завтра ты не встретишь человека, не влюбишься в него, несмотря на Егора, вашу семью и Сашку, которого того и гляди выгонят из института? Несмотря на ваши кредиты, планы, этот дом, родителей Егора, которых вы решили забирать?

– Конечно, нет. Конечно. Но раньше ты говорила по-другому.

– Глупая была, молодая. Не понимала, что каждый волен распоряжаться своей жизнью по-своему. Волен, Света, понимаешь? Человек увлекся, но он берег жену пять лет, скрывая эту связь. А потом, между прочим, встал на сторону ребенка, рискуя потерять семью и старших, взрослых детей. Да, кстати, они-то как?

– Не знают, что и думать, как относиться. Мальчика жалеют. Если куда надо сходить, Вадим его с Аленкой оставляет.

– Вот. Дети, значит, приняли. Умнее потому что.

– Рит, ты правда так думаешь? – В исплаканных глазах Эльзы промелькнула слабая надежда, и она с вопросом продолжала смотреть на подругу, словно от этого ответа зависела вся ее дальнейшая жизнь.

– Думаю, у тебя просто нет других вариантов.

– Варианты всегда есть, – упрямо напомнила Светка.

– Есть, но этот – лучший. И с христианской, и с циничной точек зрения. Всё! Пошли коптить рыбу, я форель купила. Где коптильня? И надо было брать с собой ребенка, побегал бы здесь на воздухе. Как его, кстати, зовут?

– Андрюша.

– Ну вот, в следующий раз возьмешь с собой Андрюшу. А что касается общественного мнения… Ну, посудачат день, а максимум неделю, жизнь предъявит другое событие – про вас забудут. Тут ведь как преподнести… Пока ты себя считаешь жертвой – и все вокруг будут считать точно так же. А когда ты начнешь порхать от счастья, все примутся завидовать. Так и скажи: знаете, так мечтала родить третьего ребенка, но возраст, всё такое, а тут – пожалуйста, и рожать не надо, как повезло! Попробуй. Ты понимаешь, любая, самая мерзкая проблема всегда имеет две стороны, но ведь мы почему-то выберем ту, что похуже, и носимся с ней, как с писаной торбой. Бабушка моя говорила: как дурень со ступой.

– Почему со ступой?

– Не знаю почему, но смешно.

– Ритка, не там работаешь, не там… Иди в психологи – от клиентов отбою не будет. Но нас ты будешь принимать бесплатно.

– А я и так психологом работаю. Вот прихожу на работу и сразу становлюсь психологом. И как психолог повторяю: девяносто восемь процентов моих пациенток тебе бы искренне позавидовали. А может, и все сто. Гордись и радуйся.

Маргарита сама удивлялась той легкости, с какой приходили эти слова, точно кто-то подсказывал, но она знала, что сейчас самое главное – помочь подруге принять эту новость, а после Эльза разберется. Самое трудное – это сейчас. И Эльза словно поверила: встала, умылась, задвигалась. А когда они закоптили рыбу и водрузили ее на стол в окружении Светкиных яств, стало и вовсе легко, почти как сто лет назад, когда, слава богу, не было ни мужей, ни проблем, с ними связанных. Светлана достала две бутылки какого-то коллекционного вина, и было решено, что домой они вернутся на такси, а машина Маргариты пока поживет здесь, в гараже.

В отделении после того случая повисла какая-то предгрозовая тишина: все мрачно сидели по палатам и выходили лишь по вечерам, когда процедуры заканчивались. Дневной стационар фактически отменили. Наша Вика не бегала курить в окно, пытаясь бросить.

Вдруг резко похолодало и засквозило во все щели, и мы только и делали, что кутались в одеяла да пили чай.

Осень. Вот ее пережить – и всё. Потом декабрь – и мне рожать. Двадцать восьмое декабря тире четвертое января. Срок, который стоит в карте. Четыре с лишним месяца. Шестого ноября мне выходить в декрет. Там будет легче. Значит, два месяца с хвостиком. Их нужно как-то перележать. Всего-то два. Не пять, не год. Вот только по-прежнему никакой логики в моем состоянии не обнаруживается. Допустим, понервничала бы – получи сокращения. Так нет, если что-то возникает, то, как правило, на ровном месте. Полностью изолировать себя от эмоций, конечно, не удается, но определенные успехи есть. Например, меня совершенно не взволновала Зоина история, то есть я хочу сказать, не вызвала острых чувств.

Да и беда женщины из соседней палаты, в общем-то, прошла мимо. Мне удалось не загрузиться, не примерить ее случай на себя. Я действительно убеждена: у каждого свой путь, и вычислить его практически нельзя, так какой смысл в это погружаться?

Приходит Алеша, пытается мне что-то рассказывать, но, видимо, я плохо изображаю заинтересованность, и он стал ограничиваться пунктирными отчетами. Главное, как говорит одна моя подруга, в нужных местах говорить «Да ну?!» – и вовремя кивать. Вот и киваю.

– Тебе хорошо, – завидует Вика, – дочка большая, каждую минуту маму не зовет. Да она еще и рада, что ты не стоишь над душой: куда пошла, когда придешь? А что, у них с отчимом отношения нормальные?

– Ага, приятельские. Говорю: может, у папы поживешь, пока я здесь? А она – ни в какую.

– Ну конечно, папаша церемониться не будет, а тут она сама себе хозяйка. Не, пусть живут вдвоем, присмотрят друг за другом. А что, папа-то женат?

– Женат, женат.

– А дети?

– Только Аня.

– Вот и хорошо: пусть помогает Ане.

– Да что хорошего? Красивый здоровый мужик обязан размножаться. Как исчезающий вид.

– Да уж, исчезает…

– Причем по всем статьям. На рыбалках, охотах, в горах, во всяких экстремальных видах отдыха гибнет кто?

– Мужик.

– В разных катастрофах, драках, локальных войнах и просто в армии?

– Мужик.

– Плюс аварии на производстве, гибель военных самолетов, подводных лодок и прочей техники. Но главное, он, этот мужик, поляризуется.

– Это как?

– Ну, собирается на полюсах общества. Наркоманы, алкоголики, бомжи и преступники в основном кто?

– Они.

– Да, нижний полюс. Ну а верхний – сфера большой политики, большого бизнеса, высокого искусства. Этих интересует только дело. А! Еще одну статью забыла – гомосексуалисты. Мало того что их и так не сыщешь днем с огнем, так они еще и спариваются. Что остается? Жалкая горстка особей, которую рвет на части женская половина человечества. Так что мужчина – нормальный, среднестатистический – обязан размножаться, а не вымирать. Но, как правило, чем он более развит, тем меньше ему хочется это делать: он живет другим.