Читаем без скачивания Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам - Эдуард Филатьев

Для борьбы с забастовкой и забастовщиками при активнейшем участии Департамента полиции был создан «Союз русского народа». Начались погромы и политические убийства.

Особый подъём ощущала тогда партия социалистов-революционеров. Несколько громких террористических актов невероятно подняли её авторитет. Желающих пополнить партийные ряды было очень много. А теми, кто хотел стать членом Боевой (террористической) организации, можно было, как говорится, пруд прудить.

Историки подсчитали, что за первое десятилетие XX века в России было совершено 263 террористических акта, объектами которых стали 2 министра, 33 генерал-губернатора, 16 градоначальников, начальников жандармских окружных отделений, полицеймейстеров, прокуроров, руководителей сыскных отделений, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников, 8 присяжных поверенных, 26 агентов полиции и провокаторов. И это, не считая терактов, которые совершались без санкции партии.

Те же историки установили, что в 1905–1907 годах в России было убито 2180 и ранено 2530 частных лиц и 4500 государственных служащих. Всех жертв террористических актов насчитывалось около 17 000 человек.

А гимназист Володя Маяковский писал (12–14 октября) сестре Людмиле в Москву:

«Дорогая Люда!

Прости, пожалуйста, что я так долго не писал. <…> У нас была пятидневная забастовка, а после была гимназия закрыта четыре дня, так как мы пели в церкви Марсельезу. В Кутаисе 15-го ожидаются беспорядки, потому что будет набор новобранцев. 11-го здесь была забастовка поваров. По газетам видно, что и у вас большие беспорядки».

Обратим внимание, с какой эмоциональностью 12-летний гимназист описывал то, что происходило в Кутаисе. Чувствуется, что эти события очень его волновали, и он со свойственной молодым людям кипучей энергией рвался участвовать во всём. Распевая при этом (по примеру отца) революционную «Марсельезу».

В тот момент на подраставшее поколение россиян обрушился поток новых слов и представлений. Об этом – в «Я сам» (в главке «СОЦИАЛИЗМ»):

«Речи, газеты. Из всего – незнакомые понятия, слова. Требую у себя объяснений. В окнах – белые книжицы. „Буревестник“. Про то же. Покупаю все. Вставал в шесть утра. Читал запоем. Первая: „Долой социал-демократов“. Вторая: „Экономические беседы“. На всю жизнь поразила способность социалистов распутывать факты, систематизировать мир. <…> Перечёл советуемое. Многое не понимаю. Спрашиваю. Меня ввели в марксистский кружок. <…> Стал считать себя социал-демократом: стащил отцовские берданки в эсдекский комитет…

Хожу на Рион. Говорю речи, набрав камни в рот».

«Буревестник» — это название издательства, выпускавшего социал-демократическую литературу. Что же касается «отцовских берданок», то вот что о них сказала мать «стащившего»:

«На Гегутской улице, недалеко от нас, помещался социал-демократический комитет. Володя отнёс в комитет казённые ружья, которые полагалось отцу иметь для разъездов по лесничеству».

Стало быть, родители знали, что их сын «отнёс» в какой-то «комитет» отцовское «казённое» оружие. Знали и не возражали.

Почему?

Словно предчувствуя подобный вопрос, Александра Алексеевна Маяковская написала в воспоминаниях:

«Многие из окружающих нас людей считали, что мы предоставляем слишком много свободы и самостоятельности Володе в его возрасте. Я же, видя, что он развивается в соответствии с запросами и требованием времени, сочувствовала этому и поощряла его стремления».

Люди, окружавшие семью Маяковских, видимо, потому считали, что Владимир Константинович и Александра Алексеевна воспитывают сына не так, как следует, что читали книги о воспитании подрастающего поколения. Одной из таких книг была (кстати, весьма популярная в то время) небольшая книга немецкого психолога Пауля Радестока «Гений и безумство» («Genie und Wahnsinn»), в которой говорилось:

«… едва ли не губительнее всего отражается на детях излишняя снисходительность родителей, дающая полный простор развитию упрямства, прихоти и ничем не сдерживаемых капризов ребёнка. Из таких детей обыкновенно выходят люди, не способные ни к самообладанию, ни к упорной борьбе с невзгодами жизни: они или гибнут при первом же столкновении с суровой действительностью, или превращаются в бездушных эгоистов».

Впрочем, мы не знаем, как на самом деле реагировали на слишком самостоятельные поступки Володи Маяковского его родители, – до нас ведь дошли только те строки, которые писались уже в советское время, когда надо было горячо сочувствовать всему революционному.

Наступление реакции

Всю осень 1905 года в России клокотала шумная, драматичная, а нередко и кровопролитная «смута». Во вспыхнувшей в октябре всероссийской стачке приняло участие около двух миллионов человек.

Когда волнения докатились до Санкт-Петербурга, генерал-губернатор столицы Дмитрий Фёдорович Трепов (с одобрения председателя правительства Сергея Юльевича Витте) приказал расклеить на улицах города свой приказ войскам. В нём были слова, которые впоследствии цитировались невероятно часто:

«… холостых залпов не давать и патронов не жалеть».

Эту хлёсткую фразу обычно приводили как свидетельство невероятной жестокости царского ставленника. Журналист и поэт Николай Георгиевич Шебуев, готовивший к выпуску первый номер сатирического журнала «Пулемёт», даже стишок сложил о нём:

«Я – Трепов. В свите

я – генерал.

Мы в паре с Витте

шли на скандал.

Мой герб: нагайка, штык и плеть.

Девиз: «Патронов не жалеть!»».

Но этим своим приказом Трепов добился желаемого: народ испугался и на демонстрации не пошёл. Солдатам стрелять тоже не пришлось. В Санкт-Петербурге не пролилось ни капли крови! Случаев кровопролития за время генерал-губернаторства Трепова в северной столице вообще не было.

А императорские указы продолжали тем временем выходить один за другим.

18 февраля царь издал Манифест с призывом к повсеместному искоренению крамолы.

6 августа Высочайшим Манифестом учреждалась Государственная дума.

17 октября был обнародован Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», предоставлявший россиянам гражданские права: свободу совести, свободу слова, свободу собраний, свободу создания объединений (союзов). По сути дела это была первая российская конституция, завершавшаяся словами: