Читаем без скачивания Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы - Фридрих Дюрренматт

Все участники спектакля выходят на сцену и идут к рампе.

Тот Самый.

А потом, друзья, настанетСнова время палачейДля таких, как мы, кто вздумал быть самих себя ловчей,Кто б, убийственно-логичный, ни вступил во власти дрянь.Глянь налево! Глянь направо! Да куда угодно глянь!Подставляй страну и даты…Персонаж найдешь всегда ты.И тогда затянет песню вновь с припевом подзабытымТот, кто был собой доволен, и всевластным здесь, и сытым.

Все.

На свете вещицы прекраснее нету!Свобода — как ветер. Попробуй — схвати!Прикормят чуть-чуть, и уже на крючке ты;Рванешься на волю, а сам — взаперти.

В новую редакцию «Франка Пятого» я включил финал первой постановки 1958 года; более человечный финал показался мне предпочтительней более жестокого. Песню «Подонок стильный» я сохранил в память о Терезе Гизе; она записана на пластинке Немецкого граммофонного общества (Литературный архив 140012) и библиотеки Гелиодор (Стерео 2671 011).

С драматургической точки зрения это не обязательно, чего не скажешь о песне «Положение», которую Гизе — игравшая на премьере Оттилию — исполняет на той же пластинке.

Финальный хор

из редакции 1960 года

Кровь горяча, но честность холодом ранит.Зимою потянуло, стужей и туманом,Необходимость, как и камень, не перешибить,И по закону цифра стала капитаном.Ледовая эпоха на дворе. Рой глетчеров несетсяНа человечество, что ввысь уже не рвется,Манил нас прежде, вопрошая, дух,А нынче мы застыли в праздности услуг,Мы кары избежали и всевышнего суда,А справедливость не оплатишь никогда.[13]

Физики

Посвящается Терезе Гизе

Действующие лица

Доктор Матильда фон Цанд — врач-психиатр

Марта Болль — старшая медсестра

Моника Штеттлер — медсестра

Уве Сиверс — старший санитар

Мак-Артур — санитар

Мурильо — санитар

Герберт Георг Бойтлер, называемый Ньютоном — пациент

Эрнст Генрих Эрнести, называемый Эйнштейном — пациент

Иоганн Вильгельм Мёбиус — пациент

Миссионер Оскар Розе

Лина Розе — его жена

Адольф-Фридрих, Вильфрид-Каспар, Йорг-Лукас — ее сыновья

Рихард Фосс — инспектор уголовной полиции

Гуль — полицейский

Блохер — полицейский

Судебный врач

Действие первое

Место действия: гостиная уютной, хотя и несколько запущенной виллы частного санатория «Вишневый сад».

Окружающая местность: рядом с санаторием — берег озера, на некотором удалении уже застроенный, еще дальше — небольшой, скорее даже маленький городок.

Некогда прелестное местечко с замком и старинным центром ныне украшено уродливыми зданиями страховых обществ и живет в основном за счет скромного университета с довольно большим теологическим факультетом и летними языковыми курсами, а также двух училищ — коммерческого и стоматологического, нескольких пансионатов и крошечных предприятий легкой промышленности и уже в силу этих обстоятельств может считаться тихим уголком.

Вдобавок к этому на нервы успокаивающе действует еще и окружающая природа, во всяком случае здесь имеются голубые горные хребты, поросшие живописным лесом холмы и довольно большое озеро, а неподалеку раскинулась еще и обширная, по вечерам окутывающаяся туманом равнина, некогда бывшая гиблым болотом, а ныне плодородная земля, прорезанная сетью каналов, на которой где-то вдали расположено некое место заключения со своими большими сельскохозяйственными угодьями, так что повсюду встречаются группы и группки молчаливых, словно призраки, заключенных, рыхлящих и перекапывающих землю. Однако окружающая местность, в сущности, не играет для нас никакой роли и описывается здесь лишь ради большей точности, ведь мы ни разу не выйдем за пределы виллы сумасшедшего дома (наконец это слово все же сказано), а если быть более точным, не выйдем и за пределы гостиной, ведь мы задались целью строго блюсти единство места, времени и действия: ведь драма, разыгрывающаяся среди сумасшедших, должна соответствовать самому строгому классическому канону.

Однако ближе к делу. Что касается виллы, то в ней ранее размещались все пациенты основательницы санатория, старой девы, почетного доктора наук и доктора медицины Матильды фон Цанд, то есть выжившие из ума аристократы, пораженные склерозом политики — за исключением тех, кто все еще держит в своих руках бразды правления, — а также дебильные миллионеры, писатели-шизофреники, магнаты индустрии, страдающие депрессивно-маниакальным психозом, и т. д., короче говоря, душевнобольная элита чуть ли не всей Европы, ибо доктор Цанд пользуется широкой известностью не только потому, что эта горбунья и старая дева в неизменном своем врачебном халате происходит из местной влиятельной семьи, последним, имеющим какой-то вес отпрыском которой она является, но также и благодаря своим гуманным взглядам и репутации выдающегося психиатра, можно даже уверенно утверждать — в мировом масштабе (только что вышел из печати том ее переписки с К. Г. Юнгом). Однако ныне все эти знаменитые и не всегда приятные пациенты давно переселились в новые светлые и элегантные здания лечебницы — за баснословные деньги даже самое темное прошлое оборачивается чистым удовольствием. Новая лечебница расположена в отдельных особнячках (часовня с витражами работы Эрни[14]), рассеянных в южной части обширного парка с видом на равнину, в то время как вилла венчает собой зеленую лужайку с отдельными могучими деревьями, полого спускающуюся к озеру. Вдоль берега тянется каменная ограда.

В гостиной заметно опустевшей виллы обычно проводят время трое пациентов, случайно оказавшихся физиками, нет, все же не совсем случайно, ибо здесь придерживаются гуманных принципов и селят вместе только людей, близких друг другу по духу. Эти трое живут своей жизнью, каждый замкнут в пространство своего воображаемого мира, вместе они лишь принимают пищу в гостиной, иногда беседуют о своей науке или же молча сидят, уставившись в пустоту, безобидные, симпатичные и милые психопаты, сговорчивые, послушные и непритязательные, поэтому ухаживать за ними легко. Одним словом, их можно было бы считать образцовыми пациентами, если бы в последнее время не случилось тревожных, более того — прямо-таки ужасных событий: три месяца назад один из них задушил медсестру, и теперь то же самое повторилось. Поэтому на вилле опять появилась полиция. И в гостиной гораздо больше людей, чем обычно. Чтобы напрасно не пугать зрителей, тело медсестры лежит на полу в глубине сцены, и положение его столь же недвусмысленно, сколь и трагично. Однако нельзя не заметить, что в комнате происходила борьба. Мебель сдвинута со своих мест и приведена в беспорядок. Торшер и два кресла валяются на полу, слева на авансцене лежит круглый стол, перевернутый таким образом, что его ножки обращены к зрителю.

В остальном в гостиной заметны последствия перестройки виллы в психолечебницу (некогда вилла была летней резиденцией семейства Цанд). Стены на высоту человеческого роста покрашены гигиеничной эмалевой краской, лишь выше этого уровня видна гипсовая штукатурка с частично сохранившейся лепниной. Три двери, ведущие в комнаты физиков из небольшого холла в глубине сцены, обиты черной кожей. Кроме этого, они пронумерованы — 1, 2, 3. Слева рядом с холлом уродливая батарея центрального отопления, справа — умывальник с полотенцами на металлическом штыре.

Из комнаты номер 2 (она в середине) доносится игра на скрипке под аккомпанемент фортепьяно. Это Бетховен, «Крейцерова соната».

Слева — стена с высокими окнами, выходящими в парк и начинающимися от самого пола, покрытого линолеумом. Слева и справа ряд окон обрамлен тяжелыми занавесями. Двустворчатая дверь ведет на террасу, сквозь ее каменную балюстраду виден парк, освещенный относительно ярким ноябрьским солнцем. Время — чуть позже половины пятого пополудни. Справа над камином, не используемым по прямому назначению и огражденным решетчатым экраном, в тяжелой позолоченной раме висит портрет старика с остроконечной бородкой. На авансцене справа — тяжелая дубовая дверь. С темного кессонного потолка свисает тяжелая люстра. Мебель: у круглого стола — когда гостиная будет приведена в порядок — стоят три стула, выкрашенные белой краской, как и стол. Остальные предметы меблировки слегка потерты и разностильны. Справа на авансцене — диван с маленьким столиком и двумя креслами по бокам. Обычное место торшера — за диваном, чтобы не загромождать комнату. Короче говоря: для оформления спектакля, в котором, в отличие от античной трагедии, сатирова драма предшествует самой трагедии, вещей на сцене должно быть немного. Ну теперь, пожалуй, можем и начинать.