Читаем без скачивания Твой нежный взгляд - Джудит О`Брайен

Именно у Стивенсов Брендану впервые пришлось испытать на своей шкуре, что значит быть ирландцем. В школе ему не раз приходилось выслушивать обидные словечки от товарищей, большей частью во время спортивных игр или в пылу драки, но только в Стивенс-Курте он понял, что ирландская кровь – все равно, что неисправимый порок. В первое же утро после их приезда мать Гаррика, наблюдая за приготовлением завтрака, жаловалась на новую служанку-ирландку.

– Нельзя забывать, что ирландцы – темный, ограниченный народ, – говорила она, укоризненно качая головой.

Брендан покраснел, Гаррик смущенно потупился, а его мать тут же сменила тему разговора.

Но с этого момента Брендан был настороже, от его внимания не ускользнули колкие замечания об ирландском характере. Похоже, мать Гаррика не знала, что он ирландец – либо не расслышала его фамилию, либо забыла, что Гаррик рассказывал о поместье Ситрик неподалеку от Дублина.

Вечером накануне отъезда в школу мать Гаррика пригласила на обед соседей. Мальчики сидели тихо и открывали рот, только когда к ним обращались с вопросом, а все остальное время вежливо слушали взрослых. Джентльмен по имени лорд Уорфилд долго распространялся о своих спортивных успехах в Итоне – во времена его молодости мужчины еще носили напудренные парики и шелковые чулки.

Хотя гости не позволили себе ни одного резкого слова и были с ним исключительно любезны, Брендан не мог не заметить, как они вскинули брови и переглянулись, когда его представили. Леди в шелковом тюрбане заговорила было о гомруле, но все тут же зашикали на нее, прежде чем Брендан успел понять, что она хочет сказать. В подчеркнуто любезном обращении окружающих чувствовалась затаенная неприязнь.

Он не такой, как они, и ему ясно дали это попять. Да, у него прекрасные манеры, он знает, как пользоваться вилкой и ножом и как поддержать вежливую беседу с человеком, которого видишь впервые в жизни. Он держится достойно, не хуже других. Одежда на нем самого лучшего качества, руки и лицо чисто вымыты. И все же он не такой, как они.

То незначительное на первый взгляд обстоятельство, что он родился и вырос на противоположном берегу Ирландского моря, как-то заслонило собой тот факт, что отец его был богатым и влиятельным человеком. Но это не имело никакого значения, поскольку о богатстве и влиянии отца было известно в Дублине, а не в Лондоне. Географическое различие навсегда провело черту между ним и гостями за столом.

Этот урок он запомнил на всю жизнь. Годы спустя, когда Брендан взял на себя управление «Торговыми судами О'Нила», он первым делом основал в Лондоне собственное представительство. Очень скоро «Торговые суда О'Нила» затмили большинство английских судовых компаний, и Брендан О'Нил был признан одним из самых богатых людей как в Лондоне, так и в Дублине.

И все же он был не такой, как они. Он чувствовал это, посещая модные клубы, обедая с членами парламента или в гостях у знакомых англичан. Всегда одно и то же, презрительно вскинутые брови и шиканье на невоспитанного гостя, если тому вдруг вздумается обсуждать права ирландцев. Брендан, несмотря на свои прекрасные манеры и элегантную одежду, оставался для них диковинкой, человеком второго сорта.

Когда же Гаррик Стивенс, наследник знатного английского рода, познакомился с Амандой О'Нил, влюбился и женился на ней, это событие наделало много шуму по обе стороны Ирландского моря. Он влюбился в Аманду с того самого дня, как впервые увидел ее в Лондоне, выходящую из экипажа. Поползли слухи о дикой необузданной ирландке, вторгшейся в высший свет Лондона. Те, кто никогда не видел ее, утверждали, что она ходит босиком и ест руками. Но все почему-то умалчивали о том, что состояние О'Нилов поможет Стивенс-Курту вернуть себе былую славу. Старались не упоминать и о безуспешных попытках Гаррика Стивенса найти работу. Мать твердила, что ее сын работать не должен. Ни одна приличная девушка их круга не пойдет за него замуж, если узнает, что он зарабатывает себе на кусок хлеба, а в ее понимании приличная девушка – та, у которой приличное приданое.

На противоположном берегу Ирландского моря оплакивали очаровательную Аманду – как же, такая красавица больше не будет украшать собой бальные залы Дублина. Узнав об этом, загрустили толпы молодых ирландских поклонников и те, кого считали молодыми в прошлом столетии.

Но что теперь значат все эти сплетни и сожаления? Она прожила всего несколько месяцев после свадьбы.

Брендан остался один, и ему предстоит узнать, что случилось с Амандой за эти несколько месяцев, что он провел в Лондоне. Что-то с ней произошло – он был уверен в этом. От Гаррика мало проку – он совсем голову потерял от горя. Расспрашивать его бесполезно, а как деловой партнер он вообще никуда не годится.

Итак, сидя в одиночестве в своем номере, Брендан вытащил из груды корреспонденции записную книжку, которую приобрел у мистера Скрибнера. Разделил чистый лист на две колонки и надписал их – заголовки не поменялись со времен ученичества.

«То, что я знаю» и «То, чего я не знаю».

Не будет ему покоя, пока он не разузнает всю правду о последних днях жизни сестры. Конечно, может случиться и так, что эта горькая правда будет преследовать его до конца дней, но он все равно пойдет на риск. Да, он не был с ней рядом, когда она подрастала, и потом, много лет спустя, в Лондоне, едва узнал в прелестной юной девушке Аманду. Но ее памяти он останется верен, что бы ни случилось.

Он потерял всю семью – мать, отца.

И Аманду тоже не смог спасти, но клянется раскрыть тайну се гибели, чего бы ему это ни стоило.

Селия чуть-чуть приоткрыла окно – на ширину пальца, – приподняла драпировку, покрывавшую арфу, и стала ждать.

Ничего не произошло. Хотя весь день дул сильный ветер, а из остывшего камина и открытого окна веяло холодом, арфа не издала ни звука.

– Ну что? – произнесла вслух Селия, остановившись посреди комнаты и прислушиваясь. Почему же арфа заиграла, когда здесь были Стивенс и О'Нил? Этому должно быть какое-то объяснение.

Глядя на притихший инструмент, который никак не хотел раскрывать свою тайну, девушка мысленно перебирала возможные причины произошедшего. Может, по улице проехала тяжелая повозка и струны арфы эхом откликнулись на ее грохот? Или дом дает осадку?

А может, виноват ручей? Правда, он почти высох, но после дождей разливается и даже затапливает подвал. Наверное, это его журчание заставило заговорить струны. А еще вероятнее, в дом проскользнула мышка.

«Ну да, – съязвила она про себя. – Мышка, которая играет на арфе, да так, что заслушаешься. Обычное дело!»

В дверь постучали.

– Войдите, – рассеянно обронила Селия, снова приблизившись к арфе. Ей вдруг пришло в голову, что в тот день по улице мимо окна кто-то проходил. Собравшиеся в комнате не могли слышать звук шагов, но вполне возможно, что арфа закачалась и непроизвольно заиграла.