Читаем без скачивания Форпост. Найди и убей - Андрей Валерьев

Из полуобморочного состояния Ивана вывел страшный удар в грудь. На миг задохнувшись, он громко, судорожно, со всхлипом вздохнул. В голове вспыхнуло где-то прочитанное «колоть чаще!». Со скоростью швейной машинки Иван короткими тычками стал бить копьем в ворочавшиеся перед ним сгустки тьмы. Сколько ударов он нанес — Маляренко не помнил. Время остановилось.

А потом все закончилось. Тьма сгинула, налетел теплый степной ветер, и снова застрекотали цикады. Очнувшийся Иван обнаружил себя сидящим среди кустов на земле, тяжко дышащим и судорожно сжимающим копье. В едва заалевшем рассвете было видно, что выход из убежища свободен, и просека тоже пуста.

Вихляющей походкой, на подгибающихся ногах и опираясь на копье, как на клюку, Маляренко выбрался наружу. Степь была необитаема и обыкновенна — никаких неизвестных чудовищ не наблюдалось. В небе гасли звезды, и пела утренняя птица. Окончательно прогоняя ночное наваждение, Ваня потряс головой. Это была большой ошибкой — желудок не выдержал, и Маляренко вырвало. Копье вдруг стало липким и мокрым. Терпко запахло кровью, ноги отказали окончательно, и Иван; рухнул на пятую точку. Вокруг поплыла мерзкая вонь, а сидеть стало очень неудобно. Почему-то вспомнился старый анекдот. Маляренко упал на бок, подтянул колени к подбородку и истерически расхохотался: — Концепция переменилась. Я обоср…ся.

ГЛАВА 16,

в которой Иван еще раз убеждается в том,

что он совершенно не разбирается в людях

— Если ты лох — то это, млять, навсегда!

Маляренко был зол. Так лопухнуться! Он-то считал, что решил и просчитал все. Так подставиться!

— Идиот! Мудак! Придурок! — Яростно полоща в ручье свои джинсы, Иван костерил себя распоследними словами. — Что, мля, думал, Паша тебя просто так отпустит? Думал, Рома о твоих ботиночках позабудет? — В ярости на самого себя Маляренко изо всех сил пнул глиняный бережок ручья. — Ты ж, умник разэдакий, знаток, млять, человеческих душ, только что чуть свою жизнь в унитаз не слил.

Прооравшись, Ваня успокоился, развесил сохнуть на кустах выстиранную одежду и полез мыться. Занятие это было чертовски унизительным, Маляренко не помнил, чтобы подобное с ним случалось даже в детстве. Ледяная вода окончательно охладила эмоции Ивана и он, наконец, включил мозги.

— Первое: вычислили меня очень просто — отвалил я после обеда. Значит, на ночь глядя никуда не пойду. Логично? Ага. Дальше. Останусь возле ручья, понятное дело. Ручей тут один, до дальнего в обратку — пяток кэмэ. А если я иду искать «выход», то, понятное дело, пойду не назад, а вперед — дальше по берегу. А есть ли там вода — неизвестно. Вот ведь блииииин! — Маляренко огорченно почесал затылок. — Конспиратор хренов, тут пройти-то до морч пару километров вдоль ручья, и все! Костер ночью не горел, но дым-то! Гарь-то далеко учуять можно!

— Уфффф, — сверкая голой задницей, Маляренко поплелся к сумке с бельем. — Думать надо сначала. А потом делать.

Второе: дядя Паша все-таки решил меня достать. Опять ошибочка. Ты, Ванюша, думал, что ты его узнал, и вы по-хорошему расстанетесь, а он своим авторитетом еще и Рому с Серым притормозит. Ага. Щаззз! Он им «фас» скомандовал!

Весь в расстроенных чувствах из-за своей тупости, Иван присел на берегу. Прохладный утренний бриз приятно освежал тело. На груди наливался цветом громадный синяк, но дышать, слава богу, это не мешало. Решив не обращать внимания на ноющую боль, Маляренко взял в руки копье и внимательно его осмотрел — наконечник и древко были покрыты засохшей бурой коркой.

Иван вздрогнул: первой, как ни странно, мелькнула мысль о милиции и о тюрьме. Тюрьму и милицию Ваня всегда боялся. Умом понимая, что в нынешней ситуации это смешно и глупо, он все равно смотрел на копье и переживал. Рефлексы на состав преступления и неотвратимость наказания в него вбили намертво.

Затем, немного подумав, Маляренко решил, что, во-первых — «пусть докажут», а во-вторых — «это была самооборона», и принялся отмывать свое оружие.

Почистив и тщательно вытерев копье, Иван натянул мокрые штаны и, глядя на поднимающийся из поселковой кухни дымок, сформулировал третий вывод. Этот вывод ему совершенно не понравился, но ничего изменить было уже нельзя — слово было сказано:

— Надо идти в поселок. — Представив, как бежала ночью по степи Ксения, чтобы предупредить и спасти его, Иван понял, что другого выхода у него просто нет. — Убить-то, конечно, не убьют — она баба очень красивая, но накажут жестоко, — Маляренко посмотрел на хищно блестевший наконечник копья. — Особенно если я кого подрезал. Рома, падла, мстительный.

Когда окончательно рассвело, и утро вступило в свои права, собранный и одетый, с сумкой через плечо и копьем на плече, Маляренко выступил в освободительный поход.

Если б раньше ему предложили в одиночку штурмовать, а проще говоря, напасть на укрепленный лагерь, в котором, как минимум, втрое превосходящие силы противника, и все они жаждут его убить, Иван бы покрутил пальцем у виска. Сейчас же, после ночного кошмара, он не испытывал никаких особенных эмоций. Маляренко просто шел, внимательно глядя под ноги, и прикидывал судьбу Николая.

— В лучшем случае, нейтралитет держит. — Иван не обиделся бы, если б приятель так поступил, все-таки Ольга красивая девчонка, и ее беречь надо. Кто знает, как бы он сам повел себя на месте Коли. — А в худшем… — Не хотелось даже думать на эту тему. Ваня перехватил копье наперевес и прибавил шаг.

Не пройдя и пары сотен метров по направлению к лагерю и обогнув небольшую «клумбу», Иван едва не наступил на сидевшего на земле Рому.

— Ах ты ж! — От неожиданности Маляренко отскочил на три шага.

— Здравствуй, Ваня, — голос электрика был, к удивлению Маляренко, тих и спокоен и ничем не напоминал те безумные ночные вопли. — Ты в поселок?

— Да. Привет, — автоматом вырвалось у Маляренко. Настороженно глядя на расслабленно жующего травинку бригадира, он отошел еще на пару шагов. — Ты чего тут?

— Сижу, — электрик безразлично пожал плечами и отвернулся, как будто речь шла не о нем. — Ты это… извини, что я тебя камнем, ладно?

Маляренко пораженно смотрел на здоровенного бригадира. Рома сидел на земле, обняв руками колени, и поправлял намотанные на ступни тряпки.

— И знаешь что… — электрик помолчал и крепче ухватился за колени. — Передай там, — он мотнул головой в сторону поселка, — кому надо… я это… тоже извиняюсь. Не хотел я.

В голове Ивана щелкнуло, и он осторожно подошел поближе. Земля и примятая трава под Романом влажно темнели. Лицо Маляренко закаменело, и, внутренне похолодев, он еле выдавил:

— Сильно?

Бригадир закрыл глаза и снова кивнул в сторону поселка:

— Иди.

Лагерь в роще встретил Ивана открытой калиткой и тишиной. Даже вечный ветер затих, и листва погрузилась в недолгий сон. Маляренко, сбросив вещи перед входом в поселок, взял покрепче оружие и пошел вперед, постоянно оглядываясь. Честно говоря, Ивану было все-таки страшновато. Ермаков его пугал. Пугал на каком-то генетическом уровне, и связываться с ним у Ивана не было ни малейшего желания. Осторожно пробираясь среди деревьев и так никого и не встретив, Маляренко вышел к роднику.

— Здравствуй, Ваня, — сидящий за столом Сергей был спокоен и расслаблен. Здесь же с опухшим лицом сидела Светлана.

«Дежавю».

Маляренко ущипнул себя за ухо. Получилось очень больно.

— И тебе, Геннадьич, не хворать.

Сергей Геннадьевич Звонарев всю жизнь работал на Ермакова. Сначала, еще в школе, он был на подхвате у местного авторитета Пашки, занимая привилегированную должность лепшего друга его младшего брата, с которым учился в одном классе. Затем, уже после армии, мать уговорила Пал Федрыча, к тому времени — бригадира шабашников, взять дембеля Серегу к себе разнорабочим, пока тот не успел по пьяни накуролесить. И с тех пор пошло-поехало. Жить становилось лучше — жить становилось веселее, но всегда над младшим сержантом погранвойск Звонаревым возвышался Ермаков. И теперь, когда его не стало, Сергей чувствовал страшную пустоту, словно его выбросили из самолета. Серый скосил глаза на Юру, толстого и нерешительного мужичка из своей бригады, — тот, весь обмотанный окровавленными тряпками, дрожал и смотрел на приближающегося Ивана, как приговоренный — на своего палача. Мысленно брезгливо поморщившись, Сергей пожелал ему скорой смерти.

Нога, перебитая дядей Пашей, болела неимоверно.

— Ну, так что расскажешь?

Включив всю свою наглость, Маляренко уселся за стол напротив Серого.

— Какие новости? Где шеф? Чего в газетах… — Иван осекся — бригадир закрыл лицо ладонями и странно затрясся.

«Он что, ПЛАЧЕТ?»

Так, в полной тишине, прошло несколько минут. Ермаков все не появлялся, пальцы, сжимающие копье, устали и заболели. Толстый мужичок, имени которого Иван не знал, старательно изображал мраморное изваяние. Серый, навалившись на стол, беззвучно рыдал, а Маляренко смотрел на все это и не знал, что ему думать. Из-за деревьев потихоньку стали выползать остальные члены общины, останавливаясь, впрочем, на почтительном расстоянии. Видя, что ближайшие к нему люди говорить просто не способны, Иван решительно развернулся к остальным.