Читаем без скачивания Соната незабудки - Санта Монтефиоре

Роуз попыталась было скрыть удовлетворение, но она так радовалась счастью дочери, что, отбросив все сомнения, открыто улыбнулась.

— Когда я думаю о них, мне все удается, — ответила она.

Сесил не знал, что и думать. Временами Одри была с ним очень приветлива — они гуляли в саду вечерами, болтали, сидя у бассейна, смеялись, слушая игру Луиса. Она была такой оживленной и ласковой, что ему начинало казаться, будто более важного человека, чем он, в ее жизни не существует. Но уже в следующий момент девушка становилась рассеянной, смотрела вдаль, уходила в себя, будто его не было рядом. И достучаться до нее не получалось. Именно эти странные перепады настроения удерживали его от решительных шагов. Сесил терялся в догадках. Ему очень хотелось поговорить об этом с Луисом, но Луис не был человеком, которому можно довериться. Да он бы, наверное, и не понял. Луис никогда не был влюблен, и, возможно, никогда не полюбит. Его мысли всегда витали в заоблачных далях. Поэтому все свои тревоги Сесил решил оставить при себе и быть терпеливым. Как бы то ни было, поведение Одри Гарнет свидетельствовало о том, что его общество она предпочитает обществу других кавалеров, а значит, все в его руках.

Пока Сесил размышлял о предмете своего обожания, Луис и Одри пребывали в полной уверенности, что никто и ничто не может стать между ними, и искренне радовались своему умению вводить окружающих в заблуждение.

— Я хочу свозить тебя в Палермо, — заявил Луис как-то вечером. — Я хочу станцевать с тобой танго.

Одри нахмурилась и вопросительно посмотрела на него. Она чувствовала себя в безопасности только в стенах этого сада. Идея улизнуть в город посреди ночи испугала ее.

— О, Луис, я не знаю, — начала она. — Как мы туда доберемся?

Луис взял обе ее руки и поцеловал их.

— Любимая, не нужно ни о чем беспокоиться, я никогда не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — На встревоженном лице Одри появилась легкая улыбка. — Твоя проблема в том, что ты слишком много думаешь. — Луис усмехнулся, проводя пальцами по ее щеке. — Помнишь, я говорил тебе, что не нужно бояться мечтать? — Она утвердительно кивнула. — Я не боюсь мечтать и превращать свои мечты в реальность.

— Я бы тоже так хотела, — ответила девушка, но в ее груди уже зарождалось чувство тревоги и волнения. Одри дрожала, несмотря на то что было очень жарко. — Я боюсь, что нас увидят.

— В Палермо? Ну кто может увидеть нас там в час ночи?

— Я не знаю, — засмеялась она. — Что будет, если нас увидят вместе?

— Нас не разоблачат, пока не придет время. К черту все, я хочу танцевать с тобой.

Луис видел, как она вспыхнула. Одри вспомнила слова Айлы о танце влюбленных. Затем, словно прочитав ее мысли, он добавил, глядя ей прямо в глаза, увеличивая тем самым силу своих эмоций:

— Я хочу быть ближе к тебе, Одри. Там мы почувствуем друг друга по-настоящему.

Она поняла, что он имел в виду. Щеки девушки окрасил румянец.

— Хорошо, — сдалась она. — Едем в Палермо.

Луис вскочил, потянув ее за собой. Крепко обнял, стиснул ее нежные пальцы в своих и прижал к груди. Тихонько что-то напевая, он продолжал танцевать с ней на сверкающей росой траве в саду. Она засмеялась, умиленная его импульсивностью, но затем, когда его лоб тесно прижался к ее лбу, перестала смеяться и ощутила то знакомое чувство меланхолии, которым наполняет душу любовь. Не произнося ни слова, Луис и Одри медленно двигались под нежную мелодию сочиненной специально для нее сонаты, которую он тихо напевал.

На следующее утро Одри как обычно поехала на велосипеде на станцию за запиской Луиса. Это был еще один жаркий день в бесконечной череде таких же изнуряюще жарких дней. Небо было лазурным, почти фиолетовым. Солнце лихорадочно пульсировало, не в состоянии справиться с собственной силой. На станции было тихо. Пара костлявых дворняжек сновала по тропинке, обнюхивая землю, подобно диким собакам в пампасах.

Прислонив велосипед к стене, она направилась к зданию вокзала. Нащупав щель между кирпичами, Одри вынула оттуда маленький кусочек белой бумаги. В эти последние несколько недель она жила только этими записками.

«Сегодня на брусчатых улицах Палермо мы будем танцевать танго. Смотри на часы и думай обо мне, потому что сегодня каждая минута будет казаться тебе бесконечной. Я желаю тебя каждой клеточкой своего тела. Буду ждать тебя сегодня вечером на том же месте, в тот же час. Не бойся! Моя любовь защитит тебя».

В качестве меры предосторожности, на случай, если кто-то другой найдет записку, Луис всегда подписывался «Тот, кто больше всех любит тебя», а она в свою очередь писала «Искренне любящая тебя».

Одри улыбалась, снова и снова перечитывая записку, гладила пальцами бумагу, которую он держал в своих руках всего пару часов назад. Затем она поднесла записку ко рту, провела ею по губам, закрыв глаза, словно таким образом можно было приблизить его к себе. Наконец она свернула ее, спрятала поглубже в карман и достала свою записку, написанную рано утром, когда сон казался ей напрасной тратой времени. Она ведь могла провести эти часы, думая о любимом. Развернув свою записку и снова перечитав ее, Одри получила удовольствие от мысли, что сегодня вечером по возвращении домой он тоже будет ее читать. Текст был очень прост:

«Сегодня я люблю тебя еще сильнее, чем вчера, хотя я думала, что это невозможно. Моя любовь безгранична.

Искренне любящая тебя».

Счастливая от мысли, что ее слова порадуют Луиса, Одри свернула записку в крохотную трубочку и сунула в щель. Затем сделала шаг в сторону и осмотрелась, чтобы убедиться, что не привлекла ничьего внимания.

— Todo bien, Señorita?[3] — спросил Хуан Хулио, выползая на солнышко из своего прохладного офиса.

Одри виновато обернулась в надежде, что он не заметил, куда она спрятала записку.

— Все хорошо, спасибо, Хуан Хулио, — ответила она по-испански.

Мужчина поправил шляпу и подтянул брюки, чтобы прикрыть выпирающий живот. Его лицо было красным и потным. Он был слишком полным для такой жары и слишком ленивым для такой работы. Тяжело дыша, он медленно, вразвалочку шел к ней, подобно пингвину, который только что до отвала наелся рыбы.

— Как сегодня жарко, — сказал он, не задумываясь о том, что последние два месяца говорит одно и то же всем, с кем затевает разговор.

— Да, очень жарко, — утвердительно кивнула девушка. — Я люблю жару.

— А я чувствую себя ужасно, — сокрушался Хуан, вытирая лоб засаленным носовым платком. — На платформе всегда жарче. Для моего давления это не очень хорошо. Совсем нехорошо. — Он прошел мимо нее, направляясь к сигнальной будке.

Одри вздохнула с облегчением. Он был слишком увлечен собой, чтобы заметить записку или даже просто поинтересоваться, что она здесь делает. Она помчалась к тому месту, где оставила велосипед, и наткнулась прямо на Диану Льюис и Шарло Осборн, одетых так, как будто они собрались на вечеринку — кремового цвета шляпы, шелковые платья и длинные жемчужные ожерелья.

— Юная леди, вы выглядите сегодня очень счастливой, — слащаво улыбаясь, сказала Шарло, которая не могла не заметить сияющие глаза и улыбку Одри.

— Прекрасный день, — ответила та, поднимая велосипед.

— А что ты здесь делаешь? — спросила Диана, снимая перчатки. — В перчатках слишком жарко, — пробормотала она себе под нос и бросила их в сумочку.

Одри сообразила, как избежать расспросов: нужно направить разговор на самих «крокодилиц».

— Вы едете в город? — спросила она.

— В городе дают благотворительный обед, — вздохнула Шарло. — Мы должны выполнять свой долг по отношению к нашим ближним, — ханжески добавила она, оглядывая Одри с ног до головы своими проницательными голубыми глазами.

— Безусловно, должны, — согласилась Диана. — Деточка, для поездки в город сегодня слишком жарко. Господи, я просто таю. Но кто-то же должен думать о бедных и хоть что-нибудь для них делать!

— Одри, как поживает Сесил Форрестер? — вкрадчиво спросила Шарло. — Полагаю, он часто бывает в вашем доме.

— Да, и он, и его брат, — невинно ответила Одри. — Они оба очень симпатичные.

Шарло недовольно скривила рот, но Диана не собиралась уйти, не насадив на крючок наживку.

— Одри, ты выглядишь очень довольной жизнью. Да, быть молодой и любить — это счастье! — вздохнула она, тряхнув головой, от чего ее подбородок затрясся, как зоб у хорошо откормленного цыпленка.

Одри нахмурилась, глядя на нее.

— Пойдем, Диана, я слышу стук колес. Нам нельзя опаздывать.

— И что бы бедные делали без нашей помощи?

Помахав на прощание Одри, они вошли в здание вокзала и стали сплетничать о развивающейся дружбе Сесила и Одри, которая, как они обе были уверены, в ближайшем будущем должна была перерасти в нечто более серьезное.