Читаем без скачивания «Давай полетим к звездам!» - Чебаненко Сергей

Генеральный директор ВККИ Сергей Павлович Королевин оказался плотным человеком среднего роста. Круглое лицо, высокий лоб. Темно-русые волосы с едва заметной сединой. Строгий и внимательный взгляд карих глаз. Одет был в серый летний костюм, без галстука, воротник на светло-голубой рубашке расстегнут.

- Товарищ Луганцев? - Он улыбнулся и протянул руку. -Рад с вами познакомиться.

Рукопожатие было некрепким, но и не безвольным.

- Здравствуйте, Сергей Павлович. Мне поручили подготовить статью...

- Я знаю, - он остановил меня жестом. - Алексей Иванович звонил сегодня утром. Мы с товарищем Аджубеевым давние знакомые. На высшем, так сказать, уровне.

В его темных глазах блеснула веселая искорка.

- Присаживайтесь, - он махнул рукой в сторону стульев около рабочего стола. - От чаю не откажитесь?

- Не откажусь, - я бы, конечно, предпочел кофе, но со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

- Вот и замечательно, - Королевин кивнул и, щелкнув тумблером, произнес в селектор:

- Зинуля, нам два чая.

Он вернулся в кресло за столом и несколько секунд молча изучал меня, пока я немного суетливо доставал из сумки ручку и блокнот.

- С чего начнем?

- Сергей Павлович, мне нужно, чтобы вы рассказали о себе...

У Королевина очень необычная улыбка. Плотные губы, не разжимаясь, растягиваются широко, чуть приподнимаясь краешками кверху. Крупное круглое лицо Сергея Павловича начинает лучиться какой-то особой добротой и умиротворенностью. Но длится это всего лишь мгновение. Затем его лицо застывает, и тень забот и глубокой усталости снова обозначается на высоком крутом лбу.

- О себе... - он задумался. - Родился в Житомире. Отец был учителем, умер рано... Мама жива, сейчас живет здесь, в Москве. После окончания школы учился в Киевском политехе, затем перевелся в Бауманку. Диплом защищал у Алексея Николаевича Туполина, нашего известного авиаконструктора. В двадцатые годы увлекался планеризмом. И планеры конструировал, и сам летал.

Он чуть помедлил, собираясь с мыслями, и продолжил:

- Потом загорелся идеей поставить на планер ракетный мотор. Начал изучать реактивное движение. Нас собралось тогда человек двадцать молодых инженеров, которые хотели заниматься ракетной техникой. Сконструировали и запустили несколько небольших экспериментальных ракет. Потом по инициативе замнаркома Тухачевского был создан Реактивный научно-исследовательский институт, и мы стали его сотрудниками...

Он замолчал.

- А потом был тридцать восьмой год, - на лице Королевина появилась горькая ухмылка. - Партия вплотную занялась врагами народа... Один из сотрудников нашего РНИИ написал донос, и я оказался среди вредителей. Пятьдесят восьмая статья... Расстрельная... Правда, расстрел заменили десятью годами лагерей. Два года мыл золото на Колыме.

Дверь кабинета распахнулась, и светловолосая немногословная Зинуля внесла поднос с двумя чашками ароматного чая. Когда чашки заняли свое место на столе передо мной и Королевиным, Сергей Павлович продолжил:

- Потом меня перевели работать в “шарашку”, к Туполину - он тоже был арестован в конце тридцатых и получил срок. Кстати, по его заявке в адрес Лаврентия Берия меня и вытащили с Колымы. Вовремя вспомнил Андрей Николаевич своего бывшего дипломника... Туполин тогда работал над бомбардировщиком АНТ-58. Еще через два года я был направлен в Казань, под начало моего давнего знакомого Валентина Петровича Глуховцева. Режим там был строже, чем в “шарашке” у Туполина. Ко мне даже был приставлен персональный конвоир. Работа от зари до зари, постоянные шмоны, стукачи... Я был уверен, что рано или поздно нас всех, как говорится, выведут к стенке и шлепнут без некролога. Но пронесло. Летом 1944 года меня досрочно освободили.

Он отхлебнул чай.

- Вы уже в те годы начали заниматься ракетной техникой?

- Еще нет, - Королевин покачал головой. - Ракетами вплотную мы стали заниматься только весной 1945 года. Тогда нас, группу инженеров, командировали в Германию - искать остатки ракеты “Фау-2” Вернера фон Брауха. А потом руководство нашей страны поставило задачу: в кратчайшие сроки создать аналог немецкой ракеты. Вот с тех пор я и стал окончательно на ракетную стезю. За прошедшие два десятка лет было очень много разных работ в области ракетной и космической техники. О многих вы уже слышали в сообщениях ТАСС, но большинство все еще остаются секретными.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Ну, в секретную область углубляться не будем, -поспешно заверил я. - Давайте поговорим о вещах, которым в ближайшее время предстоит стать несекретными. Сергей Павлович, расскажите, как родилась наша лунная пилотируемая программа.

Королевин допил чай, отодвинул в сторону чашку, расслабленно откинулся в кресле и неторопливо принялся рассказывать:

- После запуска первого искусственного спутника всем стало ясно, что уже не за горами полет человека на космическую орбиту. Зимой 1959 года вышло постановление Советского правительства о создании Всесоюзного комитета по космическим исследованиям. Возглавить его на специальном заседании Политбюро ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев предложил мне...

Я скорописью строчил в блокноте, стараясь не упустить ни слова. Королевин говорил хорошо, связно. С небольшими правками могла получиться готовая статья.

- Америка очень нервно восприняла наши космические успехи. Видимо, полет Юрия Алексеевича Гагарова оказался той последней каплей, которая переполнила чашу терпения и сдержанности американской администрации. Всего через полтора месяца после орбитального полета Юрия Гагарова, 25 мая 1961 года, президент США Джон Кеннеди выступил с обращением к стране, в котором заявил о намерении осуществить высадку американского космонавта на лунную поверхность к концу десятилетия. Мы же не собирались “отдавать” Луну американцам. С лета 1961 года и началось практическое создание ракеты, которую потом назовут “Ленин”.

В течение следующего часа Королевин очень обстоятельно и подробно рассказывал мне о предстоящей экспедиции на Луну. Я с усердием пишущего диктант прилежного школьника, почти дословно заносил сказанное им в рабочий блокнот. Говорил Сергей Павлович живо, увлеченно и очень понятно, без технических подробностей, излишних для неподготовленного читателя.

Как рассказал Королевин, лунная ракета “Ленин” состоит из пяти ступеней. Первые три используются для выведения ракетно-космического комплекса “Знамя”-“Лунник” на орбиту вокруг Земли. Четвертая ступень разгоняет его к Луне. Пятая тормозит около Луны и переводит корабль “Лунник” на посадочную траекторию. Космический корабль “Знамя” с Олегом Макариным останется “дежурить” на окололунной орбите, а посадочный корабль “Лунник”, пилотируемый Алексеем Леонтьевым, должен прилуниться. После посадки Леонтьев выйдет на лунную поверхность, установит государственный флаг, возьмет образцы грунта и снова стартует в космос. На орбите он вернется в корабль “Знамя” и вместе с Макариным отправится домой, на Землю.

- Вся лунная экспедиция от момента старта ракеты-носителя с космодрома Байконур и до посадки спускаемого аппарата в северной части Казахстана займет около двух недель, - завершил рассказ Королевин.

- Ну, вот, пожалуй, и все, Сергей Павлович, - я закрыл блокнот. - Материала для первой статьи более чем достаточно. Я не утомил вас расспросами?

Королевин посмотрел на часы:

- Мы беседовали всего около полутора часов. У меня не так часто бывают журналисты, чтобы я очень уж уставал от таких бесед. Тем более, как я слышал, перед вами поставлена задача представить меня и моих коллег-конструкторов общественности... Очень рад знакомству с вами, товарищ Луганцев. Будем работать и в дальнейшем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Хотелось бы, Сергей Павлович, - я понял, что пора закругляться и сунул блокнот с ручкой в сумку. - Надеюсь, что мне удастся побывать и на космодроме.

- Ну, с эти проблем не будет, - Королевин взмахнул рукой, поднялся из кресла и вышел из-за стола. - С нашего ведомственного аэродрома на Байконур ежедневно летает самолет. Соберетесь лететь - позвоните в мою приемную, Зинуле. Она для вас забронирует место.