Читаем без скачивания Кукловод. Книга 2. Партизан - Константин Калбазов

Вот именно за винтовками и собирался выдвинуться Шестаков вместе со своим отделением. Вчера, пока одни готовили землянку, другие знакомились с участком местности, осматривая ничейную землю с помощью биноклей. Ох, как же дорого обошлась прапорщику экипировка его бойцов! Кстати, удалось раздобыть только отечественную оптику. О том, чтобы разжиться трофейными образцами, не могло быть и речи. Никто даже разговаривать не желал на эту тему, настолько разнилось качество.

Так вот. По всему выходило, что занятие он выбрал для своих ребят не из простых. Все винтовки, что валялись поближе и в не очень опасных местах, давно уже повытаскивали отчаянные головы из их роты. Оставались только те, до которых добраться было не так просто. В частности, у самых проволочных заграждений австрийских позиций и между ними. А там ведь мало того, что могут заметить и подстрелить. Этому очень даже способствует сигнализация из подвешенных на проволочных заграждениях пустых консервных банок. Так ведь еще и фугасы интересные заложены, что подрываются сами или при помощи подрывных машинок.

Шестаков вышел из блиндажа и направился к месту сбора отделения в первой линии траншей. По окопам пришлось идти, внимательно глядя под ноги, чтобы не угодить в какую-нибудь лужу. Даже несмотря на то что позиции полка располагались непосредственно на Дукельском перевале, а практически все позиции Восьмой армии проходили по главному Карпатскому хребту, влаги хватало. Начало апреля, а тут еще и теплынь стоит, так что сейчас самая распутица.

Парни были уже в сборе и тихо переговаривались. Слышались едва различимые смешки. Вот только от смеха того напряжением веет, весельем тут и не пахнет. Ничего удивительного, коль скоро нервы натянуты, как струна. Что же, понять можно, дело им предстоит рисковое. А вот послышался смешок уже с издевкой. Это кто-то из старого состава роты, уже попривыкший к костлявой, что рядом все время бродит.

Ну и еще наверняка у него вызвало веселье одеяние бойцов Шестакова. Было отчего веселиться. Создать сколько-нибудь удобную лохматку у Шестакова не получилось. Разве только эдакую накидку. Но она хороша для засады, а вот ползать и уж тем более бегать в ней — не очень. Но зато удалось сшить комбинезоны, надевающиеся поверх формы. Именно это свободное одеяние, висевшее чуть не мешком, и вызвало смешки «старичка». Ну и еще размалеванные сажей лица рядовых.

— Солдат, что ты тут делаешь? — подойдя к бойцам, строго поинтересовался Шестаков.

— Дак я, ваш бродь, часовой. За супостатом присматриваю, чтобы он чего не учудил. Не одни мы им житья не даем.

— И что? Устав забыл, братец? Возвращайся на пост и неси службу как полагается.

— Слушаюсь, ваш бродь.

— Солдат, — окликнул Шестаков уже отвернувшегося ветерана, — заруби себе на носу, так зыркай на своего соседа по хате, что тебе целковый должен. На меня — не советую, не то будешь иметь бледный вид и вялую походку. И еще, то, что можно им, — прапорщик указал на отделение преторианцев, — другим не положено. Чтобы я этого «ваш бродь» больше не слышал. Уяснил?

— Так точно, ваше благородие.

— Вижу, что уяснил. Все. Неси службу.

Солдат предпочел от греха подальше отойти в сторонку, что не ускользнуло от Шестакова. То, что народ уже почти год в окопах вшей кормит, еще ни о чем не говорит. Дисциплина в армии на высоте. И будет таковой до тех пор, пока солдат вдруг не осознает, что над ним больше не висит дамоклов меч неотвратимого наказания.

— Ну что, братцы, боязно? — когда часовой отошел, поинтересовался Шестаков.

— Да не так, чтобы и очень, — повел плечами унтер, — но есть маленько.

— Не журись, братцы. Просто делай, как на учениях, все и обойдется. Беда приходит тогда, когда варежку разеваешь да забываешь про науку, которую в тебя вдалбливали. Цели свои все помните? Вот и ладушки. Сейчас выходим и парами, каждый к своей цели. Я пойду с Началовым и Ильиным. Вопросы? Ну, пошли, ребятки! — накидывая на голову пятнистый капюшон и затягивая тесемки, приказал прапорщик.

Отделение бесшумными тенями скользнуло за бруствер. Несколько секунд, и вокруг повисла тишина, нарушаемая только самыми обычными ночными звуками. Обиженный часовой все же не выдержал, подошел к тому месту, откуда выдвинулось отделение, и всмотрелся в пространство перед траншеей. Не сказать, что вокруг висела непроглядная тьма, но он никого не рассмотрел. Прислушался. Все тихо.

Ладно. Кое-что вроде бы умеют. Но это еще ни о чем не говорит. Цыплят по осени считают. Вот пусть сначала с винтовками вернутся, а там видно будет, что за гуси-лебеди припожаловали в роту. Нет, мужики вроде бы нормальные. Но вот их прапорщик. Больно мудрый. Ничего, в окопах-то быстро пообтешется…

В принципе Шестаков мог без труда обогнать своих напарников. Но не желал форсировать события. Пусть выбирают себе ритм сами. Одно дело, когда ты пробираешься на учениях, зная, что даже если тебя обнаружат, то отделаешься только легким испугом. И совсем другое, когда имеет место реальная опасность. Тут понадобится крепкая нервная система, которую нужно тренировать, как тренируют мышцы. А то ведь наверняка кровь в ушах шумит так, что ничего вокруг не слышишь. Или наоборот — слышишь и видишь то, чего нет и в помине.

Шестаков проверил направление движения по компасу. Ну что же, волноваться волнуются, но к намеченной цели идут довольно уверенно. Во всяком случае, точно придерживаются азимута, намеченного еще днем. Правда, поручиться, что дойдут без ошибок, нельзя. Ничейная земля настолько перерыта снарядами, что сейчас похожа на лунный пейзаж: сплошные воронки. Причем есть и такие, где без труда могут поместиться несколько бойцов, а если очень постараться, так и все отделение. Серьезный калибр, нечего сказать.

Так что двигаться строго по прямой не получается, приходится огибать большие воронки, встречающиеся на пути. Нырять же в каждую из них — тоже удовольствие ниже среднего. Одно дело, когда это небольшая ямка от снаряда полевой пушки, и совсем другое, когда целая ямища от куда более серьезного чемодана.

Доползли до промоины, имеющей нужное направление. Глубина так себе, несерьезная. Зато двигаться, согнувшись в три погибели, получается намного быстрее, чем ползком. До позиций противника примерно полверсты. Тот, кто пробовал преодолеть по-пластунски хотя бы сотню шагов, без труда поймет преимущества такой складки местности. Впрочем, недолго музыка играла. Уже через сотню метров вновь пришлось выбираться из отвернувшей в сторону промоины и продолжать двигаться на брюхе.

Вот наконец и первое проволочное заграждение. Ширина полосы из кольев, густо оплетенных колючкой, метра три. Через каких-то десять метров, изобилующих волчьими ямами, еще одна полоса колючки, и тоже метра три в ширину. Далее, метров через двадцать, непосредственно окопы.

Еще метров за пятнадцать в ход пошли специальный нож и ножны. Это изделие изготовили в механических мастерских за довольно приличную плату и по эскизам Шестакова. Хорошо получилось. Остроконечный клинок с двойной заточкой на четверть, остальная часть обратной стороны лезвия представляет собой пилу. Имеется отверстие, посредством которого нож превращается в кусачки. Ну да, очень похоже на штык-нож от «АК». А зачем мудрить, если можно повторить, разве только с поправками на местные реалии.

Сначала бойцы использовали его как щуп, для поиска фугасной закладки. Такие закладки стараются делать на удалении от заграждения, чтобы при взрыве оно не пострадало. Конечно, с противопехотными минами сейчас полный швах. По-хорошему, их попросту нет. Не придали значения опыту Русско-японской войны. Вот и используют фугасные закладки, в основном управляемые по проводам. Ну и еще изгаляются солдаты с обеих сторон, придумывая самые различные конструкции. Кустарщина, не без того, вот только от этого не менее смертоносная.

Так что подорваться на фугасе Шестаков не опасался, а вот обнаружить вражеский фугас и обезвредить его — дело хорошее. Опять же в такой закладке обычно килограмма два взрывчатки, а то и больше. Чтобы шарахнула, так шарахнула.

Кстати, у русских с этим делом немного лучше. Еще при осаде Порт-Артура обороняющимися с успехом применялись самые различные модификации мин. В том числе и мина штабс-капитана Карасева. В смысле — фугас. Сейчас название мина относится строго к морской терминологии. Смех и грех, но его фугас — не что иное, как прыгающая противопехотная мина. Мало того, после войны он усовершенствовал ее, и теперь русская армия имеет фабричное изделие.

Правда, ее стали производить только с начала пятнадцатого года. До этого, несмотря на удачную конструкцию, оставили без внимания, посчитали, что мины — это оружие обороны, а доктрина у нас — наступательная. Да… Между прочим, у всех стран она наступательная, даже и непонятно, кто будет обороняться. Ну и снаряжают эту мину черным порохом, которого в стране большие запасы. Конечно, поражающее действие от этого пострадало, ну, да хоть что-то.