Читаем без скачивания Битва за Донбасс. Миус-фронт. 1941–1943 - Михаил Жирохов

Вот что вспоминал один из освободителей города П. Войцеховский:

«Особенно мне запомнилось в боях за Краматорск вот что. Наша рота была в головном дозоре. Налетели самолеты фашистов. Крепко наших потрепали. Продвигались перебежками. Догнал связной и передал приказ двигаться на г. Краматорск. И вот мы вышли на грейдерную дорогу в Краматорск. Здесь нас обнаружили артиллеристы врага и начали обстрел. Залегли. Пошли вперед короткими перебежками. Вышли на последний склон к Краматорску, поле было под кукурузой, куда мы и ушли, а вышли к окраине города. Наша бригада (5-я отдельная гвардейская мотострелковая) брала завод. Заводом его и не назовешь, стояли одни металлические каркасы. После взятия завода наше подразделение получило задачу взять гору. Она была белая. Мы ее прозвали „Меловой“. А может быть, это была белая глина.

Тяжелые бои у нас разгорелись на этой самой горе. Здесь оказался сильно укрепленный участок. Были металлические колпаки, доты, дзоты. Но после хорошей артподготовки и участия танков удалось выбить противника. Наше подразделение было направлено на красноармейское направление, а позже переброшено на запорожское».

Большую помощь нашим наземным войскам в этих боях оказали летчики. Так, 5 февраля в районе Краматорска восемь истребителей Як-1 встретили четыре Хе-111, три Ю-88 под прикрытием четырех Me-109. Пара советских истребителей стремительно атаковала сверху и сзади «юнкерсов». В первой же атаке старший лейтенант К. Я. Лебедев сбил один «юнкерс». Вторая пара наших истребителей, где ведущим был младший лейтенант Н. С. Путько, атаковала четыре Me-109. С первых же минут боя ведущий поджег один «мессершмитт», а остальные три, не выдержав смелых и дерзких действий наших летчиков, бросили свои бомбардировщики и скрылись. В это же время третья пара в составе старшего лейтенанта А. И. Тимошенко и старшины К. П. Шкурина ринулась на четырех «хейнкелей» и с первой атаки уничтожила два самолета. Остальные пытались уйти, но были атакованы майором К. Г. Обшаровым и сержантом Ф. С. Бессоновым и сбиты.

В другом воздушном бою два истребителя Ла-5 из состава 5-го гвардейского истребительного авиационного полка (207-я истребительная авиационная дивизия, 3-й смешанный авиационный корпус, 17-я воздушная армия), ведомые гвардии лейтенантом И. Г. Кильдюшевым и старшим сержантом Сытовым, подбили на высоте 2000 м бомбардировщик Хе-111, который пытался уйти от преследования. На самолете лейтенанта Кильдюшева кончились боеприпасы. Но советский летчик продолжал преследовать врага. Израсходовав боеприпасы, летчик правым крылом своего истребителя нанес таранный удар по хвостовому оперению «хейнкеля». На поврежденном самолете произвел посадку на своем аэродроме. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 апреля 1943 года он был награжден орденом Красного Знамени.

К сожалению, герой не дожил до Дня Победы, погибнув 15 мая 1943 года, когда во время боя у деревни Мессерош его самолет был подбит и летчик направил горящий самолет на механизированную колонну противника.

10-й танковый корпус генерала В. Г. Буркова, усиленный истребительным противотанковым артиллерийским полком, отдельным гвардейским минометным дивизионом и артиллерийским полком, получил задачу войти в прорыв в полосе 1-й гвардейской армии и, развивая успех стрелковых соединений, в первый день наступления занять переправы через Северский Донец, во второй день — овладеть Артемовском, затем занять Макеевку и подойти с севера к Сталину, а на пятый день операции быть в районе Волновахи[50]. Следовательно, средний темп продвижения для корпуса был установлен очень высокий — 45 км в сутки. А между тем дороги, по которым он двигался до Северского Донца (около 70 км), находились в плохом состоянии. На ряде участков движение совершалось по целине за танками, расчищавшими путь угольниками, поэтому корпус шел крайне медленно. К исходу 1 февраля его бригады вместе с 52-й стрелковой дивизией форсировали Северский Донец. Отбив многочисленные контратаки противника, им удалось развить наступление на юг в общем направлении на Артемовск.

Нелегко пришлось и бойцам 18-го танкового корпуса генерала Б. С. Бахарова, который имел задачу форсировать Северский Донец в полосе наступления 1-й гвардейской армии и овладеть городом и станцией Лисичанск с дальнейшим направлением наступления на юго-запад. Преодолевая сопротивление противника, танкисты во взаимодействии с частями 41-й гвардейской стрелковой дивизии освободили Лисичанск и много других населенных пунктов. Но дальше, в направлении Артемовска продвинуться не смогли, так как на рубеже 10 км южнее рубежа Лисичанск — Дружковка — Красноармейск немцы организовали фронтом на север прочную оборону. Опираясь на нее, части 27, 3 и 7-й танковых дивизий оказывали нашим войскам сильное сопротивление. Основным способом были контратаки большими группами танков (50–60 штук), поддержанных ударами авиации.

7 февраля, по докладу генерала М. М. Попова, перед группой действовало 160–180 вражеских танков, мотополки четырех танковых дивизий, тогда как в группе оставалось всего 140 танков, действовавших на фронте шириной 70 км. Командир группы просил дать ему время, чтобы произвести необходимую перегруппировку сил и возобновить операцию 10 февраля.

Однако командующий фронтом потребовал от генерала М. М. Попова ускорить продвижение группы. Мало того, был издан заведомо невыполнимый приказ: силами 3-го и 4-го гвардейского танковых корпусов к утру 8 февраля разгромить противника в районах Славянска и Константиновки и вместе с частями 1-й гвардейской армии овладеть этими пунктами. Согласно ему, к исходу 8 февраля требовалось освободить Красноармейск и в дальнейшем наступать на юг, обойдя Сталино с запада. По всей видимости, расчет советского командования был на то, что с занятием Красноармейска и Сталино будут перехвачены все железнодорожные коммуникации противника и достигнуто его оперативное окружение. Части 18-го и 10-го танковых корпусов должны были, наступая на юг, к утру 9 февраля сломить сопротивление противника и занять Артемовск.

Противник, несмотря на понесенные потери, не прекращал попытки снова захватить Краматорск. 8 февраля до двух пехотных полков, поддержанных танками и бомбардировочной авиацией, контратаковали наши части в Краматорске с юга. Артиллерия 4-го гвардейского танкового корпуса огнем смогла отразить первую атаку. Но вскоре немцы изменили тактику и нанесли удар одновременно с двух сторон — с севера и востока. Под натиском превосходящих сил наши войска отошли в южную часть города. И только подход еще одной танковой бригады 4-го гвардейского танкового корпуса позволил отразить контратаку противника.

10 февраля измотанный в боях 4-й гвардейский танковый корпус получил приказ передать оборону Краматорска 3-му танковому корпусу, а самому форсированным маршем к утру 11 февраля занять Красноармейск — крупный узел железных и шоссейных дорог в Донбассе.

В ночь на 11 февраля танковый корпус вместе с 9-й отдельной гвардейской танковой бригадой, прибывшей на усиление подвижной группы фронта, и 7-й лыжно-стрелковой бригадой выступили по маршруту Краматорск— Красноармейский Рудник — Красноармейск. В качестве передового отряда двигалась 14-я гвардейская танковая бригада корпуса. Уничтожая мелкие группы противника, она в 4:00 11 февраля подошла к Гришину (5 км северо-западнее Красноармейска) и овладела им. Развивая достигнутый успех, основные силы корпуса в 9 часов утра ворвались в Красноармейск и после короткого боя освободили город.

Вот что вспоминал уже после войны житель города Ф. Моргун:

«Наши танки и мотопехота на американских автомобилях ворвались в город ночью. В Красноармейском было много немецких войск, для них подход наших войск был совершенно неожиданным, их застали врасплох и многих уничтожили. <…>

На станции [Красноармейск] гвардейцы захватили богатые трофеи, в том числе 3 эшелона с автотранспортом, 8 складов с оружием, горючим, смазочными материалами, зимним обмундированием и огромным количеством продовольствия. Здесь были главные склады немцев, питающие горючим, боеприпасами и продовольствием все немецкие войска, находившиеся в то время в Донбассе, на Дону и на Северном Кавказе. <…>

На предложения… пожилых горожан… рыть окопы для укрытия танков и солдат, на всякий случай быть готовыми к обороне, офицеры отвечали смехом, утверждая, что основные силы немцев разбиты, остатки бегут к Днепру».

К слову сказать, появления советских танков именно здесь Э. Манштейн ожидал меньше всего: местность между Казенным Торцом и Самарой считалась непроходимой для танков вследствие большой высоты снежного покрова в балках. Железная дорога через Красноармейск была, по сути, единственной полноценной артерией снабжения. Направление Запорожье — Пологи — Волноваха имело ограниченную пропускную способность — как уже упоминалось, железнодорожный мост через Днепр был разрушен отступавшими советскими войсками еще в 1941 году, поэтому здесь приходилось перегружать грузы, а путь Днепропетровск — Чаплино — Пологи — Волноваха был в два раза длиннее (293 км), чем основная магистраль (148 км), с одноколейными участками (на 76 % длины) и разворотом составов. Путь с перегрузкой техники из вагонов на автотранспорт и обратно в вагоны, а потом через станции Межевая — Селидовка и Демурино — Роя также имел ограниченную пропускную способность из-за недостаточного количества рабочих автомашин и сравнительно большого плеча подвоза (в первом случае — 50 км по плохим автодорогам или во втором случае — 100 км по более или менее сносному шоссе). Такой неожиданный поворот событий вынудил Э. Манштейна принять жесткие ответные меры.