Читаем без скачивания Гризли - Джеймс Кервуд

Мусква слышал, как их зубы лязгнули друг о друга. Он услышал, как зубы одного скрежещут по зубам другого, как кость грызет кость. А затем черный вдруг медленно завалился на бок, как если бы ему свернули шею, и Тэр схватил его за горло.

Черный все еще сопротивлялся, хотя его широко раскрытые челюсти были бессильны теперь, когда гризли сомкнул свои огромные зубы у него на шее.

Мусква поднялся на лапы. Он весь трясся мелкой дрожью, но теперь уже от нового, незнакомого ему ранее чувства. То, что происходило на его глазах, оказалось не игрой, в которую и он когда-то играл со своей матерью. Впервые в жизни он увидел битву, и от возбуждения кровь его загорелась и заиграла в жилах. Со слабым щенячьим рычанием медвежонок очертя голову кинулся в схватку. Но тщетно пытался он вцепиться зубами в густую шерсть и в жесткий огузок черного медведя. Он дергал его и рычал, помогая себе передними лапами и набив полный рот шерсти. Слепая, безотчетная ярость охватила его.

Черный повернулся на спину и сверху вниз полоснул задней лапой по брюху Тэра. Прежде чем этот удар повторился, Тэр уклонился в сторону, и второй удар достался Мускве.

Задняя лапа черного обрушилась на него своей подошвой, и футов двадцать Мусква пролетел, как камень, пущенный из пращи. Он не был ранен, но удар оглушил его.

В тот же миг Тэр отпустил горло врага и отступил на два-три фута в сторону. Плечи черного, его грудь и шея были в крови. Он попытался подняться, но Тэр снова очутился на нем.

На этот раз гризли с безошибочной точностью применил самый страшный из своих приемов. Его огромные челюсти мертвой хваткой вцепились в переносицу черного медведя. В один момент он с треском перегрыз ее, и битва была закончена — черный испустил дух. Но Тэр этого не знал. Теперь ничто не мешало ему рвать противника похожими на ножи когтями своей задней лапы. И он терзал его еще минут десять. Когда гризли наконец унялся, то на арену их боя страшно было взглянуть. Земля вокруг была вспахана и залита кровью, повсюду валялись клочья шерсти.

А в двух милях от этого места Брюс и Ленгдон, бледные, затаив дыхание, смотрели в окуляры. Они стали очевидцами этого жуткого побоища, но медвежонка за дальностью расстояния им не было видно. Когда Тэр, весь залитый кровью, поднялся, переводя дух, над своим бездыханным врагом, Ленгдон опустил бинокль.

— Боже мой! — прошептал он.

Брюс вскочил на ноги.

— Пошли! — крикнул он. — Черному крышка. И если мы не будем терять времени даром, то и гризли от нас не уйдет!

А там, внизу, на лугу, Мусква подбежал к Тэру, неся в зубах клок черной шерсти, и Тэр, опустив к нему свою огромную окровавленную голову, ласково лизнул его в мордочку. Маленький рыжемордый медвежонок тоже испытал свои силы, и — кто знает! — может быть, Тэр все видел и понял…

10. ЧЕРЕЗ ГОРЫ

После боя ни Тэр, ни Мусква даже и не приближались к карибу. Тэру было не до еды, а Мусква был так возбужден и его так трясло, что кусок стал бы у него поперек горла. Он все еще, как бы завершая дело, начатое Тэром, трепал клочок черной шкуры, ворча и взвизгивая, как щенок.

Долго гризли стоял так, низко склонив огромную голову, и у ног его натекли лужицы крови. Перед ним простиралась долина. Ветра не было… Вернее, он был настолько слаб, что почти невозможно было установить, откуда он дует. Его порывы замирали в ущелье, и сильнее он становился лишь выше, на перевалах и вершинах.

Время от времени поток воздуха устремлялся вниз и проносился по долине, как долгий, бесшумный вздох, чуть задев верхушки елей и пихт. Но, когда Тэр повернулся к востоку, ветер дохнул прямо на него. И Тэр почувствовал вдруг еле уловимый, но страшный запах человека!

С ревом Тэр стряхнул с себя то недолгое оцепенение, в которое он позволил было себе погрузиться. Его расслабленные мускулы снова напряглись. Он поднял голову и принюхался. Мусква прекратил свою никому не нужную расправу с клочком черной шкуры и тоже принялся втягивать воздух носом.

Ленгдон и Брюс бежали, сильный запах человеческого пота далеко разносился по воздуху. Этот запах вызвал у Тэра новый прилив ярости. Второй раз приходит он, когда Тэр ранен и истекает кровью! Человеческий запах и боль уже неразрывно связались в сознании гризли друг с другом. И теперь этот запах был ему вдвойне ненавистен. Он повернул голову и зарычал на истерзанное тело черного медведя. А затем угрожающе зарычал на ветер.

Меньше всего он был расположен к бегству. И, случись Ленгдону и Брюсу подоспеть именно сейчас, Тэра охватила бы такая ярость, что ему вряд ли удалось бы сдержать ее, — та самая ярость, которой весь его род и обязан своим именем: „Страшный медведь“.

Но ветерок пролетел мимо, и снова все стихло. Долина была наполнена журчанием струящейся воды, сурки на скалах спокойно посвистывали, белокрылые стаи куропаток легко проносились в воздухе. Все это успокаивало Тэра, как нежная женская рука успокаивает разгневанного мужчину. Он рычал, безуспешно пытаясь еще раз уловить в воздухе этот запах. Но рычание становилось все тише и тише. Наконец гризли повернулся и не спеша зашатал к ущелью, по которому они с Мусквой не так давно спустились сюда. Мусква побежал следом.

Ущелье спрятало их от посторонних взоров, как только они начали подъем. Дно ущелья было покрыто сланцем и загромождено каменными глыбами. Раны, полученные Тэром в недавней битве, в отличие от пулевых ран, через несколько минут уже перестали кровоточить. И он больше не оставлял на своем пути предательских красных пятен.

Ущелье привело их к обвалу. Здесь они стали еще недоступней для наблюдения снизу. Остановились напиться у озерка, образованного потоками талой воды, сбегающей с горных вершин, и тронулись дальше.

Когда они добрались до скалы, на которой провели ночь, Тэр не стал задерживаться. Мусква на этот раз еще не чувствовал усталости. Два дня неузнаваемо изменили маленького рыжемордого медвежонка. Он был уже не таким круглым и толстым и стал сильнее, гораздо сильнее. Он закалился и под надежной опекой Тэра быстро проходил курс превращения из медвежонка в молодого зверя.

Заметно было, что Тэру и раньше уже случалось хаживать по этому уступу и он знает, куда тот ведет: все выше и выше, пока не упрется, как могло показаться, в отвесную каменную стену. Идя все тем же путем, Тэр пришел к глубокой расщелине, настолько узкой, что он едва пролезал в нее. По ней они выбрались на край такого крутого склона, какого Мускве еще ни разу не приходилось видеть. Он был похож на гигантскую каменоломню, которая уходила вниз, углублялась в лес далеко под ними и вздымалась вверх чуть ли не до самой вершины горы.