Читаем без скачивания Собрание сочинений в десяти томах. Том пятый. Одинокому везде пустыня - Вацлав Михальский

«Искусству всегда угрожали два чудовища – художник, не ставший мастером, и мастер, не являющийся художником»[20]. Точно сказано. К сожалению, в мире слишком много мэтров, которые сделали себя из ничего, – только железный характер, только воля, работоспособность, ловкость натуры, хитрость, нахрап, тщеславие, чувство цели и никакого таланта, в лучшем случае – способности.

С годами Машенька все чаще убеждалась в правоте доктора Франсуа. Где он сейчас, милый, добрый Франсуа? А что с Клодин? Сильно ли постарела Николь? Жив ли еще старый мавр-басонщик, что расшил серебром по фиолетовому бархату седло для ее конька Фридриха?

С тех пор как Хадижа обмолвилась о возвращении в Бизерту прежнего генерал-губернатора, все эти вопросы так и вертелись в голове Марии. Несколько дней она откладывала поездку, хотя сразу было понятно: нужно ехать к Николь, а там – будь что будет…

Она помнила, что Николь – ранняя пташка и застать ее дома можно только сразу после завтрака. Иначе ищи-свищи – у нее ведь сто дорог с ее постоянными затеями, и она все время куда-то спешит: то в город, то в море, то на развалины Карфагена, то в гарнизон, то в Тунис по магазинам, то с визитами к местным царькам, – не уследишь и не предугадаешь. Накануне вечером Мария попросила у господина Хаджибека белый кабриолет «Рено», на котором ездили в тот день, когда она купила линкор «Генерал Алексеев», сказала, что хочет «проскочить в Бизерту, взглянуть на свой корабль».

– С водителем? – спросил господин Хаджибек.

– Нет. Я люблю ездить одна, вы это прекрасно знаете.

– Как вам будет угодно, мадемуазель Мари. По вашему лицу я вижу, что вы придумали что-то очень интересное.

– И на всякий случай решили отправить со мной соглядатая? – дерзко глядя в маленькие карие глазки господина Хаджибека, спросила Мария. Она уже давно усвоила такую манеру общения с ним – без обиняков, прямо в лоб легко и непринужденно. И господину Хаджибеку это очень нравилось, он и сам взбадривался в пикировках с красивой женщиной и чувствовал себя молодым и скорым на слово мужчиной.

Вот и сейчас он отвечал ей весело и, как ему казалось, ловко:

– Даже десять наблюдателей не способны уследить за вами! Не скрывайте, вы затеваете что-то сногсшибательное?

– Пока еще нет, – загадочно улыбнулась Мария. Она хотела, чтобы он не поверил ей, и он не поверил. Она знала по опыту: хочешь, чтобы тебе не поверили, – скажи чистую правду, только улыбнись при этом. К сожалению, она еще ничего не придумала с кораблем, а надо бы… Скоро платить за его стоянку в бухте Каруба, теперь это ее забота. И разрешить дело Мария надеялась, конечно же, через Николь, она чувствовала, что именно во дворце генерал-губернатора Бизерты должен начаться новый круг ее восхождения на вершину делового успеха. А господину Хаджибеку до поры до времени не следует знать о ее связях. Да и сохранились ли эти связи? Вот вопрос вопросов… А вдруг ей дадут от ворот поворот?

А вдруг Николь не простит ее? Что тогда?.. Тогда придется ехать в Париж, искать аудиенции у маршала Петена: «Пароль: Бизерта. Отзыв: Мари!» Только так, другого пути нет, иначе не продать ей вовек орудия с линкора. А у нее насчет орудий есть идея, хотя и дикая на взгляд несведущего человека… Банкир Жак понял бы ее с полуслова и одобрил, дядя Паша бы понял, но «иных уж нет, а те далече…» В военном министерстве наверняка есть человек, способный и понять, и решить. Но как до него добраться?

Мария заставила себя лечь пораньше и выкинуть из головы все страхи и сомнения. Ей нужно было как следует выспаться, чтобы выглядеть свежо, а значит, уверенно. Она не знала советского лагерного афоризма «Не верь, не бойся, не проси», но, как игрок по натуре и образу жизни, понимала, что голову надо держать высоко и ни в чем не выказывать своей заинтересованности. За годы мытарств и борьбы на выживание она научилась управлять и телом, и духом, так что бессонницей в эту ночь не мучилась.

Незадолго до того, как должен был прозвенеть будильник, Марии приснилась рыжеватая такса Пальма, которая жила у них дома в Николаеве. Она дружелюбно тыкалась холодным носом ей в шею, в лицо, пыталась лизнуть.

– Ну что ты, Пальма, фу! – уворачивалась Мария. – Фу!

Еще не открыв глаз, еще в полусне, она радостно подумала, что сон замечательный! Дай бог, в руку! А окончательно пробудил ее заливистый смех маленьких Мусы и Сулеймана, которые давно уже веселились в ее широкой постели и щекотали под подбородком, целовали в щеки, в шею, в виски.

Чуть-чуть разомкнув веки, Мария увидела своих воспитанников во всей красе: этакие маленькие черноглазые ангелята в белых пелеринках. Они обычно просыпались ни свет ни заря и сегодня, как это случалось и раньше, сбежали из своей спальни и прокрались по спящему дому к своей «маме Маше» – именно так она приучила их называть ее.

– Ах, вы мои красавцы! – распахивая глаза, громко прошептала Мария, и оба мальчугана огласили дом таким радостным, таким победным визгом, что их мать Фатима в ту же минуту оказалась на пороге комнаты: в ночной сорочке, с распущенными волосами, босая, с прелестными глазами, пылающими праведным гневом.

– Остановись! – подняла руку Мария. – Не ругайся, Фатима! Из-за них мне приснился отличный сон. Здравствуйте, дети!

– Здра! – хором отвечали сорванцы по-русски.

Затея Марии с русским языком давно увенчалась успехом – мальчишки лопотали по-русски так же бегло, как и по-арабски, и гораздо лучше, чем по-французски.

Мария схватила обоих и принялась целовать их лукавые смуглые мордашки.

– Ах, как вы вкусно пахнете! Ах, вы мои золотые! Давайте споем песенку. Раз! Два! Три!

Но в этот момент затарахтел будильник на прикроватной тумбочке, и оба мальчугана вырвались из объятий воспитательницы и кинулись его выключать. Они знали, что нужно нажать красную кнопку. Кому-то из них это удалось. Муса кричал, что ему, а Сулейман, что ему.

– Ладно, победили оба! – примирила их Мария. – А теперь песенку. Раз! Два! Три!

И они запели хором:

Гуси, гуси!Га-га-га.Есть хотите?Да, да, да.Ну летите!Нам нельзя:Серый волк под горойНе пускает нас домой…

Русская песенка прозвучала на африканском берегу так славно, что, глядя на своих деток, Фатима даже всплакнула от умиления.

– Какая ты молодец, Мари, ты даришь им целую страну!

– Да, я дарю им Россию, авось, пригодится. Ты знаешь, у нас, у русских, авось – самое главное слово. – И она объяснила Фатиме по-арабски, что значит «авось».

– По-арабски тоже есть такое слово: рубпама.

– А я и не знала. Видишь, как полезно рано вставать. Не зря говорят русские: «Кто рано встает, тому Бог дает».

– У нас тоже так говорят: «Кто рано встает, тому не баран, а барашка», значит, – овца с приплодом.

– Ну вот и обменялись! – засмеялась Мария. – Бери своих красавцев! – Она сгребла мальчишек в охапку и передала их с рук на руки. – А я прокачусь в Бизерту!

– Доброго пути!

С утра Мария обычно ограничивалась чашечкой кофе. На этот раз ей составила компанию старшая жена господина Хаджибека Хадижа, а Фатима занялась детьми. Они расположились на открытой террасе, еще источавшей освежающую прохладу, накопленную за ночь в темно-серых пористых камнях, из которых был сложен дом и все прилегающие постройки. Хадижа пообещала сварить «настоящий берберский кофе».

– Я сделаю так, как моя мама, – сказала она, отправляясь на кухню, и скоро прикатила кованый железный столик с жаровней, полной раскаленных углей в песке, прямо на них поставила турку с кофе, который предстояло сварить.

Аромат пошел одурманивающий. В известный ей момент Хадижа сняла турку с углей и разлила кофе по крохотным чашечкам – одну церемонно подала Марии, вторую поставила на стол перед собой. Откатила жаровню с углями подальше, чтобы не доставал жар, села на стул с высокой спинкой.

– Какой душистый! Я не припомню такого душистого кофе! – сладострастно прикрывая веки, похвалила хозяйку Мария, потянула трепетными ноздрями ароматное облачко над кофейной чашечкой. – О-о-о!

Хозяйка была счастлива.

– Да, – сказала Хадижа польщенно, – и Хаджибек любит мой кофе. Хотя Фатима тоже делает хорошо, – добавила она великодушно.

Мария сидела лицом к морю, к полуразрушенным термам римского императора Антония Пия, а Хадижа могла любоваться лиловато-серыми отрогами Берегового Атласа, и в то же время перед ее глазами были сад у дома с его вечнозелеными кустами олеандра, красными розами, чешуйчатыми стволами финиковых пальм и белая известняковая дорога, ведущая к парадному подъезду.

Как всегда после окончания сезона ветров, море было спокойно, а небо стояло высокое, чистое, без единого перышка от горизонта до горизонта. А вон показались в циклопических термах мсье Пиккар и мальчики Али и Махмуд. «Молодцы! – подумала Мария. – Пиккар – настоящий ученый!» Ей нравились одержимые люди, она и сама была такая: делу – время, потехе – час!