Читаем без скачивания Россия в войне 1941-1945 - Александр Верт

Как бы то ни было, Черчилль (и в меньшей степени Рузвельт) продолжал питать серьезные сомнения в отношении Польши. Но ни один из них не мог игнорировать тот факт, что Польша находилась уже в тылу Красной Армии. Характерно, что, когда вскоре после Ялтинской конференции король Михай вынужден был сместить генерала Радеску и заменить его просоветски настроенным Петру Гроза, Рузвельт счел неуместным протестовать, так как через Румынию проходили коммуникации и линии снабжения Красной Армии. То же самое относилось в известном смысле и к Польше.

Проблеме Германии Ялтинская конференция уделила меньше времени, чем можно было ожидать. Было принято решение о «более тесной координации военных усилий трех союзников, чем это было когда-либо раньше». В опубликованном сообщении о конференции говорилось, что «нацистская Германия обречена» и что «германский народ, пытаясь продолжать свое безнадежное сопротивление, лишь делает для себя тяжелее цену своего поражения». Условия безоговорочной капитуляции опубликованы не были.

«Эти условия не будут опубликованы, пока не будет достигнут полный разгром Германии… Силы трех держав будут занимать в Германии особые зоны… [предусматривалось создать] Центральную контрольную комиссию, состоящую из главнокомандующих трех держав, с местом пребывания в Берлине»[257].

Франция, говорилось далее в сообщении, будет приглашена если пожелает взять для себя зону оккупации и участвовать в качестве четвертого члена в Контрольной комиссии.

Далее следовал абзац о том, что для союзников «непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма», что они «полны решимости разоружить и распустить все германские вооруженные силы, раз и навсегда уничтожить германский генеральный штаб… изъять или уничтожить все германское военное оборудование… подвергнуть всех преступников войны справедливому и быстрому наказанию и взыскать в натуре возмещение убытков… стереть с лица земли нацистскую партию, нацистские законы, организации и учреждения; устранить всякое нацистское и милитаристское влияние из общественных учреждений, из культурной и экономической жизни германского народа… В наши цели не входит уничтожение германского народа. Только тогда, когда нацизм или милитаризм будут искоренены, будет надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций».

Согласно протоколам Ялтинской конференции (в то время не опубликованным), условия капитуляции Германии содержали пункт о том, что Большая тройка «предпримет любые шаги, какие она сочтет необходимыми для будущего мира и безопасности, включая полное разоружение, демилитаризацию и расчленение Германии». Изучить способ расчленения было поручено комиссии в составе Идена, Вайнанта и Гусева (то есть министра иностранных дел Англии и американского и советского послов в Лондоне)[258].

В Москве была создана Комиссия по возмещению убытков под председательством Майского, которая приняла «за основу обсуждения на начальной стадии работы» предложенную СССР цифру в 20 млрд. долларов (половина этой суммы предназначалась Советскому Союзу).

Нельзя сказать, чтобы советские руководители были очень довольны этим решением о репарациях, которому был умышленно придан ни к чему не обязывающий характер. Позже они утверждали, что Рузвельт соглашался с тем, чтобы они получили 10 млрд. долларов (в виде промышленного оборудования, поставок из текущей продукции и рабочей силы), несмотря на весьма решительные возражения Черчилля, все время - напоминавшего о невероятной неразберихе с репарациями после Первой мировой войны. Несомненно, однако, что, не считая этого вопроса о репарациях, СССР был вполне удовлетворен решениями о денацификации и демилитаризации Германии. Также бесспорно, что Сталин весьма серьезно отнесся к созданию международной организации, основанной на единстве Большой тройки.

Атомная бомба еще не была взорвана, и американские военные опасались, что если СССР не примет участия в война против Японии, то эта война может затянуться до 1947 г. и потребует от США по меньшей мере еще одного миллиона человеческих жертв. Поэтому в период Ялтинской конференции Англия и США стремились добиться вступления Советского Союза в войну с Японией. Однако после всех потерь, понесенных в войне с Германией, у русских не было ни малейшего желания вести новую войну, и Сталин утверждал, что, для того чтобы они согласились воевать с Японией, он «должен за это что-то показать им». Поэтому он потребовал, во-первых, сохранения статус-кво Монгольской Народной Республики; во-вторых, восстановления прежних прав России, нарушенных Японией в 1904 г., то есть возвращения южной части Сахалина и признания (при условии предварительного получения согласия Чан Кайши) советских интересов в Дайрене, Порт-Артуре и на Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железных дорогах, которые должны поступить под управление смешанного советско-китайского общества при сохранении Китаем полного суверенитета в Маньчжурии; и, в-третьих, передачи Советскому Союзу Курильских островов (хотя они долгое время принадлежали Японии). Таковы были условия, которые могли удовлетворить СССР на Дальнем Востоке.

В целом Сталин в Ялте произвел на англичан, а еще больше на американцев довольно благоприятное впечатление.

Переговоры он вел спокойно и умело, и сильные эмоции проявлял лишь тогда, когда говорил о репарациях с Германии и о страшных разрушениях, совершенных немцами в СССР. В общем он проявлял достаточную уступчивость и не настаивал на таких требованиях, которые его партнеры считали совершенно неразумными, например чтобы в ООН были представлены все 16 советских республик. На западных наблюдателей произвел большое впечатление тот факт, что на протяжении всей Ялтинской конференции Сталин внимательно следил за ходом войны и выполнял свои функции Верховного Главнокомандующего между полуночью и 5 часами утра.

При внимательном изучении протоколов Ялтинской конференции становится ясным ряд моментов. Сталин был целиком за создание Организации Объединенных Наций на основе единства Большой тройки.

Не делал Сталин тайны и из своих намерений в отношении Польши. Он без конца говорил об «агентах лондонского правительства, стреляющих в русских солдат», и несомненно, что, пока СССР нужен был как союзник в войне против Японии, ему нечего было опасаться англо-американских протестов против советской политики в Польше или на Балканах.

Решения о Германии, о ее демилитаризации и денацификации удовлетворили Сталина, хотя соглашение по вопросу о репарациях он считал слишком туманным; к тому же был еще один важный и тесно связанный с этим вопрос, поднятый в Ялте, но, очевидно, сразу же снятый. Это был вопрос о крупном американском займе Советскому Союзу для целей восстановления.

Согласно Стеттиниусу, этот вопрос всплыл неожиданно, когда Молотов сказал ему, что СССР рассчитывает получить с Германии 3 натуре, а также «выразил надежду, что Советский Союз получит долгосрочные кредиты от Соединенных Штатов»[259].

Стеттиниус напоминает, что незадолго до Ялтинской конференции министр финансов Моргентау направил президенту письмо, в котором обосновывал «конкретный план помощи русским в период восстановления» и высказывал предположение, что «это устранило бы многие трудности, с которыми мы сталкиваемся в связи с их проблемами и политикой». Но, как указывает Стеттиниус, «Советский Союз не получил займа в конце войны. Вопрос о том, побудил ли бы его этот заем занять более разумную позицию и проявить больше желания сотрудничать, остается одной из серьезных загадок истории».

Намек на такой заем можно, пожалуй, усмотреть в тосте, провозглашенном Сталиным за здоровье Рузвельта на одном из приемов в Ялте. Сталин сказал, что президент был «главным кузнецом орудий, позволивших мобилизовать весь мир против Гитлера». Ленд-лиз, заявил он, был «одним из самых замечательных и жизненно важных достижений президента», свидетельством исключительно широкого понимания национальных интересов Америки.

Хотя на том же приеме Сталин сделал также несколько очень любезных комплиментов в адрес Черчилля, назвав его «самым смелым государственным деятелем в мире», все наблюдатели сходятся во мнении, что он старался проявлять гораздо больше дружественных чувств к Рузвельту.

«После войны, - сказал Сталин, - когда союзников будут разделять различия интересов, перед нами встанет трудная задача. Я убежден, однако, что наш союз выдержит испытание и что в мирное время отношения между тремя великими державами будут такими же прочными, какими они были во время войны»[260].

Американские авторы много писали о том, что Сталин якобы «изменил» ялтинским решениям вскоре же после конференции. Кое-кто совершенно неубедительно объяснял это критикой и оппозицией, которые Сталин встретил со стороны некоторых членов Политбюро. Гораздо более правдоподобным являются другие объяснения этого «изменения» советской политики после Ялтинской конференции.