Читаем без скачивания Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи - Борис Соколов

Сталин меня выслушал. Заметно было, что, он обратил внимание на мое взволнованное состоянием попытался успокоить меня. Он попросил немного подождать, а потом сказал, что с предложением согласен, и приказал наступление прекратить, войскам фронта перейти к обороне и приступить к подготовке новой наступательной операции. Свои соображения об использовании войск фронта он предложил представить ему в Ставку. После этого разговора у меня словно гора свалилась с плеч. Мы все воспряли духом и приступили к подготовке директивы войскам».

Ни о каком совместном с Жуковым визите к Сталину, Константин Константинович ничего не пишет. Наоборот, все время подчеркивает, что Жуков был решительным противником прекращения наступления и ему, Рокоссовскому, пришлось при поддержке Булганина апеллировать к самому Верховному Главнокомандующему. Рокоссовский не указывает точно, когда именно было принято решение о прекращении наступления. Однако сразу после рассказа о разговоре со Сталиным переходит к описанию «ошеломляющего» немецкого контрудара на фронте 65-й армии, последовавшего 4 октября. Получается, что наступление 1-го Белорусского фронта было остановлено в начале октября.

Рокоссовский подробно рассказывает и об обстоятельствах своего перемещения на 2-й Белорусский фронт: «Только мы собрались в столовой поужинать, дежурный офицер доложил, что Ставка вызывает меня к ВЧ. У аппарата был Верховный Главнокомандующий. Он сказал, что я назначаюсь командующим войсками 2-го Белорусского фронта. Это было столь неожиданно, что я сгоряча тут же спросил:

— За что такая немилость, что меня с главного направления переводят на второстепенный участок?

Сталин ответил, что я ошибаюсь: тот участок, на который меня переводят, входит в общее западное направление, на котором будут действовать войска трех фронтов — 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского; успех этой решительной операции будет зависеть от тесного взаимодействия этих фронтов, поэтому на подбор командующих Ставка обратила особое внимание.

Касаясь моего перевода, Сталин сказал, что на 1-й Белорусский фронт назначен Жуков.

— Как вы смотрите на эту кандидатуру?

Я ответил, что кандидатура вполне достойная, что, по-моему, Верховный Главнокомандующий выбирает себе заместителя из числа наиболее способных и достойных генералов, каким и является Жуков. Сталин сказал, что доволен таким ответом, и затем в теплом тоне сообщил, что на 2-й Белорусский фронт возлагается очень ответственная задача, фронт будет усилен дополнительными соединениями и средствами.

— Если не продвинетесь вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков, — заключил Верховный Главнокомандующий… Этот разговор по ВЧ происходил примерно 12 ноября, а на другой день я выехал к месту нового назначения».

Здесь Константин Комстантинович абсолютно точен в датировке.

Все же Рокоссовский в мемуарах проявил гораздо больше благородства, чем Жуков. Он воздал должное Георгию Константиновичу как одному из «наиболее способных и достойных» полководцев. Жуков же не остановился перед тем, чтобы выставить Рокоссовского трусом, панически боявшимся Берии и не решавшегося в присутствии Лаврентия Павловича до конца отстаивать собственное мнение. Хотя, если разобраться, арестовали Рокоссовского при Ежове, а не при Берии. При Лаврентии Павловиче его, наоборот, выпустили, и испытывать страх перед тогдашним главой НКВД у командующего 1-м Белорусским фронтом не было оснований. И эпизод с Берией, и совместную, вместе с Рокоссовским, встречу со Сталиным и членами Политбюро Жуков придумал с начала и до конца. Георгий Константинович хотел убедить читателей, что именно он стал инициатором прекращения бессмысленного наступления.

Сталин в жуковской версии разговора с Рокоссовским дополнительно унижает Константина Константиновича, подчеркивая, что Жуков назначается на главное направление. Вряд ли в действительности Верховный был столь груб. Ему ведь надо было подсластить горькую пилюлю, утешить расстроенного Рокоссовского. Поэтому больше доверия вызывает рассказ самого Константина Константиновича, а не Жукова. Но и Рокоссовский в своих мемуарах небезгрешен. Он создает впечатление, что уже в первых числах октября добился прекращения бесполезных атак на своем фронте. Однако в действительности такое решение было принято значительно позже.

Вот что пишет Штеменко, в своих мемуарах опиравшийся на документы Генерального штаба: «В самом начале ноября 1944 года в Ставке было всесторонне рассмотрено положение дел в полосах действий 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Перед ними была главная стратегическая группировка противника… Необходимым для наступления перевесом сил эти фронты не обладали. Отсюда следовало, что на берлинском направлении наступление продолжать нецелесообразно и надо временно перейти к обороне. При очередном докладе Верховному Главнокомандующему А.И. Антонов (заместитель начальника Генштаба. — Б. С.) особенно настаивал на этом и просил разрешения подготовить соответствующие директивы. Такое разрешение мы получили. В ночь на 5 ноября 1944 года директива на переход к обороне была отдана 3-му и 2-му Белорусским фронтам. Через несколько дней последовало аналогичное распоряжение войскам правого крыла 1-го Белорусского фронта… В конце октября и Сталин потерял надежду на быстрое освобождение Варшавы. Войска правого фланга 1-го Белорусского фронта фактически перешли к обороне, а 12 ноября на этот счет последовала директива Ставки».

Таким образом, столь запомнившаяся Рокоссовскому несостоявшаяся атака, после которой войска фронта вынуждены были перейти к обороне, имела место где-то в конце октября или начале ноября. Больше месяца продолжалось безрезультатное наступление, сопровождавшееся значительными потерями, прежде чем Константин Константинович смог настоять на его прекращении. И Жуков в мемуарах правдиво осветил в связи с этими событиями только один факт — что между директивой Ставки о переходе к обороне и перемещением Рокоссовского па 2-й Белорусский фронт прошел очень малый промежуток времени — не более суток.

По иронии судьбы Сталин наконец-то упразднил институт представителей Ставки, столь раздражавший Константина Константиновича, но его самого убрал с командования фронтом, нацеленным на Берлин. Рокоссовскому было очень обидно. Возможно, он подозревал, что Сталина к такому решению побудил Жуков. Вряд ли это подозрение справедливо. Все дело было в том, что войскам 2-го Белорусского фронта после окончания войны предстояло дислоцироваться на территории Польши, чтобы обеспечить советский контроль над страной. Рокоссовский был поляком, хотя и сильно обрусевшим. Вероятно, Сталин еще осенью 44-го задумал комбинацию с назначением Рокоссовского министром обороны Польши, осуществленную в 48-м году. С ней и было связано перемещение Рокоссовского на 2-й Белорусский фронт. Кроме того, в военной иерархии Жуков занимал второе место после Верховного Главнокомандующего. Вот Сталин и счел необходимым, чтобы наступавший на Берлин фронт возглавил его заместитель. Сам же Иосиф Виссарионович с помощью Генштаба собирался координировать действия фронтов западного направления, чтобы выступить в роли полководца на заключительном этапе войны.