Читаем без скачивания Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде - Владислав Шейченко

Пример к сказанному. По делу проведена генетическая экспертиза, результатом которой мусора вывели принадлежность трупа конкретной личности пропавшего и, якобы, обнаруженного мёртвым гражданина. Следуя материалам дела, результат идентичности был получен на основании сравнительного исследования двух образцов крови, один из которых был (якобы) получен от (из) трупа при вскрытии, а для генетических исследований – изъят следаком и Тверского Бюро СМЭ (судмедэкспертизы). Этот образец упаковали, снабдили пояснительной биркой: кровь от трупа, обнаруженного там-то. Следак данный образец осмотрел и передал генетикам вместе со вторым образцом, изъятым от предполагаемого родственника. Генетики сравнили и заключили о высокой степени родства по образцам. Прекрасно… Но мы-то с вами, дорогая овца уже знаем: когда мусора мухлюют, следы этого где-то, да чихнут. Так и в том случае случился выкидыш-неясность: каким макаром образец от трупа очутился в Тверском Бюро СМЭ? По документам видно, что патологоанатомическое исследование проводилось в районном морге; да, в Заключении судмедэксперт указывал об изъятии кое-каких препаратов от трупа и об их отсылке иным экспертам, но ни в этом Заключении, ни в «попутных» материалах не отмечено об изъятии и направлении «на сторону» трупной крови; среди бумаг не нашлось места решению следака об осуществлении подобных манипуляций; не имелось сведений по этому поводу и в регистрационных журналах районного подразделения СМЭ и Тверского Областного Бюро о входящих / исходящих биологических материалах. Естественно, что защита в такой ситуации подняла вайдон: «Беспредел! Мусора лепят фуфло!», и поставила вопросы о фальшивой природе образца, незаконности процессуального оборота вещдоков, недостоверности и недопустимости результатов генетической экспертизы. Если нас с тобой в капусте нашли, то клоунов от юстиции собирали по сорочьим гнёздам. Мусора тянут в судилище того чудо-эксперта, кто, якобы, изымал и направлял в область образец. Эта пьянь взъерошенная (я знавал его – вместе бухали) была призвана свидетелем своих же деяний. Его, видать, прямо с покойницкой выдернули; представь явление: резиновый фартук с подтёками, волочит к ботинку прилипшую кишку, волной нафталинового амбре расчищает путь, дрозофил озорная стайка торжественным конвоем проводят к трибунам его. Судья сурово в лоб: что за херня с образцом, Джони? Эксперт, заикаясь: да, блин, изымал, да, направлял, мы всегда так поступаем по неопознанным труппам; блин, чуваки, простите, работы – завались, закрутился, блин, забыл отметить в Заключении и сопроводиловках; но вот, блин, у меня документ в подтверждение. Эксперт суёт суду светокопию какой-то рукописной справки, им же составленной и с его же визой о верности данной копии оригиналу (козёл сим подтверждает, что он козёл).

В тот раз защита облажалась по полной – схавала такие доказательства. А должна бы возражать: отводить такие свидетельства как ничтожные. Показания свидетеля не могут возместить отсутствующих обязательных документальных сведений. Копия документа не принимается к рассмотрению в отсутствие оригинала (а та копи-справочка скорее всего была фальшивой). Не приемлемы удостоверения должностного лица о себе, своих же полномочиях и действиях. Объективность сл. действий этих случаях не выясняется, так как свидетельства, предлагаемые в подтверждение или опровержение им, сами по себе не объективны. Скажем больше. Даже если бы и существовали по приведённому случаю письменные материалы об изъятии, передаче и получении образца, уже тот факт, что отсутствовали сведения об этом в Заключении, а действия не оговаривались Постановлением о назначении экспертизы или другим равным решением – это определяло нарушение законного порядка и, следовательно, недопустимость полученных впоследствии доказательств.

Ничтяк, теперь ты можешь рамсить с мусорами почти на равных: объективно – не объективно. 1) Объективные нарушения – те, факт которых явствует из содержания самих свидетельств и не требуются дополнительные проверки; когда такие нарушения уже не могут быть опровергнуты. 1) Необъективные – те, которые явствуют по некоторым признакам документального свойства, но существует вероятность их опровержения через проверочные мероприятия. Различая эти категории, защите, прицениваясь по объективности, можно зреть перспективы по выдворению недопустимых доказательств. Защита может представлять объём усилий, препятствий, которыми будет сопровождаться обсуждение качества доказательств, и через которые возможно станет добиваться выгодной и окончательной оценки в свою пользу. Уже сказано: оценка – это не столько наше субъективное (личное) восприятие событий по порядку получения доказательств, но резолютивное восприятие того события теми, кто решение оценочное будет принимать. Представим, мы обнаружили при анализе документа нарушение или отступление какое-либо от обязательных правил и следом должны решить о его объективности – то есть, явствует ли нарушение со всей очевидностью уже из самих материалов дела, может ли оно быть оспорено и требуются ли дополнительные усилия с целью доказывания факта и характера нарушения. Последнее, как ты уже понимаешь, определяет необъективность выявленного нарушения. Но, по-любасу, любые твои заявления о нарушениях должны сопровождаться акцентированным утверждением: «нарушение объективно существует».

Граница между объективностью и необъективностью порой весьма призрачна. Выявили признаки нарушительности и тут же нас обуревают сомнения, мы затрудняемся твёрдо решить, к какой категории бы данное нарушение отнести безвозвратно. Даже в случаях казалось бы однозначных документальных сведений. А всё из-за крайней неустойчивости судебной политики, продвинувшей абсолютно порочную практику, практику двойных стандартов при ядовитой репрессивности разбирательств. Политика, исходящая от верховных мусоров такова, что оценки по вопросам недопустимости (но только в случаях обсуждения доказательств защиты) даже убедительные для нас данные о нарушении и его объективности всякий раз напарываются на агрессивное противодействие и искусственное выискивание нелепых оправданий. В сложившихся условиях мало какими документальными свидетельствам можно удовлетвориться – однозначно считать их достаточными для оценочных резолюций. Так будет, например, в случае отсутствия в протоколе обыска подписи следователя или других участников, если неподписание последними не оговорено достойными причинами. Не выполнение требования о подписании протокола (статья 166.7 УПК) явствует напрямую и в достатке установим обозрением самого протокола. Оправданий эти фактам не найти, а выводы о нарушении однозначны.

А вот: в том же протоколе обыска нет записи о разъяснении участникам их прав, обязанностей и ответственности. Стало быть явное нарушение правила по ст. 166.10 УПК? Но обвинитель тянет на ковёр свидетеля – следователя, составившего протокол, а то и других соучастников обыска, которые в один голос визжат, что, мол, в действительности все требования Закона выполнены, разъяснения были даны в полном объёме, а в протоколе не отметили, так это по небрежности – техническая ошибка, значит…. Ещё в недавние времена в подобных случаях, естественно при поддержке суда, успешно отбеливалось тем доводом, что отсутствие в протоколе отметки о каком-либо действии, само по себе не означает, что этого действия в действительности не было. Сладкая трель! Ладно бы на этой жиже катались внутри национальных судокомбинатов. Этакой брехнёй отечественные педюристы пытались накормить и Евросуд. Но, Слава св. Демьяну (или кто там, на небесах курирует судопроизводство?), еврозащитники не воспринимают сколь-либо серьёзно такой бред. И правда, с тем же успехом можно любое сл. действие вообще оставить без протоколирования. А позицию свою аргументировать: отсутствие фиксации, допустим, обыска не означает, что обыска не было; был обыск. Этом путь перевода требований Закона о документировании действий (или решений) в незначимую формальность. Такие рассуждения приемлемы убедительными в обыденной жизни на бытовом уровне выстраивания отношений. Но Судопроизводство опирается на законодательные непреодолимые предписания, общеобязательные для всех и каждого, и не допускающие отступлений от существующих правил этого производства. И существует ещё процессуальная культура делопроизводства, которой также обусловлен Порядок судопроизводства. В Законе указано – сделай! Не сделал? – Получай по шее!.. Так и в нашем случае. Норма о фиксации разъяснений нарушена, нарушение нормативного правила неумолимо, и только нарушением должно восприниматься всеми, тем более судом. От нарушения нельзя укрыться через дополнительные свидетельства, которые в такой раскладке вступают в противоречие со сведениями по обязательными форме и содержанию официального документа.