Читаем без скачивания История Руси - Кожинов Вадим Валерьянович

С особенной очевидностью и резкостью эта "операция" выразилась в прямой подмене взаимоотношений преподобных совершенно иным "сюжетом" взаимоотношениями преподобного Иосифа Волоцкого и "князя-инока" Василия Ивановича Патрикеева-Вассиана, которые начались, как неоспоримо показывают факты, только после 1508 года.

Первое упоминание о князе-иноке Вассиане у Иосифа Волоцкого относится ко времени не ранее 1511 года, а с другой стороны, современник свидетельствовал, что сам "князь-инок" начал публично заявлять о себе лишь после Ниловой кончины: "Как не стаяло старца Нила, и ученик его князь Вассиан Косой, княж Иванов сын Юрьевича, и нача сей князь вельми побарати по своем старце Ниле"7. Кроме всего прочего, нельзя не признать, что вообще чрезвычайно неправдоподобна версия, согласно которой князь-инок еще до 1509 года, находясь на положении ссыльного, сочинял и распространял свои достаточно острые послания и "слова".

В либеральной публицистике, начиная с середины прошлого столетия, фигура "князя-инока" (словосочетание звучит весьма романтично!) по существу почти целиком заслонила живой лик преподобного Нила Сорского, которому были без всяких оснований приписаны стремления, высказывания и даже поступки Вассиана Патрикеева (в этом соединении монашеского имени и мирского прозванья опять-таки заключена формула "инок-князь"). Поэтому необходимо пристально вглядеться в эту фигуру.

* * *

Князь Василий Иванович Патрикеев, родившийся, по-видимому, около 1470 года, был, без сомнения умнейший и наделенный многими дарованиями человек, однако сближать его хоть в каком-либо смысле с преподобным Нилом Сорским едва ли правомерно. Он был сыном князя Ивана Юрьевича Патрикеева, являвшего собой первое по значению (после, разумеется, великого князя Ивана) лицо в русском государстве конца XV века, к тому же он был крупнейшим землевладельцем. Карьера Ивана Патрикеева опиралась, во-первых, на предельно высокородное происхождение - его отец был правнуком самого Гедимина, притом по линии старшего сына последнего, Наримонта; с другой стороны, мать его была сестрой отца Ивана III, Василия II Темного, и он, таким образом, приходился первому Царю всея Руси двоюродным братом. Сын Ивана Патрикеева, князь Василий, с юных лет состоял при отце, а в 1490-х годах уже сам нередко играл руководящую роль в воинских, посольских, судейских делах и, надо думать, был уверен, что унаследует отцовское место в государстве.

Однако в 1499 году князей Патрикеевых постигло жестокое крушение: они, вместе с зятем (мужем дочери) Ивана Юрьевича князем Семеном Ряполовским, были приговорены к смертной казни, и лишь заступничество тогдашнего митрополита Симона спасло их от злой кончины (Ряполовский же был казнен...). Патрикеевых "в железах" постригли в монахи, и Василий под именем инока Вассиана оказался в Кирилло-Белозерском монастыре - по существу, в заточении.

Причины краха Патрикеевых не выяснены до конца. Одни историки полагают, что они сделали ставку на внука Ивана III Дмитрия (сына его рано, в 1490 году, умершего старшего сына Ивана и Елены Волошанки), между тем как сам великий князь неожиданно решил все же наследовать власть своему второму сыну (от Софии Палеолог) Василию; другие - что Патрикеевы в качестве дипломатов совершили некое предательство, поступившись интересами Руси ради родины своих предков Литвы. По всей вероятности, и в том и в другом объяснении есть своя доля истины. Но особенно основательное понимание причин острого конфликта Патрикеевых с Иваном III наметил еще В. О. Ключевский8, а в наше время развил Р. Г. Скрынников: "После покорения Новгорода (т. е. после 1478 года.- В. К.) казна стала обладательницей огромных богатств... Следуя традиции, дума поначалу распределила конфискованные в Новгороде земли среди знати... Крупные владения достались двоюродному брату Ивана III боярину князю И. Ю. Патрикееву. Обширные земли получил зять Патрикеева С. И. Ряполовский" (оба они играли руководящую роль в покорении Новгорода). Однако позднее, в 1490-х годах, продолжает Р. Г. Скрынников, "власти приступили к организации поместной системы землевладения. Почти все бояре (Бельский, Патрикеевы, Ряполовский и др.) утратили новгородские владения"9.

И именно эта ситуация легла в основу конфликта князей с Иваном III, а также, в конечном счете, определила позднейшую борьбу князя В. И. Патрикеева (уже в качестве "старца Вассиана") с монастырским землевладением. Как говорит в другой своей работе Р. Г. Скрынников, "Вассиан Патрикеев, в недавнем прошлом крупнейший землевладелец России, стал самым беспощадным критиком положения дел в монастырских селах"10,- то есть князя лишили его громадных земель, и он стал бороться против крупных землевладений Церкви...

Все эти - может быть, кажущиеся уводящими в сторону - факты необходимо знать для того, чтобы ясно увидеть глубочайшие различия (и даже несовместимость!) между князем-иноком и якобы близким ему преподобным Нилом Сорским.

В возрасте примерно тридцати лет, на взлете блистательной карьеры, князь Василий Патрикеев вдруг лишен всего и заточен в монастырь. Но придя в себя он, в сущности, начал свою новую, иную карьеру, в которой опирался на авторитет уже имевшего высшее признание святого старца Нила. Ему удалось завязать взаимоотношения с "безмолвствующим" в своем скиту старцем (в частности, получить от него послание), по-видимому, потому, что в 1501 или 1502 году в Кирилло-Белозерском монастыре принял пострижение находившийся уже в преклонных летах (в 1503 году он, по всей вероятности, скончался) государев дьяк Андрей Федорович Майков - старший брат Нила Сорского (который в юности был вместе с ним на государственной службе). Майков не раз участвовал в посольствах, возглавлявшихся отцом и сыном Патрикеевыми и, надо думать, помог князю-иноку войти в доверие к своему уже обретшему высокое прославление брату. Объявив себя учеником и последователем преподобного, князь-инок устроил себе скит неподалеку от Нилова.

Однако Василий Патрикеев был, без сомнения, мнимым учеником скитского старца,- об этом совершенно ясно говорит все его позднейшее жизненное поведение. Ведь вскоре после кончины преподобного, в 1509 году, он бросает свой скит и добивается "перевода" в Москву, в Симонов монастырь,- эту, по сути дела, придворную обитель,- где он сумел вступить в самую тесную связь с Василием III и заняться активнейшей "большой" политикой. И теперь, как свидетельствовал современник, "ядаше же мних Васьян приносимое ему брашно от трапезы великого князя"11. Все это абсолютно не соответствовало заветам Нила Сорского своим ученикам... Речь, разумеется, не о том, чтобы вообще "осудить" князя-инока за его образ жизни после кончины Нила Сорского, но только о том, что при таком образе жизни он не имел оснований называть себя (как он постоянно делал) последователем преподобного.