Читаем без скачивания На войне как на войне. «Я помню» - Артем Драбкин

– А как же, это законная добыча. Конечно, брали часы наручные, мы их называли «уры», у меня было четверо часов, я их брал немного, потому что цилиндрические не брал, только на камнях. Также после войны каждому солдату разрешили послать домой посылку на 8 кг, я отправил чехол на перину, костюм сестре, пиджак и пару платьев. Все было новое, мы одежду брали в мастерских.

– Что было самым страшным на фронте?

– Я до конца войны больше всего боялся попасть в плен. Немцы озверели, многих убивали и не кормили и вообще людей очень сильно мучили.

– Как мылись, стирались?

– Ставили три-четыре бочки во дворе и парили одежду, даже шинель, разводили сильный огонь, и пар убивал вшей, поэтому у нас их не было. Так стирали нечасто, от случая к случаю, как нужда появлялась. А вот стригли часто и всех подряд. Бывало, и банно-прачечные батальоны приезжали, но они были больше в тылу, там ведь и пекарни хлеб выпекали, все эти части находились не на передовой.

– Что входило в сухпаек?

– Консервы советские, колбаса, сало шпиг было либо трофейное немецкое, либо американское, а вот брикетики с концентратами не выдавали. Зато давали часть хлебом, часть сухарями. Поэтому где могли, мы быстро кушали хлеб, а сухари оставляли. Вообще-то в войсках плохо кормили, всего рациона, положенного солдату, нам не доставалось, но оно и понятно, война, стране тяжело.

– Молились ли в войсках?

– Да кто там молился, вот ругались – это было. Как кто-нибудь загнет в бога, то аж дым идет. По поводу предчувствий, то, может, кому какой сон и снился, но я не задумывался над такими вещами, утром вставал и жду себе приказа идти в разведку, техники заранее готовили мотоцикл, бензин уже залит, садись и езжай.

– Наших убитых как хоронили?

– Как приходилось, были братские могилы или одиночки, были и по 2–3 человека, это уж как получалось.

– Женщины в части были?

– Были, встречались даже целиком женские части на фронте, у нас же в батальоне только радистки служили. Очень хорошо к ним относились, у командиров с ними, что уж скрывать, романы случались, бывало, что их беременными домой отправляли.

– Были ли вы все время убеждены в неминуемом поражении немцев и в нашей победе?

– Обязательно, потому что только такая политика нам в голову шла. Но я лично уже знал, что коль пошли вперед, то нас уже не остановить. И немцы нас боялись, тикали, как увидят нас, сразу начинали кричать: «Рус, камрад!» или «Шнелль!», т. е. говорили между собой, что им быстрее убегать надо.

– Получали ли вы какие-нибудь деньги на руки?

– Какие там деньги, давали по три рубля в месяц. Вот после войны начали оккупационные марки выдавать.

– К власовцам как относились?

– С ними нечасто сталкивались, мы их обходили стороной, какие нам с ними дела иметь, конечно, где и расстреливали власовцев, это война, а они предатели.

– Венгров как солдат вы бы как оценили?

– Они были очень настойчивые, но слабые, их настойчивость была в группе, а в одиночку венгр боялся нас. Вот чехи – хорошие солдаты, они с нами воевали.

– Ваше отношение к замполитам?

– Хорошее, они обязательно нужны были в войсках, ведь среди наших солдат были такие валенки, что они не понимали ничего. А замполит выступит, расскажет, все объяснит, ведь в батальоне людей много, это нужное дело. И вмешательства в нашу работу они никогда не допускали, если плохой разведчик, то командир, который с нами шел, старшина или ст. сержант, он сам докладывал начальству. И на разборе задания обязательно прозвучит, если кто не справляется. Могли и убрать такого человека из разведки.

– Как старались одеваться в разведке?

– Мы надевали маскхалаты только зимой, а в другое время всегда брали с собой плащ-палатки темно-зеленого цвета с капюшоном.

– Как разведчиков вас берегли?

– Очень даже, как пехоту никогда не использовали. Мы сами, если надо, атаку поддержим. Но привилегий у нас никаких не было, там не до привилегий было.

– Использовали ли подножный корм?

– Да так, если где и находили немецкие блиндажи и окопы, то если продукты не старые и не воняли, брали. Но ведь часто попадались старые траншеи, там рыться не имело смысла.

– Нож обязательно с собой брали?

– Финка всегда с собой. Нам потом с Урала даже прислали «черные» ножи. Они были очень хорошие, заводские, ручка окрашена в черный цвет, стальное лезвие сантиметров 20, вот оно не окрашено было. Вообще, нож очень удобный, когда идешь в атаку, легко его держать было.

– Вас учили рукопашному бою?

– Обязательно. У нас был специальный учитель, майор по фамилии Кодаков. Занятие у нас проходило всегда утром, если только мы не находимся в разведке. Учили по-всякому, и борьбе, и захватам. И через плечи перекидывали, и подножку ставили, и переброску делали, и учили, как надо правильно за морду врага ухватить и свернуть ему шею. Всякие приемы постоянно тренировали, но у меня ссадин и ушибов не было, потому что я был маленький, верткий, всегда выкручивался.

– В чем заключалась задача мотоциклетной разведки?

– Мы идем впереди всех частей как группа разведки, в наш отряд входило два мотоцикла с колясками, на каждом пулемет и три человека, и один мой, одиночный, больше в группу никто не входил. Командовал у нас ст. сержант, его позже отправили на лейтенанта учиться. Хороший парень, и офицеры у нас неплохие были. Моя задача следующая: еду впереди, но в пределах видимости основных сил, как только я вижу врага, то сразу должен просигналить группе, т. е. поднимаю пилотку, и с той стороны, откуда вижу немцев, ею размахиваю. Все без звука, ребята уже знают, какой условный знак, они сразу передают информацию дальше по рации. В разведку я всегда с собой брал два диска к автомату и пищу с собой, сухпаек, ведь мы, бывало, шли на неделю, так что с собой консервы, колбаска, сухари. Но все-таки мало у нас было продуктов.

– На какую глубину за передовые линии вы уходили?

– Много, и на 6–8 км в глубь территории врага, бывало, сутки и двое находишься в тылу у немцев.

– Сколько немцев вы убили лично?