Читаем без скачивания Великий магистр - Елена Грушковская

Самый большой «шкаф» хмыкнул.

— Короче, привет тебе от старшего магистра Октавиана, — сказал он. — Велено передать: если будешь лезть не в своё дело, лишишься башки.

— О чём это вы? — спросила я, готовясь к худшему.

— Щас поймёшь, — пообещали мне.

Удар в спину, боль. Ноги подкосились, и я рухнула на колени, зарывшись пальцами в холодный песок, а один из шкафов, глумясь, облизывал широкое окровавленное лезвие ножа. Слизывал мою кровь, гад! По телу потекли струйки…

— Это тебе, так сказать, для закрепления урока!

«Шкафы» заржали, и я получила ещё один удар — ногой в живот. Из-под необъятных пальто появились бейсбольные биты… Ну, и вы понимаете, что за этим последовало. От удара в солнечное сплетение из меня вылился весь мой ужин.

Выплюнув на песок дюжину зубов, я прошепелявила окровавленным ртом:

— Дешёвые у вас приёмчики, ребята… Как у уличной шпаны.

— А тебе больше и не надо, — последовал невозмутимый ответ. — С тебя хватит. Больно много чести для такой швали!

А вот это он зря сказал… Разрушительный ураган гнева зарождался в моей груди, ища выхода. Пальцы сжались, загребая песок, взмах — и «шкаф» отшатнулся, пытаясь протереть кулаками глаза. Подскок — и его челюсть хрустнула от удара моей ноги. Вы когда-нибудь видели, как падают шкафы? Грандиозное зрелище, а главное — очень много шума, особенно если шкаф с посудой! Здесь, правда, падение смягчил песок, но упал громила очень эффектно — только туфли сверкнули. Двое других попытались схватить меня сзади, но одному из них я двинула каблуком по яйцам, а второму ткнула пальцем в глаз. Глазное яблоко лопнуло, по щеке заструилась кровь. Оба «шкафа» взвыли почти одновременно и с одинаковой громкостью.

— Ну, сука, я тебя сейчас порешу! — заорал одноглазый.

Они бросались на меня, как разъярённые быки, но получали всё новые и новые травмы — мелкие, но неприятные. Перелом пальцев — и «шкаф» уже не мог держать биту, песок в глаза — и он слепнул. Может, у меня и был шанс выйти победительницей, если бы не очнулся громила со сломанной челюстью. Занятая боем с другими двумя, я пропустила этот момент, а поняла, что мои дела плохи, лишь почувствовав адскую боль в бедре: в него вонзился нож. Гад знал, куда бить: из повреждённой артерии кровь ударила фонтаном. От такого кровотечения человек умирает через три минуты, но мы, хищники, от кровопотери не умираем. Но рана сделала своё дело — я упала на песок. В глазах потемнело, кровь покидала моё тело ужасающе быстро. Я изо всех сил уткнула кулак себе в пах и максимально согнула ногу. Одноглазый «шкаф» занёс надо мной биту, чтобы размозжить голову, но рука товарища удержала его от удара.

— Обожди, убивать приказа не было.

— Да хрен с ним, с приказом, — рыкнул одноглазый. — Я хочу раскидать по песку мозги этой дряни!

— Не, брат, ты не перебарщивай. Сказано было — отметелить для острастки, что мы и сделали. А о мокрухе речи не шло. Я на себя лишнее брать не хочу! Нас же крайними и сделают.

Единственный глаз громилы горел ненавистью, клыки кровожадно скалились. Он рычал всё громче, стоя надо мной с занесённой битой, и его плечи сотрясались от неукротимой ярости, а потом оглушительно рявкнул и отшвырнул орудие избиения.

— Ладно, хрен с ней!

— Вот и правильно, — одобрил его товарищ. — Уходим.

Напоследок одноглазый бросил мне:

— Ты! Запомнила урок? В следующий раз будет так же, только хуже!

Похоже, с мозгами у него было совсем плохо. Либо так же, либо хуже — одно из двух, но никак не то и другое сразу… Впрочем, для меня сейчас не было большой разницы. «Шкафы» ушли, а я осталась лежать на пустынном пляже. Спасибо, что хоть ноги не залили бетоном и не сбросили в воду.

Крови в песок впиталось прилично — и моей собственной, и той, что выплеснулась из моего желудка. Минут через двадцать я разогнула ногу. Всё-таки хорошо, что я была хищником… Будь я человеком, мне бы давно пришёл конец. Рот был непривычно беззубым. Ничего… Вырастут новые.

Ну что, хватит с вас моих злоключений на пляже в духе гангстерского кино? Пожалуй, хватит. К счастью, убить хищника, даже избив и изранив его тело так, как было избито и изранено моё, невозможно, и уже через пару дней я была почти как новенькая — сидела у Оскара под домашним арестом.

— В общем, так, — заявил мне он. — Больше ты ни во что не лезешь, поняла?

— Но… — заикнулась было я.

— Без «но»! — рявкнул Оскар. — Я твой наставник или кто?

— Да, ты мой наставник, — подтвердила я. А что оставалось отвечать?

— Тогда изволь прислушиваться к моему мнению! — сердито воскликнул он. — Если тебе плевать на себя, то мне — нет!

— О да, тебе никогда не было на себя плевать, — угораздило меня глупо пошутить.

Честное слово, я никогда не видела Оскара таким разгневанным. Для него, всегда такого сдержанного и дипломатичного, это было просто что-то из ряда вон выходящее. На его лбу вздулись жилы, и он закричал:

— Я о ТЕБЕ беспокоюсь, дурочка! И не смей мне тут… молоть всякую чушь!

— Прости, — только и смогла сказать я.

Что случилось с Дези, вы знаете. Аврора снесла ей голову, и за это её посадили в Кэльдбеорг. Правда, Октавиан, подстроивший для неё и эту ловушку, рассчитывал на смертный приговор, и если бы присяжные вынесли его, он избавился бы от белокрылой наследницы. Но ему опять не повезло, и Оскару удалось добиться замены смертной казни на тюремное заключение.

Оставалось только молить Леледу, чтобы Аврора выжила в Кэльдбеорге.

«Спи, малышка, баю-бай,

Поскорее засыпай…»

Часть 6

Если Октавиан надеялся, что, подослав ко мне своих громил, напугает меня, то он ошибся. Боль, причинённая мне избиением на пустынном пляже, не шла ни в какое сравнение с той, что выхлопотала себе постоянную прописку в моей груди. Если прочие раны на теле заживали бесследно и не беспокоили больше, то эта рана оставила после себя фантомную боль, терзавшую меня днём и ночью. Временами она слабела, но полностью не затихала никогда. Я была даже рада испытывать физическую боль: она заглушала боль призрачную.

Между нами, моя судьба, образовалась связь, которую я не могла разорвать или ослабить, сколько ни пыталась. Эта невидимая нить была прочнее металлического троса. Так уж вышло, что она причиняла мне мучения… А я хотела наконец глотнуть свободы. Свою миссию я завершила — нашла тебя, и пусть в мир хищников тебя ввёл Оскар, а не я, но задачу можно было считать выполненной. Так я тогда думала.

И я бежала от тебя, даже не зная, приведёт ли это бегство меня хоть куда-нибудь. С увеличением расстояния между нами боль ослабевала, но я хотела заглушить её совсем. Как это сделать? Разорвать связь, как я уже сказала, у меня не получалось; тогда мне было просто неизвестно, что такие связи не рвутся вообще. И я попыталась вытеснить её другой, новой, которая, как я надеялась, будет приносить мне радость, а не муки.