Читаем без скачивания Газета День Литературы # 173 (2011 1) - Газета День Литературы

Пришелец только было наполнился праведным негодованием, как всё вокруг – женское ли чрево, вселенная ли? – содрогнулось, заходило ходуном, и почудилось, что никаких сотен тысяч и миллионов лет не будет, а вот оно – светопреставление!

Чужой проходчик отбойным молотком шурфил горизонты нежного женского лона. И разъярённые орды чужого семени вулканической лавой устремились в материнскую сердцевину.

Желанная, поторопленная женским оргазмом яйцеклетка, набухая, выкатывалась, будто солнце меж горных вершин.

Пришелец, преследуемый спадающей лавиной, рвался вперёд! Как бы ни были сильны гены, активирующие безумие, разрушающую страсть, – самые могучие гены в каждой клеточке человека те, что отвечают за выживание и продолжение рода. Пришелец это чувствовал, что называется, собственной шкурой! И уносил ноги, проклиная людей, поражаясь их беспамятству: как они всё быстро забывали! Было: сладкую плотскую вольницу скручивали жёсткие ветхозаветные родовые законы. Перестала действовать мораль, заповеди, явилась наука евгеника, и в предвоенной фашистской Германии, или в другой, далёкой от нацизма стране, – в двенадцати штатах Америки, а по существу, негласно и во всех остальных, – прошла насильственная массовая стерилизация людей с выбракованной породой. Как ни бесчеловечны кажутся эти посягательства гомосапиенса на Божьи права, результат они дали: достаточно взглянуть на последующий уровень жизни в этих странах. Правда, и Вселенная не промолчала: откликнулась страшной войной, распространив локально изъятую человеческую ущербность по всему миру. Опалённая войной душа в изуродованном теле занесла в скрижали Пришельца ожоговые раны.

Накапливается критическая масса (если даже не брать в расчёт напасть иммунодефицита). Грядёт – и Пришелец призывал её – инквизиция. Мысленно он тянул руку и голосовал на Всемирном форуме по спасению человека как вида: "Принять закон о необходимости фильтрации людских пород". В злорадстве, под набегающей волной, ему виделся герметический отсек, где, будто цыплёнка-бройлера, содержат отобранную для скрещивания мужскую особь. И женщину, прошедшую родовой тест ещё в раннем детстве, запирают до поры в специальной барокамере, надёжно заменяющей девственную плеву.

Пришелец сходу, как в лютый зной, прыгнул в дышащие свежестью воды яйцеклетки.

Он знал этот миг – долгожданный, редкий. Единственная реальность, когда незримый вечный мир приотворял оковы человеческого бытия.

Он был каплей дождя в бесконечном вселенском ливне, весело взбивающем пузырями безбрежный океан.

В невесомости у него исчезло – стало неощутимым – и без того крохотное, почти отсутствующее тело.

Он был – только письменами, занесёнными на него от истоков времён. Какая разница, на чём они: на папирусе, бумаге, на полоске сахарозы или электронной плате?

Он был – запечатленным словом. Был – душою, принесшей миру себя. Был – единым с сим миром духом.

Он ведал – чувствовал во всём – присутствие Пославшего его.

Пришелец окунулся в трепетно объявшие воды, хотел сделать глубокий нырок, полагая себя гибким дельфином. И… стал тонуть, захлёбываясь, вконец обессиленный трудными дорогами.

Люди в жизни много говорят об экологии, о среде, которая формирует человека. Но мало отдают отчёт в том, что первая, самая воздействующая среда: ткань яйцеклетки – в ней осадок всей женской жизни! Это примерно так же, как искупаться в море, в луже или в серной кислоте. Как в человеке за жизнь формируется или уничтожается личность, так и здесь, в ткани яйцеклетки, в генотипе, закладывается данность фенотипа. За двадцатое столетие Пришелец приспосабливался в питательной среде яйцеклеток, будто рыба-ротан в городских водоёмах.

Женская Х-хромосома легко, играючи, выплыла навстречу, и… этого он тоже никогда не мог заметить и осознать: словно коснулась чья-то лёгкая длань, и они уже были одним целым, крохотным плодом нового человека, ещё внешне хранящим в себе приметы того и другого пола. И лишь слившаяся, вновь образовавшаяся хромосомная пара знала, что она – девочка. Однотипная пара сразу зажила воедино, и пришедшая от женщины хромосома с более здоровой наследственностью потянула на себе хромосому, прорвавшуюся от израненного мужского семени. Природа яйцеклетки, в которую он попал в новом веке, была, на удивление, комфортна.

Пришелец вновь порадовался, что стал частицей женского, а не мужского организма: можно отдохнуть, подлечиться, переложив обязанности на крепкую хромосому-напарницу. И разнежено заснул.

… Рептильный мир наполнял землю. Рептилии, бесформенные и громадные, как волны океана, передвигались, жили среди высоковольтных линий электропроводов, гигантских атомных станций, турбин, железобетонных городов, которые всё ещё походили на жилые строения, если бы не полное отсутствие людей. Разросшиеся, бессознательные рептилии иногда застревали меж домов, заполоняя растекающимися телами улицы, закручивались в жерновах турбин, и сам Пришелец в тягучем тулове рептилии, накатившем на электролинию, бился в судорогах глобального искрящегося замыкания…

В жути он вырвался из сна: вот ведь, были времена, когда он и подозревать не мог о существовании кошмаров. А теперь чуть понервничал, или ударил по мозгам алкоголь – так хоть не ложись. Он решил не спать. Да и какой сон?

Пришелец плыл в девичьем тельце, словно в лодке под парусом, нежился в восходящих лучах зияющей жизни. Гены страстей, наслаждений, безумия уже завлекали картинами прекрасного человеческого бытия. Плоть требовала пищи и наслаждений. Как в прежних рождениях самым манящим из всего сущего грезилось яблоко женского лона, так теперь сохранённая память рисовала образ мужского сеятеля, как самую вожделенную часть вселенной. Хотелось скорее вместе с человеком появиться на свет и припасть к этой сладкой чаше проливающегося земного зелья.

Андрей РУДАЛЁВ У МЕНЯ ЭТА КНИГА ЕСТЬ!

Как-то по детству была такая забава: шарахались с корешами по городу и соревновались кто и что из продуктового стырит. Чаще всего в качестве трофеев были булочки-веснушки с изюмом, бублики, коробки спичек. Но забава требовала разнообразия и остроты ощущениий, да и дух соревновательности к этому провоцировал. Поэтому наша нелегальная "продуктовая корзина" пополнялась пол-литровыми бутылками лимонада да пакетом шоколадных конфет типа "Каракум". Ну, это уж совсем большая удача была.

Стал взрослее, но с книгами такой "роман" не сложился. Хотя знал, что из библиотек активно тащат и вроде как не зазорно, негласно за воровство не почиталось. Вот утянул как-то из книжного томик Декарта. Взял неуклюже, нервно, потом забежал за угол и стал ждать там товарищей. Было стыдно, неуютно, но оправдывало то, что первый том двухтомника уже был приобретён, а со вторым надо было выбирать: или он или пачка сосисок. В тот момент мы с однокурсниками проходили воинские сборы в Архангельске и сосиски были более чем актуальны... Тогда я выбрал сосиски, умыкнул пухлый томик Декарта и эпизод этот запомнился.

Но вот в библиотеках так не складывалось. Хотя и всё к этому шло. В моем Северодвинске только открылся филиал педвуза, литературы напересчёт, часто один-два экземпляра на факультет. Безумная интрига книжных поисков и разысканий...

В библиотеках тогда царствовало самообслуживание. Шастаешь среди полок, изучаешь корешки, обоняешь их запах. Многие соблазняли, знал, что в магазине не купить, а тут сунул под ремень и уже практически одно целое... Устоял, как, сам не знаю, хотя вру, был один грешок: на первом курсе поживился тоненькой брошюркой "Анализ поэтического произведения". Тогда как раз препарировали стихи, разбирал стихотворение Маяковского и это сочетание из трех слов имело особое, практически мистическое значение. Вот на этом, собственно, и закончилась карьера книжного клептомана. Может быть время уже было не то, редкие интересные книги драгоценными жемчужинами появлялись на книжных прилавках. Фонды библиотек не пополнялись, а культ новинки в начале 90-х был очень силён, многое тогда открывалось вновь, и это надо было ухватить.

В 80-е было все иначе. Была особая субкультура "книгочеев", которая паслась у библиотек. Мой друг в начале десятилетия учился в Омске на филфаке и эту тенденцию застал и отлично освоил, по крайней мере, целая стена его общажной комнаты была заставлена библиотечными трофеями.

Так собирались хорошие библиотеки от антички до наших дней. Например, полностью подбиралась заветная серия "Библиотека литературы США". В этом собрании не было случайных книг.