Читаем без скачивания Чужой огонь - Сергей Палий

Черниловский подергал правым локтем, примеряясь, устраивая его поудобнее на поролоновой подушечке. СВД-У – отличная винтовка: массивная, спокойная, не выкидывающая финтов в самый неподходящий момент. На самом деле – это лишь слегка модернизированная эсвэдэшка. Старая добрая СВД, которая всегда считалась самым надежным приятелем снайпера.

«Чернило, как слышишь?» – раздалось в правом ухе.

«Нормально, Гора. Я веду правый край?» – шепнул капитан ФСБ Черниловский в крошечный микрофон, торчащий на кронштейне возле щеки.

«Так точно. Дело знаешь. Там пасет наш парень из девятого. Серый однобортный пиджак с четырьмя черными пуговицами, на верхней губе две родинки. Глянь. Видишь?»

Черниловский приложил глаз к резиновому амортизатору прицела и слегка повел стволом. Ответил:

«Вижу».

«Если начнет теребить подбородок – готовься».

«Понял».

«Как позиция?»

«Отличная. Только жарко от фонариков этих».

«А ты думал, в сказку попал, Чернило?»

«В быль».

Координатор отрубил связь.

Капитан еще раз проверил устойчивость правого локтя на поролоновой подушечке и с неприязнью покосился на гудящую гроздь прожекторов. Ну и жарят, заразы.

На трибуну Максим вышел только спустя полтора часа после начала церемонии открытия, когда последний участник эстафеты уже бежал по дорожке стадиона, сверкая искоркой факела перед собой. Долгов был выжат досуха.

Астафьев так и стоял в пробке – во время последнего звонка шеф выругался в трубку таким восьмиэтажным матом, что Максиму стало не по себе.

На поле девушки с цветными полотнами образовали исполинские узоры: олимпийские кольца и логотип нынешних игр – схематично изображенный человек с высоко поднятой рукой, в которой полыхает сгусток огня.

Трибуны встречали бегуна истошным ревом, над открытым куполом «Атланта» взлетали в чистое голубое небо тысячи сверкающих капель салюта. Над стадионом громыхала торжественная музыка, сквозь которую пробивался голос диктора, произносящий по-русски какую-то пафосную речь; после каждой фразы другой голос – женский – переводил сказанное на английский.

За торжественной церемонией открытия в прямом эфире наблюдали около двух с половиной миллиардов зрителей из 200 стран.

На огромном экране, установленном в западном конце арены, мелькали кадры: то показывали счастливого бегуна с факелом, то президента России, с озабоченным видом наблюдающего за происходящим, то сотни девушек, которые замерли на поле, держа над собой разноцветные куски материи, то улицы Москвы, запруженные народом…

Максим устало опустился на свое место, потер руками горящее от напряжения лицо и усмехнулся, еще раз охватывая взглядом все великолепие, вершащееся вокруг. В груди трепыхалось чувство гордости за свою страну, за город, в котором он родился и вырос, за народ, сумевший благоустроить столицу и не упасть в грязь лицом перед миром. И все же рядом с этим возвышенным огоньком тлело чувство обиды.

Ведь никто из этой ревущей массы уже и не помнил, что сегодня утром они искренне сокрушались и негодовали из-за таинственного исчезновения спортсменов…

Музыка стихла, выпуская на первый план громоподобный голос толпы. Российский легкоатлет добежал до лестницы, ведущей к олимпийской чаше, и принялся пружинисто взбираться по ней вверх.

Максим находился метрах в двадцати от этой лестницы, практически на уровне площадки, на которой стояла чаша с горючим. Он встал и вытянул шею, чтобы лучше видеть. Спортсмен пробежал уже практически половину пути, когда мобильник Долгова завибрировал.

– Да, Александр Вадимович, – проорал Максим, стараясь перекричать гул толпы.

– Всё, прорвались! Через пять минут буду на месте! Что там, Макс?

– Сейчас зажигать будут!

– Эх, блин! Всю жизнь ведь мечтал посмотреть… Астафьев отключился.

Спорстмен взбежал на площадку, держа факел высоко над головой. Видно было, что атлет невообразимо волнуется и пытается это скрыть.

До чаши оставалось метров пять.

Стадион замер.

На огромном экране сменялись картинки, на которых люди из различных городов и стран ждали торжественной минуты начала XXX летних Олимпийских игр в Москве.

Российский спортсмен сделал шаг в сторону чаши. Максим слышал, как факел потрескивает в его руке.

Стадион ждал.

Мир ждал.

Легкоатлет шагнул еще раз…

– Это не принадлежит вам.

Голос басовитым эхом разнесся над притихшим стадионом. Переводчица инстинктивно повторила фразу по-английски.

Спортсмен с факелом обмер.

Десятки тысяч голов разом повернулись к президентской трибуне, на которой был установлен микрофон. Там возникла какая-то суета: между высокопоставленными чиновниками мелькали фигуры людей в черных камуфляжах с желтыми буквами «ФСБ» на спинах, зрители с близлежащих трибун слегка отпрянули, благоразумно полагая, что так меньше шансов угодить под рикошетящую пулю снайпера, президента прикрыли сразу несколько телохранителей и потихоньку оттесняли его в сторонку.

Над стадионом пронесся недовольный гомон. Практически все зрители поднялись со своих мест, чтобы получше разглядеть, что происходит в VIP-зоне.

Возле президентской трибуны неожиданно началась сутолока, несколько оперативников буквально отлетели в стороны, раскидав зрителей и проломив кресла.

Локоть удобно лежал на поролоновой подушечке.

Черниловский выхватил в перекрестие прицела голову одного из нападавших и плавно нажал на спуск.

Щелк.

Осечка.

Вот тебе и надежная СВД-У…

Капитан стремительно передернул затвор и снова припал глазом к прицелу. На трибуне уже началась паника, и найти цели стало гораздо труднее. Мельтешили телаки, спецназовцы, политики.

Спокойно, без лишних движений…

Он неторопливо поводил стволом из стороны в сторону. Вдруг толпа расступилась, точнее… ее будто разметало в стороны!

Взрыв?… Не похоже.

На образовавшемся пустом пространстве стояли человек десять… Черниловский быстро пересчитал. Нет, одиннадцать: семь мужчин и четыре женщины.

Теракт! – вспыхнуло в голове.

«Чернило! Снимай двух баб! Справа!» – заорал наушник голосом командира.

Капитан прицелился в светловолосую женщину и надавил на спуск. Машинально перевел перекрестие на следующую цель… И только после этого осознал – снова осечка!

Передернул затвор.

Прицелился.

Спустил курок…

Щелк.

«Гора! Я Чернило! У меня, кажется, боек полетел!» – крикнул он в микрофон, отстегивая магазин и проверяя патроны.