Читаем без скачивания Ангарский Сокол - Дмитрий Хван

– А вот и они! Марш, марш! Atakujcie!

Гусары, выкрикивая здравицы Деве Марии, устремились в проделанные пушками проходы в укреплениях московитов. Стальная лава устремилась на стрельцов.

– Андрей, как ты, братец мой? – с великой жалостью Никита Самойлович смотрел на своего пушкаря.

Тот, кряхтя и прижимая глубокую рану на боку, откуда не переставая сочилась тёмная кровь, командовал несколькими чудом уцелевшими пушкарями и стрельцами, их заменившими.

– Гусары скачут, князь! – закричал стрелец, срывая с себя наспех надетые доспехи убитых немцев.

Остальные также надевали свои кафтаны. Поляки, купившись на маскарад стрельцов, устремились в атаку. Вельский бросился редколесьем к заранее приготовленным позициям стрельцов на склоне урочища. Бородачи напряжённо стояли с готовыми к бою пищалями за рогатками, дополнительно выставив и укрепив копья.

«Андрей, на тебя лишь надёжа», – думал Никита, судорожно сжимая эфес окровавленной сабли. Конная лава приближалась, стрельцы подобрались. Бледные, решительные лица с суровыми и обречёнными взглядами. У узкого места поляки смешались.

«Ну что же ты, Андрей!» – чуть не взвыл Вельский.

– Давай же, – вмиг пересохшим горлом засипел князь.

Поляки тем временем стали выбираться из сужения, и тут с опушки, находившейся в десятке-другом саженей, от пушек в это людское и конное столпотворение полетели рои картечи. Кусочки свинца разрывали тела коней и людей, пробивая латы, вырывая целые куски плоти. Послышался дикий вой расстреливаемых поляков и жалобное конское ржание. Несколько мушкетных выстрелов с позиций пушкарей и снова залп пушек.

– Братцы, за мной! – зычно крикнул Вельский, увлекая стрельцов.

Гиканье и далёкий казачий свист заставили сердце Никиты сжаться от нахлынувшей на него радости. Это была победа. Первая его победа!

Окружённые, смешавшиеся поляки не смогли дать никакого отпора, пытавшиеся добраться до пушкарей спешившиеся гусары сметались со склона опушки, мушкетными залпами и копьями стрельцов, а налетевшие со спины врагов казаки избивали пытающихся бежать.

«Как курица в ощип», – последняя мысль промелькнула в голове гетмана Калиновского, прежде чем удачливый казак снёс её ловким ударом сабли.

Всё было кончено.

Умершего пушкаря Вельский похоронил там же, где он и испустил дух, до конца командуя стрельбой, – на светлой опушке леса.

Отряд князя, собрав богатые трофеи, уходил по берегу Сожи к Ростиславлю, чтобы там, встретившись с другими отрядами, двигаться к обложенному врагом Смоленску. В очередной раз судьба кампании решалась у стен древнего города.

Ростиславль оказался занят врагом. Как рассказали окрестные крестьяне, отряд литовского шляхтича Телецкого вошёл в город безо всякого приступа. Ночью небольшой стрелецкий гарнизон, убоявшись огромного количества костров, горевших в стане литовского отряда, ушёл в сторону Смоленска. А отряд боярской конницы, оказывается, стоял в небольшой деревеньке к востоку от города. Князь Вельский немедленно послал туда людей, приказав готовить пушки, – с его артиллерией разбить невысокие деревянные стены крепостицы было несложно. Ростиславль Никита обложил со всех сторон, благо городок был мал и большого труда это не составило. Воевода решил не просто взять город, но и уничтожить его гарнизон.

– Начинайте бить из пушек! – дал команду пушкарям Никита.

Целью были выбраны проездные ворота с надвратной башней, которая, судя по её ветхому виду, и так недолго бы простояла. Так и получилось: уже с третьего удачного попадания ядра одна из створок ворот с треском провалилась внутрь, разлетевшись на доски, вторая же криво повисла на петлях. Стрельцы шумно восприняли этот успех пушкарей.

Вельский, давший отмашку пушкарям, дабы те не тратили покуда ядра и порох, в наступившей тишине услышал тяжёлый и мерный топот сотен копыт. Далеко разносившийся по промёрзшей земле гул предвещал появление русской панцирной кавалерии. Как выяснилось в разговоре с Дмитрием Щептиным, отряд в три с половиной сотни воинов собирался два месяца в Можайске и Дмитрове.

Щептин с радостью согласился влиться в войско князя Никиты Вельского, чихвостя главу стрелецкого гарнизона, бывшего ранее в городе и ушедшего к Смоленску, за малодушие. Что же, подкрепление московитов не прошло незамеченным со стен крепости, а постоянные перемещения сотен казаков создавали у литвинов впечатление большого числа конницы у осаждающего город противника. После обеда обстрел стен крепостицы возобновился. Литовцы, ожидая штурма, пытались заделать брешь в воротах и появившиеся в стенах проломы. Но Никита Самойлович не желал немедленного штурма, стрельцов своих жалея.

«Нечего у стен столь жалкой крепостицы головы стрелецкие класть. Оные у Смоленска большую пользу окажут», – думал князь.

– Калите к вечеру ядра! – приказал пушкарям Никита.

«В темноте суматохи больше, авось Литва спробует уйти». Вельский по наступлению темноты произвёл в войске некоторые манёвры.

Так и случилось. Ночью свет горящей в нескольких местах городской стены и низких башенок не дал возможности литвинам уйти из города незамеченными. Вельский был готов к такому развитию осады Ростиславля. Как только стемнело, он немедля произвёл заранее оговоренное сосредоточение стрельцов в местах, где прорыв осаждённых был наиболее вероятен. И не прогадал. Поэтому бегство отряда шляхтича Телецкого, предпринятое в нескольких местах, полностью провалилось и превратилось в бойню. Гарнизон совершал прорыв не единым кулаком, способным на удачу, а растопыренными пальцами, каждый из которых встречали залпы стрелецких мушкетов и пушечная картечь.

Довершили разгром казаки и боярская конница, посекшие и втоптавшие врагов в мёрзлую землю. Во втором своём сражении Вельский потерял лишь несколько человек убитыми да малое количество раненых. Наутро, приказав жителям города хоронить убитых, князь отвёл войско на отдых чуть выше Ростиславля и оттуда отослал в Москву гонцов с подробным описанием своих побед над ляхами и литвою.

Забайкалье, южные отроги Яблонового хребта.

Сентябрь 7144 (1636).

– Дальше ещё хребет, уже покруче! – тоскливо воскликнул Ким, отирая струящийся со лба пот.

Отпустив еловую лапу, он присел на траву, чтобы дождаться остальных. Дыхание его сбилось, и Серёга, улыбаясь карабкающимся на сопку товарищам, пытался его восстановить, надувая щёки.

«Старею, что ли?» – Уже вставая, Ким огляделся: внизу, по более пологому склону, тащились кони, обвешанные поклажей да зычно понукаемые казаками и крестьянами.

Экспедиция на Амур ушла из форта Баргузин, что на байкальском полуострове Святой Нос, в середине лета 1636 года – в привычном для ангарцев исчислении лет. В составе экспедиции было четыре группы. Первая, под руководством бывшего енисейского казака Матвея Корнеева, насчитывала шестнадцать человек, в том числе и Игната с Баженом. Вторая группа, самая многочисленная, состояла из двадцати крестьян под началом Яробора, сына усольского старосты Всемила. Тунгусы, умелые стрелки из луков и ружей, входили в группу сына Баракая, новокрещёного Петра. Морпехи Саляева составляли группу прикрытия и разведки, находясь, вместе с некоторыми тунгусами, чуть впереди и по сторонам от идущего каравана.

Крестьяне, по выражению Саляева, были хозвзводом экспедиции, они же отвечали за два десятка лошадей, выменянных у бурятского племени, кочующего в степи неподалёку от устья Селенги, на партию отличных копий, сабель и множество наконечников для стрел, а также на несколько небольших зеркал и котлов для приготовления еды. Вождю кочевья также пришлось подарить и красный казацкий кафтан, сшитый специально для Бекетова и нечаянно попавший старику на казавшиеся подслеповатыми глаза. Но теперь не люди, а выменянные кони были нагружены под завязку. Помимо провианта, они везли инструменты, а также необходимый минимум стройматериалов, таких как гвозди, скобы и прочее.

В походе за каждым казаком и крестьянином было закреплено оружие – новейшей системы однозарядное гладкоствольное ружьё, стреляющее картечью. Каждый участвующий в походе сдавал зачёты по оружию сначала Сазонову, а потом Саляеву, и только тогда получал в личное пользование «ангарку», как назвали это чудо создатели.

– Ничего, за тем хребтом мы должны на Шилку выйти. – Подошедший к Киму Саляев сверялся с картой, посматривая на компас.

– Уж лучше бы привал сообразили, – хмыкнул Сергей.

– Ладно, сопли распускать не будем, пошли! – Ринат, хлопнув Кима по спине, стал спускаться с сопки, забирая вправо на пологую сторону.

Он хотел переговорить с Сазоновым и Бекетовым о дальнейшем маршруте. Ринат предлагал начальникам экспедиции разделить отряд после их выхода на берега Шилки. Казаки с крестьянами, сделав плоты, должны были сплавиться по Шилке до слияния её с Амуром, где немного далее по течению устроить форт Албазин на даурском берегу великой реки. А морпехи верхом на конях проследуют берегом, впоследствии переправившись к остальным.