Читаем без скачивания Крылатые гвардейцы - Захар Сорокин

Большой, красивый подвиг совершил младший лейтенант Заподобников! Умирая, он собрал все свои силы, всю свою любовь к Родине и ненависть к фашистским захватчикам… Только бы дотянуть до своих, только не отдать себя и самолет врагу.

Похоронили Сашу с воинскими почестями. На его могиле летчики-североморцы поклялись отомстить за смерть товарища. Клятву свою они сдержали.

И теперь, много лет спустя, заканчивая рассказ об Александре Заподобникове, его боевые друзья взволнованно говорят своим внимательным молодым слушателям:

— У Саши была настоящая гвардейская душа.

Призвание

Я, как и все курсанты, любил Петра Коломийца — высокого, широкоплечего юношу с зеленовато-серыми глазами и густой шапкой светлых волос — за его страстное увлечение авиацией, за ровный, веселый характер, за то, что был он хорошим товарищем. Петр всегда с радостью помогал тем, кто нуждался в его поддержке. Чаще всего это была помощь в учебе, главным образом в решении математических задач и примеров. Объяснял и доказывал он просто, ясно и убедительно. Именно поэтому к нему особенно охотно обращались товарищи.

Кроме математики у Петра был и другой, еще более сильный «конек» — высший пилотаж. Петр всячески старался, чтобы и остальные курсанты овладели мастерством высшего пилотажа. Во время учебных полетов он держался около отстающих, подбадривал их, помогая советами, показывал, как устранить ошибки.

Поэтому никто из нас не удивился, когда после окончания военного авиационного училища Петра оставили инструктором. Он уже вслух мечтал о том, как станет сам учиться, осваивать новую технику и все свои знания передавать ученикам.

Кому, как не ему, учить новичков! Ведь он не только сам отлично летал, но и умел увлеченно, с огоньком передать другим свои знания.

Словом, воспитывать будущих летчиков-истребителей — это подлинное призвание Петра Коломийца.

Получив назначение в черноморскую авиацию, я дружески попрощался с Петром, пожелал ему успехов, в которых не сомневался.

Началась Отечественная война. Петр Коломиец прекрасно понимал, что работа инструктора стала еще более ответственной, но он был молод, силен, уверен в своих знаниях и всем своим существом рвался защищать Родину с оружием в руках.

«…Я прошу отпустить меня на фронт, — писал он в одном из своих бесчисленных рапортов командованию. — На моем месте сможет работать человек пожилой и не с таким завидным здоровьем, как у меня…»

В конце концов его просьбу удовлетворили.

Весной 1942 года Петр Коломиец приехал в Заполярье. Его назначили в наш, тогда уже гвардейский североморский истребительный полк. Он быстро сдружился с летчиками полка и жаждал только одного — скорее встретиться с врагом.

А в те дни небо Заполярья содрогалось от жестоких воздушных сражений. Несмотря на частые боевые вылеты, бывалые воины-сафоновцы Александр Коваленко, Павел Орлов, Василий Адонкин, Петр Сгибнев находили время, чтобы поделиться своим боевым опытом с Петром. На первое боевое задание Коломиец шел спокойно, чувствуя локоть фронтовых друзей.

Вернувшись из госпиталя в родной полк, я встретил Коломийца. Наша встреча была теплой и радостной. В тот же день Петр рассказал мне о своем первом воздушном бое. Говорил с жаром, словно все это произошло сегодня…

В то утро тяжелые серые тучи низко висели над аэродромом. Погода явно не благоприятствовала полетам.

— Разрешат ли вылетать? Наверное, нет! — с тревогой говорили летчики. Они стояли у самолетов, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

И техники, которые не жалели своих сил, старательно готовя к вылету боевые машины, тоже беспокоились:

— Неужели полет отменят?

Наша разведка донесла, что вражеская авиация готовится бомбить советские наземные войска. Поступил приказ командования: «Истребителям отразить в воздухе этот налет». Но погода, как назло, сильно ухудшилась, и новый приказ гласил: «Отставить боевой вылет».

— Сам понимаешь, какое у меня было настроение… Ведь в этот вылет я должен был получить боевое крещение. Я так ждал этого часа! — рассказывал Петр. — Я уже в отчаяние начал приходить. Все! Не полетим! И вдруг слышу: командир группы Петр Сгибнев, разговаривая с кем-то по телефону, спросил: «Разрешите? Не растеряемся!..»

Закончив разговор, Сгибнев несколько секунд стоял в задумчивости, потом решительно, крупными шагами направился к своему самолету. Техник самолета выбежал за ним и громко спросил на ходу:

— Ну как, товарищ капитан, полетите?

Сгибнев рассеянно посмотрел на него, но ничего не ответил, вспоминая предыдущее воздушное сражение и безжалостно выискивая допущенные тогда ошибки.

И только около своего истребителя Сгибнев негромко сказал что-то технику. Коломиец увидел, как тот рванулся к самолету, и сразу же догадался: вылет разрешен.

Быстро надев парашют, Сгибнев подозвал к себе летчиков. Они обступили командира и внимательно выслушали боевое задание. Сгибнев говорил коротко и сдержанно. Тон его был необычно строгий.

— Обстановка, товарищи, очень сложная. В районе Титовки метеорологические условия таковы: сплошная облачность. Враг будет прятаться в облаках. Не забывайте: самое главное — осмотрительность. И еще раз напоминаю: нельзя действовать в одиночку. Держитесь друг за друга. Если облачность сильно прижмет нас к земле, полетим к морю и берегом вернемся на свой аэродром. Рисковать нельзя. Таков приказ!

Перед тем как сесть в кабину, Сгибнев внимательно посмотрел на своих летчиков. Он видел, что лицо каждого из них выражало одно: скорее в воздух! Сгибнев подумал: «Эти не растеряются! Народ бывалый». И тут же появилась беспокойная мысль: «Коломиец не обстрелянный еще!»

Но молодой летчик твердо выдержал взгляд командира. Сгибнев увидел в глазах новичка такое же горячее, как и у всех, стремление идти в бой и сразу поверил в него.

— Полетите моим ведомым, — приказал он Коломийцу. И, обращаясь уже ко всем летчикам, предупредил: — Сообщать в эфир только о появлении врага и об опасности. Мой заместитель в воздухе — капитан Адонкин. Всей группой идем к Рыбачьему. А сейчас по самолетам. Взлетаем по сигналу: две красные ракеты.

Вскоре хмурое небо прочертили две ярко-красные ракеты и тут же взревели моторы истребителей. Один за другим поднимались с аэродрома боевые самолеты и ложились на заданный курс.

По-прежнему низко над землей лениво плыли облака. Сгибнев вел свой воздушный отряд на бреющем полете, едва не задевая вершины сопок. Вот линия фронта осталась позади.

Теперь надо было тщательно замаскироваться и выжидать появление противника. Пока вражеских самолетов нигде не было видно.

Вдруг в эфире прозвучал голос Сгибнева:

— Впереди и выше нас под облачностью идут «юнкерсы» в сопровождении «мессершмиттов». Нас, видимо, не заметили, спокойно развернулись влево.

Группа Сгибнева продолжала свой полет прежним курсом до тех пор, пока не оказалась в тылу фашистских самолетов.

Около пятидесяти машин бросили фашисты на нашу морскую пехоту в районе Титовки. Стервятники пытались подойти незаметно, скрываясь в облаках. Но не удалось. Внизу их встретил меткий огонь наших летчиков.

— Выбирайте цель! Атакуйте самостоятельно! Прикрывайте товарища! — отрывисто передал Сгибнев и пошел в атаку на лидера «юнкерсов».

Дистанция между его истребителем и самолетом врага быстро сокращалась.

Фашистский летчик летел со снижением, потом перешел в горизонтальный полет. Сгибнев вместе с Петром Коломийцем оказались в хвосте. «Сейчас командир откроет огонь!.. Бей же скорее!» — нетерпеливо думал Коломиец.

Однако Сгибнев не торопился. Он осторожно приподнял нос своего «ястребка» и только тогда открыл огонь. Меткая очередь прошила «юнкерс», и машина со свастикой свернула в сторону. Но было уже поздно: пламя охватило фюзеляж, перебросилось на хвостовое оперение. Горящий вражеский самолет несколько мгновений еще планировал, потом рухнул на землю.

Коломиец впервые увидел сбитый самолет. Одну-две секунды он провожал глазами огненный язык, окруженный густым облаком дыма.

Вскоре на гранитной сопке высоко в небо взметнулось пламя — еще один фашистский пират отлетался навсегда.

В разгар воздушного боя Коломиец увидел, что летчик Адонкин погнался за «юнкерсом», а в этот момент в хвост ему начал пристраиваться «мессершмитт».

Волнуясь, Коломиец передал по радио: «Ноль два! Ноль два! В хвосте «мессер».

Услышав тревожное предупреждение, Адонкин энергично положил свой истребитель в глубокий вираж и ушел от вражеской атаки.

Сгибнев и Коломиец быстро сближались с «мессершмиттами» на встречных курсах. Но фашисты не выдержали атаки в лобовую и отвернули в сторону. Преследуя их, Коломиец поймал одного в сетку прицела. Дробное постукивание пушки и пулеметов — и из мотора «мессершмитта» вырвалось дымное пламя.