Читаем без скачивания Тамплеры Пролетариата - Александр Дугин

Но Серебряный век — как эпоха теоретиков — заканчивается. Наступают суровые будни постороения "сакрального общества". Планификация и индустриализация не могли не придать пародийные черты реализации национальной, мистической, эротической и политической утопии.

Но духовное, психологическое и типологическое родство очевидно.

4. Вечная парадигма

У Эткинда есть очень интересные соображения о связи между Серебряным веком и веком Золотым, Александровской эпохой. Одни и те же осевые мотивы, только форма и терминология меняются. Проблема пола ясно видна уже у Пушкина и Лермонтова, а в следующем поколении у Достоевского и Чернышевского она станет почти центральной. Политический экстремизм — его типичный образчик декабристы с их разнообразием политических утопий, каждая из которых и у Муравьева, и у Пестеля, и в "Северном обществе" были пропитаны, к тому же, глубоким национальным подтекстом. На эту же пору приходится и расцвет мистики — Библейское общество, князь Голицын, "Сионский вестник", а кроме того, сектантство — скопчество и хлыстовство — проникают на самые верхи общества (эзотерический салон Татариновой, скопец-камергер Еленский, возрождение масонства и т. д.)

Иными словами, "национал-большевистский" Серебряный век лишь перенял эстафету предыдущего периода — Александровской эпохи. И снова выявляется некий общий тип, русского интеллигента, нациоанл-революционера, радикала и парадоксалиста, художника, политика, заговорщика, мистика и… (на внешний плоский взгляд) извращенца. Можно добавить, "безумца".

Хотя между Александром I и Николаем II проходит период относительного затишья, внешнего профанизма, на самом деле, и в этот мрачный век репрессий и капиталистических реформ (одинаково отвратительных национал-революционной душе русских) линия не прерывается. Славянофилы ли, петрашевцы ли, народники ли, анархисты ли… К ним влечет самых ярких русских гениев — туда, где заговор, политический экстремизм, фанатичный духовный поиск, сочетание народности и аристократизма, жестокости и сострадания, боли и ненависти… Вся русская культура, кроме романсов и конформистских передовиц сервильныхэ передовиц официозной прессы, пропитана одним духом, одной волей, одной страстью. Вне же — скука обывательщины, рутина, полсушание, чинивничество, французские гувернеры и уездные балы, Островский и Чехов.

5. Не те наследники

Итак, мы пришли к парадоксу: Серебряный век, который был культурным знаменем позднесоветской интеллигенции, подготовившей морально и идейно перестройку, оказался совершенно не совместимым — если смотреть правде в глаза — с теми западнически-либеральными нормами, которые утвердились как правящая система ценностей в современном российском обществе. В некотором смысле, политический рывок опередил сдвиги в культуре (российская интеллигенция продолжает воспевать протобольшевистскую культуру, а в политике уже сравнительно давно царят откровенно западнические либерально-космополитические ориентиы).

При Горбачеве речь шла о плюрализме в рамках социализма и (в каком-то смысле) национализма, — хотя бы потому, что своеобразный социальный путь России в XX веке не очернялся полностью, — и поэтому аппеляции к Серебряному веку бюыли более, чем оправданы. Логика выстраивалась так: круг авторов Серебряного века был в целом ориентирован просоциалистически, но узостьдогматиков-марксистов и отчуждение в советской системе (сталинизм) привели к тому, что духовные отцы Революции стали ее жертвами. Подобно тому, как позже первая плеяда практиков революции была уничтожена второй волной. Но когда в нашем обществе был совершен скачок к прямому и радикальному либерализму западнического образца (1991 — 1996), вся культурологическая картина исказилась до неузнаваемости. С тех пор сложилась странная ситуация — Серебряный век целиком и полностью, причем резко, выпал из рамок "политической корректности" при правлении либералов, но прорефлектировать и теоретически подготовить этот шаг не было не времени, ни мозгов. Отсюда и открывшийся парадокс: наследие Серебряного века следовало бы отнести к идеологии нынешней патриотической оппозиции, к «красно-коричневым», так как в общем и целом на уровне мировоззренческой парадигмы именно они (красно-коричневые!) и никто иной являются прямыми продолжателями концептуальной формулы, общей для всего Серебряного века — Русской Консервативной Революции, об±единяющей социализм и национализм особого неортодоксального и парадоксального толка.

Конечно, сопоставление уровня гениев начала века с творческим уровнем нынешних патриотов вообще невозможно. Но об этом не идет и речи. Преемственность здесь концептуальная, парадигматическая и, в некотором смысле, потенциальная. Вряд ли сами патриоты осознают, наследниками чего они являются. Кроме того, эта связь относится лишь к третьепутистской, новаторской, евразийской ориентации, наброски которой можно найти в номерах «Дня», "Лимонки и "Элементов"". В то же время многие в этом лагере по «темпераменту» принадлежат к совершенно иной — банально консервативной, бюрократической, конформистской линии как коммунистического, так и монархического, романовского, образца.

Однако огромный слой интеллигентов, сроднившихся с смыслью, что Серебряный век есть воплощение либерального свободомыслия и демократического импульса, вынужден будет как-то отреагироввть на тот факт, что на самом деле, согласно Эткинду и Агурскому, основатели и активисты Серебряного века являлись самым натуральными предтечами красно-коричневой идеологии, понятой в самом широком смысле.

Таким образом, интеллигенты-демократы, не оставившие культурных претензий, стоят сейчас перед сложнейшей задачей: либо развенчать своих кумиров и окончательно и однозначно двинуться на Запад, ассимилировав систему либеральных ориентиров (при этом надо забыть о привычных Сартре — "красный"- и Хайдеггере — «коричневый», о "новых левых" и Бунуэле, обо всем антилиберальном, крайне левом или нонконформистском, что является составной частью уже сугубо западной культуры), либо напротив, пересмотреть свой наивный и как-будто навязанный извне агрессивный либерал-демократизм, обильно сдобренный русофобией, и принять национал-большевизм (быть может, в каком-то новом, смягченном варианте).

6. Будет ли Бронзовый век?

Периодизация русской культуры имеет довольно стройную структуру: Золотой век, Александр I. Пушкин и т. д. Далее с Николая I начинается реакция и застой. Потом оттепель и Серебряный век. Пушкинизм. Дальше снова застой и пробел. Сейчас явно застой закончился. Подходит фаза Бронзового века. Но ничто как будто не предвещает этого. Кругом вырождение и уныние, глупость, свинство и ничтожество. Бездарность пропитывает все и вся.

Бронзовый век, однако, это, по Гесиоду, век героев. Не назначенных на миссию, избранных и подготовленных существ, но волевых персонажей, восставших на Судьбу без какогобы то ни было основания. Герои в отличие от богов не обладают гарантированным бессмертием. Они его вырывают в бою. И при этом могут и проиграть. Расплата в таких случаях бывает чудовищной (вспомним печень Прометея).

Иными словами, Бронзовый век может и не состояться. Это — функция от воли и наличия на Руси определенного, особенного типа, нужного именно сегодня, актуального, не искусственного, спонтанного. Если этот тип появится — Бронзовый век имеет шанс состояться. Если нет — нерусская банальность и примитив общества потребления окончательно проглотят великую страну и великий народ. Но тут уж ничего не поделаешь.

Парадигма потенциального Бронзового века, однако, очевидна уже сегодня: это новая версия того же национал-большевизма, который был зерном и Золотого и Серебряного веков. Это необходимое условие sine qua non. Невозможно представить, что бездарные в массе патриоты вдруг возгорятся и родят из своей куцей среды гениев. Это исключено. Также мало вероятно (хотя не исключено), что часть наиболее талантливых «демократов», попавших в эти ряды случайно, спохватится и одумается. Скорее всего нам надо подождать поколение. Наевшись омерзительных заокеанских суррогатов и насмотревшись американской пошлятины, русские рано или поздно возмутятся. Встряхнутся. Вспомнят о своем и попытаются это свое понять и утвердить заново.

Но это не факт. Пришествие героев не записано в спиралях истории. Это только возможность, только свобода выбрать, свобода восстать, свобода любить свою землю и свой народ чрезмерно, безумно, неумеренно, страстно.

Радикальный эротический опыт. Социальный экстремизм. Духовное слияние с нацией сквозь историю, века, эпохи. неудержимая тяга к духовным безднам и тайным мирам.

Поиск сакрального. Война с профаническим. —