Читаем без скачивания В поисках Рейчел Уоллес - Роберт Паркер

– Вы бы проиграли.

– Возможно, – сказал я. – Ты ведь профессиональный расист и проводишь свою жизнь в спорах. Ты специалист. Это твоя профессия, но не моя. Я и двух часов в месяц не трачу на споры о чистоте расы. Но, если я и проиграю в споре, то после этого выиграю в драке.

– И вы обвиняете нас в насилии, – возмутился Манфред. Он стоял, прислонившись спиной к стене около пустовавшего сейчас места для киноафиши. Щеки его немного порозовели.

– "Вы"? – переспросил я. – "Нас"? Я-то говорю о тебе и обо мне, а не о "вас" и "нас".

– Вы ничего не понимаете в политике, – сказал Манфред. – Общество нельзя изменить разговорами о "тебе" и обо "Мне".

– Манфред, мне нужно кое-что разузнать о группе людей, таких же глупых, как и ты. Она называется ВАМ, то есть "Восстановители американской морали".

– Почему вы спрашиваете об этом у меня?

– Потому что ты, дерьмо собачье, постоянно болтаешься среди таких компаний и треплешься о восстановлении морали. Наверное, в этих компаниях ты не так остро ощущаешь свою дерьмовость.

– Я ничего не знаю о ВАМ.

– Они борются с феминистками и движением геев, возможно, во имя Бога и расовой чистоты. Ты, я думаю, слышал о них?

Манфред покачал головой, снова разглядывая свои туфли. Я взял его за подбородок и поднял ему голову так, чтобы Он был вынужден посмотреть на меня.

– Мне нужно знать об этой группе, Манфред.

– Клянусь, я ничего не знаю о них, – проговорил Манфред.

– Значит, ты можешь найти сведения о них.

Он попытался выдернуть подбородок из моей руки, но я чуть-чуть посильнее сжал пальцы и заставил его успокоиться.

– Я не буду заниматься вашими грязными делишками.

– Будешь, и не только нашими. Ты ведь кусок дерьма и всегда делаешь то, что тебе скажут. Главное – как надавить, – произнес я.

Он старался не смотреть мне в глаза. Несколько человек, вышедшие из банка, который был справа от меня, остановились и посмотрели на нас, а потом торопливо прошли мимо.

– Давление бывает разное, Манфред. Я могу приходить к тебе на работу каждый день и буду болтаться там до тех пор, пока тебя не выгонят. Я побываю всюду, где ты ошиваешься, и всем расскажу, как мы сцапали тебя за хранение надувной любовницы и о том, как ты разливался соловьем, как мормонский религиозный хор, лишь бы тебя отпустили. – Щеки его теперь стали красными. – Или, – добавил я, – я могу просто мордовать тебя каждый день, пока ты не доставишь нужные мне сведения.

Сквозь зубы, сжатые под давлением моих пальцев, Манфред произнес:

– Ах ты, член несчастный!

Теперь у него покраснело уже все лицо.

Я сильнее надавил на его подбородок и почти поднял Манфреда на цыпочки.

– Ругаешься? – переспросил я. – Вы всегда поливаете нас грязью. – Потом я отпустил его и отошел в сторону. – Я зайду сюда завтра, чтобы узнать, что ты мне сообщишь.

– Может быть, меня здесь уже не будет.

– Я знаю, где ты живешь, Манфред, и все равно найду тебя.

Он все еще стоял прямо, прислонившись к стене. Воздух со свистом вырывался сквозь его зубы, блестящие глаза лихорадочно смотрели на меня.

– Итак, до завтра, Манфред. Я зайду завтра.

18

Я вышел на Арлингтон-стрит, свернул налево и пошел к Бойлстон-стрит, хрустя сочным яблоком. Улица пестрела рождественскими украшениями и изображениями Санта-Клауса. Падал легкий приятный снежок. Я думал о том, видит ли Рейчел Уоллес этот снег. Подобные дни предназначены для того, чтобы радоваться жизни. Если бы я остался с ней... Я помотал головой. Тяжело. Не нужно на этом зацикливаться. Вероятно, быть похищенной под Рождество не намного хуже, чем в любое другое время года. Я с ней не остался, и размышления о том, что мне следовало поступить иначе, не помогут найти ее. Надо сосредоточиться на главном, приятель. Нужно думать, как найти ее. Автоматически, проходя мимо лавки "Брентано" я, остановился и посмотрел на книги, выставленные в витрине. Особой надежды на Манфреда у меня не было из-за его низости, расистского фанатизма и глупости. Косгроув был полной его противоположностью, но он работал репортером либеральной газеты, и ему, чтобы найти что-то, нужен подходящий случай. Ему никто ничего не скажет.

Я доел яблоко и бросил огрызок в урну, подвешенную к фонарному столбу, потом автоматически посмотрел на шикарную еду в витрине "Мальбен". Потом можно было бы перейти на другую сторону и посмотреть, что нового приготовили японцы в "Хай-хай", а затем вернуться сюда, чтобы поглазеть на одежду от Луиса, после чего, может быть, остановиться у Институт современного искусства. Потом можно было бы пойти домой и вздремнуть. Черт возьми! Я направился обратно к своей конторе, сел в машину и поехал в Бельмонт.

Когда я ехал по Сторроу-драйв, снег не налипал на колеса, да и машин почти не встречалось, поскольку было еще рано. Справа от меня чернел холодный Чарлз, вдоль реки бежали трусцой люди в зимних спортивных костюмах. Сейчас очень модно было носить шорты поверх длинных спортивных штанов, шерстяную фуфайку с капюшоном и голубые кроссовки "Нью-бэлэнс" с белой отделкой. Я предпочитал шерстяную безрукавку поверх черного свитера с широким воротом и теплые синие штаны, которые очень шли к "Нью-бэлэнс-320". Разнообразие – вот причина возвышения Америки.

Я переехал через Чарлз на кембриджский берег около больницы Маунт-Оберн и проехал через Кембридж, через Уотертаун по Бельмонт-стрит прямо в Бельмонт. Снег повалил сильнее, когда я заехал на автозаправку на Трэпело-роуд и справился, как проехать к бельмонтскому управлению полиции на Конкорд-авеню.

Я объяснил дежурному сержанту, кто я такой, и он так разволновался, что некоторое время разглядывал меня, прежде чем снова начал писать что-то в записной книжке.

– Я ищу одного из ваших патрульных. Молодой парень, двадцати пяти или двадцати шести лет, рост около ста восьмидесяти сантиметров, вес около ста восьмидесяти фунтов, очень нахальный, на форменной рубашке носит военные награды. Очень может быть, что по утрам ест сырое мясо росомахи.

Не поднимая головы, дежурный ответил:

– Это, видно, Фоули. За словом в карман не полезет.

– Надо же как-то выделиться, – сказал я. – Где мне его найти?

Сержант заглянул в какие-то бумаги за барьером.

– Он сейчас патрулирует в районе водохранилища, – ответил он. – Я попрошу диспетчера вызвать его. Вы знаете ресторанчик "Френдли" на Трэпело-роуд?

– Да, я проезжал мимо него.

– Я скажу Фоули, чтобы он встретил вас там на стоянке.

Я поблагодарил его и поехал к кафе "Френдли". Через пять минут после меня туда въехала бельмонтская патрульная машина и припарковалась. Я вылез из своего автомобиля в жуткий снегопад, подошел к патрульной машине и забрался на заднее сиденье. За рулем сидел Фоули. Его напарником был все тот же пожилой полицейский с большим пузом, и он все так же горбился на заднем сиденье, надвинув фуражку на глаза.

Фоули обернулся и ухмыльнулся мне:

– Значит, твою лесбиянку все-таки утащили?

– Как изящно ты выражаешься, – заметил я.

– Ты понятия не имеешь, кто это сделал, и приехал, чтобы найти хоть какую-нибудь ниточку. А еще ты хочешь, чтобы я сообщил тебе, кто был тот пустомеля, которому ты врезал в брюхо, так?

– Как ты думаешь, – обратился я к его напарнику, – когда он станет начальником полиции?

Пожилой не обратил на меня никакого внимания.

– Я прав или нет?

– Прав, – ответил я. – Ты знаешь, кто он?

– Ну после наших танцев вокруг библиотеки я записал номер его машины, когда он уезжал, и проверил его, когда было время. Его зовут Инглиш, Лоуренс Тернбулл Инглиш-младший. Работает финансовым консультантом – то есть ничего не делает. У семейки двенадцать – пятнадцать миллионов баксов, и он советуется с доверенным лицом, как их потратить, – вот и вся его работа. Кучу времени убивает на сауну, теннис и защиту демократии от черных, голубых, коммуняк, бедняков, феминисток и прочих.

Пожилой полицейский чуть пошевелился на переднем сиденье и вставил:

– Ай-Кью[22] у него восемь – десять, не больше.

– Бенни прав, – сказал Фоули. – Если бы он похитил эту девчонку, то непременно забыл бы, где ее спрятал.

– Где он живет? – спросил я.

Фоули достал из кармана рубашки записную книжку, вырвал оттуда листок и протянул мне.

– Все же будь с ним поосторожней, – посоветовал он. – Как-никак друг шефа.

– Угу, – сказал я. – Спасибо.

Когда я выбрался из патрульной машины и пошел к своему автомобилю, по Трэпело-роуд прогрохотал снегоочиститель. Окна моей машины залепило снегом, и мне пришлось хорошенько потрудиться над ней, прежде чем сесть за руль. Я направился ко все той же автозаправочной станции, залил себе полный бак и осведомился, как попасть к дому Инглишей.

Дом находился в шикарной части Бальмонта. Отдельно стоящее здание с остроконечной крышей, похожее на старые частные особняки девятнадцатого века. Возможно, сзади, под снегом, лежали охотничьи угодья. Снегоочиститель устроил поперек дорожки, ведущей к дому, снежный вал, и я еле-еле преодолел эту гору. Сама дорожка была вычищена и за домом поворачивала на широкую площадку перед гаражом с четырьмя отделениями. Справа от гаража виднелась задняя дверь, но я пренебрег ею и двинулся к парадному входу – да здравствует бесклассовое общество! Молодая женщина в одежде горничной вышла на мой звонок. Черное платье, белый фартук, маленькая шапочка – все как в кино.