Читаем без скачивания Миррский цикл - Максим Шапиро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да. Предъявил.
— А теперь господин Хаансен прошу вас сообщить был ли балл сертификата у двух других претендентов выше, чем у господина Маграха? Прошу вас учесть, что если дело дойдет до судебного разбирательства, то на этот вопрос вам, вероятно, придется отвечать под контролем детектора лжи.
Отто Хаансен побагровел.
— Нет. У него самый высокий балл был, — мрачно ответил он.
— Может, у господина Маграха были плохие рекомендации с предыдущего места работы? — не унимался старший консультант.
— Нет! Не были!
— Тогда поясните, пожалуйста, свое решение.
— Ну не доверяю я этим…! Еще когда я на Тирхе жил проходу от них не было! Магазин моего отца эти сволочи три раза грабили! Три!!! А мне их на работу устраивать?!
— Господин Хаансен, вы только что сделали оскорбительное замечание по национальному признаку, обозвав представителей целой национальности сволочами. Так как наша беседа записывается, то против вас будет выдвинуто обвинение в оскорблении словом и в разжигании межнациональной розни. Также хочу вам напомнить, что вы не на Тирхе. Вы на Мирре и здесь уровень преступности среди мерджарнийцев не выше чем в среднем по стране, иначе нами давно уже были бы предприняты соответствующие действия. Вам следовало бы оставить свои предубеждения там, откуда вы приехали, и руководствоваться только фактами. Вы признаете, что вы не предоставили работу наиболее подходящему кандидату только на основании своих предрассудков?
— Предрассудков?! Да вы на чьей стороне, в конце концов?! Моей или этих… — вспомнив, что разговор записывается Хаансен проглотил последнее слово.
— Я на стороне закона, — тихо, но твердо ответил Верше, — А закон Мирры запрещает иррациональную дискриминацию по национальному признаку. В общем, мое заключение по второму пункту — дискриминация при приеме на работу имела место. Я рекомендую вам в досудебном порядке заключить соглашение с господином Ардхи Маграхом и либо выплатить ему компенсацию, либо принять его на работу. Если же дело дойдет до суда, то вы сильно рискуете. Вы еще не получили полное гражданство и если однозначно будет доказано, что вы осуществляете иррациональную дискриминацию при приеме на работу, то вас могут депортировать.
— Не дождетесь! Я в суд пойду! Мы еще поглядим! Я не для того удрал сюда от идиотской политкорректности, чтобы мне тут ей опять в лицо тыкали! Вам ваше самоуправство с рук не сойдет! — Отто Хаансен вскочил и выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью.
— Спасибо. Большое спасибо, — искренне поблагодарил Ардхи.
— Я просто сделал свою работу, — ответил старший юридический консультант, — И, так как, судя по всему, дело все-таки пойдет в суд, я сделал ее плохо. Но господин Отто Хаансен ошибается. Политкорректности на Мирре нет. Нам хватает и обычного здравого смысла.
***Отто Хаансен проиграл суд и был депортирован с Мирры спустя три месяца.
Щит
— Вы не нужны, — полковник Красс уперся руками в кафедру и жестким взглядом окинул аудиторию. Курсанты военной академии притихли, — По крайней мере, вы не нужны в таком количестве. Зачем Мирре такая мощная армия? Почему в конституции жестко прописан минимальный процент от ВВП, который необходимо тратить на ее содержание? Отчего зарплаты высшего офицерского корпуса индексируются по средним зарплатам менеджеров и не должны быть ниже? Да с кем, в конце концов, Мирра собирается воевать? Ну? Кто может ответить?
— С теми, кто захочет на нас напасть, сэр? — робко предположил один из курсантов.
— Напасть на нас? — полковник усмехнулся, — А кто на нас нападет? Развитое демократическое государство? Кто скажет мне, почему это маловероятно?
— Эмпатия плюс демократия плюс свобода слова, — раздалось из первого ряда.
— Кто это сказал?!
— Я сэр! — худой курсант с копной рыжих волос вскочил и замер.
— Вы? — Красс одобрительно взглянул на него, — Продолжайте!
— В развитых демократических странах уровень насилия низок. Соответственно снижена толерантность к насилию. Зрелище гибнущих людей, как врагов, так и своих солдат будет переноситься населением крайне тяжело. А население это непременно увидит — развитая демократия предполагает свободу прессы. Пресса же гонится за сенсациями. Стерео трагической гибели множества людей это сенсация. Соответственно отношение граждан к любой агрессивной войне будет негативным и антивоенное давление на власти будет велико. Поэтому явная агрессия развитого демократического государства маловероятна. Она просто не будет поддержана населением.
— В любом случае?
— Нет, сэр. Например, после мощных терактов или нападения другой страны, а также, если удастся обосновать, что таким образом спасается мирное население атакуемого государства, скажем от геноцида, то тогда можно рассчитывать на более широкую поддержку населением действий армии.
— И этой поддержки можно добиться с помощью лживой пропаганды?
— Маловероятно, сэр. В стране, где пресса независима и контролируется различными группами имеющими конфликты интересов, любая слишком явная ложь будет моментально дезавуирована.
— Вы считаете, что в развитых демократических государствах пропаганда не работает?
— Не совсем так, сэр. Она, безусловно, работает и в них. Но ее нельзя выстроить на пустом месте. Невозможно убедить людей, что развитая демократическая страна собирается на нас напасть или осуществляет геноцид, если это абсолютно не так. Но можно, в частности, постараться убедить население, что тоталитарная страна, открыто объявляющая нас врагами и грозящаяся нас уничтожить, опаснее чем, кажется. Или что в ней геноцид и нарушения прав человека осуществляется в больших масштабах, чем это имеет место в реальности. Но в любом случае для ведения пропаганды в развитом демократическом государстве нужна серьезная зацепка в виде фактов. Их нельзя просто выдумать.
— Прекрасно! — Красс улыбнулся, — Все верно. Именно поэтому вероятность того, что на нас нападет развитое демократическое государство, обладающее мощной армией крайне низка. А для отражения нападения слаборазвитых государств мы не нуждаемся в такой сильной армии как сейчас. Итак, мы снова возвращаемся к тому, что вы не нужны. Есть возражения?
— А террористы, сэр? — возразил кто-то с конца аудитории.
— Террористы? А разве это не надуманная проблема? Да в авариях транспорта, от алкоголя, от курения гибнет на порядки больше людей! Суммы, которые тратятся на борьбу с терроризмом, чудовищны по сравнению с ничтожностью проблемы!
— Но это ведь совсем другое, сэр!
— Чем "другое"? И там и там гибнут люди! Или тех, которые погибли от террористов, а не в разбившемся при посадке звездолете больше жаль?
— Но террористы убивают людей намеренно! — воскликнула девушка-курсант.
— Согласно уставу следует обращаться к старшему по званию используя обращение "сэр", — сухо отметил Красс, — Хорошо! Террористы убивают людей намеренно. Ну и что?!
— Это же намного хуже, сэр! — ошарашено ответила девушка.
— Почему?! — громогласно вопросил полковник. Курсантка растерянно молчала, — Не знаете? Кто может ответить?
В аудитории повисла напряженная тишина.
— Никто, — заключил после театральной паузы полковник, — Что ж я могу вас просветить. Следует рассматривать не только поступок, но и его последствия. А они могут очень сильно отличаться при одном и том же, казалось бы, действии. Рассмотрим схожие ситуации. Человек погиб в результате несчастного случая, человек погиб во время ограбления и человек погиб от террористического акта, предположим нацистской группировки. В чем отличие этих ситуаций? Слепой случай, он не злонамерен. Он убивает с определенной статистической вероятностью и не станет убивать больше, почувствовав безнаказанность. А человек станет! Люди это стайные и очень агрессивные животные. У них нет мощных клыков, когтей, рогов и генетические механизмы сдерживания внутривидовой агрессии, поэтому очень слабы. Эволюция не предусмотрела, что люди оружию, получаемому с генами, найдут альтернативу, создавая его сами. Если грабитель и убийца не будет бояться наказания, то он будет продолжать грабить и убивать и многие последуют его примеру. Убийство и грабеж это как чума. Их нужно останавливать вовремя. Для этого и существует правосудие. Это иммунная система государства.
— Но почему терроризм опаснее, чем обычная преступность, сэр? — удивился рыжий курсант, — Ведь от рук преступников гибнет больше людей, чем от рук террористов!
— Хороший вопрос. Терроризм это тоже чума. Но это более опасная ее форма. Терроризм эффективен только в развитых демократических государствах со свободной прессой. Только при такой форме правления пресса вгоняет в панику значительные массы людей из-за гибели статистически мизерного их количества. А уж затем перепуганное население давит на власти, заставляя их уступать террористам. Но когда все видят, что террористы могут добиться успеха. Что из простого террориста можно превратиться в уважаемого политика и быть принятым официально чуть ли не на уровне галактического истеблишмента, что террористу можно, в конце концов, получать престижные премии за борьбу за мир, то появляются все новые желающие пройти по этому пути. Следовательно, терроризм это угроза самому существованию демократических устоев в государстве. А вы все должны знать, сколько гибнет людей, когда государство перестает быть демократическим и наступает тоталитаризм или анархия. Теперь понятно?