Читаем без скачивания День Дьявола - Эндрю Майкл Хёрли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело в том, рассказывал мне Старик, что, поскольку Дьявол прятался среди овец, мы первые заметили неладное. Ягнята хорошо подросли за лето, набрали вес на болотных травах, а потом вдруг стали умирать без всякой причины. Собаки слепли, в глазах у них кишели белые черви. Или, например, грибы, которые фермерские семьи всегда собирали в лесу, той осенью вызвали судороги у тех, кто их ел, а сестра Старика, Эмили, новобрачная, громче всех смеявшаяся, когда ее отец пролил портвейн, упала в припадке на пол и проглотила собственный язык.
Ее труп первым показали молодому священнику, когда он явился в Эндландс на дребезжащем велосипеде со всем необходимым снаряжением, сложенным в корзинку под рулем.
Священник надел епитрахиль и провел соборование. Он присоединился к общему мнению насчет Дьявола, хотя ему было совершенно ясно, что в таком месте, как Эндландс, объяснение подобных происшествий основано на суеверии, а не на здравом смысле. Ягнята попросту подцепили какую-то болезнь в пустошах, а от них заразились собаки. Что касается грибов, то люди, без сомнения, перепутали один вид с другим – такое часто происходит, это известно – и по ошибке поджарили на сковороде ядовитые шляпки и ножки.
А потом загорелся семейный амбар с сеном и сгорел дотла, хотя шел дождь. И еще он увидел, как за одну ночь опустели бутылки с ежевичным вином. Он увидел, как мясо в кладовой исчезло прямо у него на глазах, а кости оказались испещрены отметинами, будто от собачьих зубов. Все эти дни священник на шаг отставал от Дьявола, когда тот перескакивал с одного на другое. Пока у Дайеров он окроплял святой водой исходившего слюной бычка, Окаянный уже усеял наростами барана Пентекостов; а когда святой отец приложил распятие к бараньему лбу, Дьявол переместился к Кервенам и устроил так, что их новорожденный сынок вместо молока сосал кровь.
Младенец умер, и мужество оставило священника. Он сел на свой разболтанный «Триумф»[14] при приближении Бури и уехал. Станки в ткацких цехах замолчали, закрылись двери фабрики, и рабочих отправили по домам. Но верхние этажи в них скоро настолько промерзли, что семьи вынуждены были ютиться все вместе в гостиных. Огонь в очагах мгновенно пожирал дрова, и тепло уходило так быстро, как будто кто-то на крыше высасывал его через трубу, и вскоре в домах стали сжигать все, что попадалось под руку. Бабушка Алиса, рассказывал мне Старик, видела, как ее отец и братья разбивают всю подряд мебель, даже кровать, на которой умерла ее мать, заходясь в кашле. Вся ее подушка была запятнана тогда сгустками крови.
Когда с фотографиями было покончено и альбомы убрали, Кэт уже совсем было собралась объявить о грядущем появлении на свет младенца Пентекостов, но возможность была упущена, когда Лорел, поставив на стол сумку, которую она принесла с собой, зашуршала бумагой.
– Ты первый, Том, – произнесла она. – По-моему, это правильно. Давно мы не ели кулич[15], с тех самых пор, как ушел бедняга Джим.
Она сочувственно улыбнулась Анжеле. Отец положил кубик сдобы на тарелку. Кулич был совсем простой, чуть подгоревший. От него сильно пахло яйцами. Отец отщипнул кусочек и передал тарелку Анжеле, которая сделала то же самое и повернулась к Грейс. Девочка положила медальон и отломила уголок, подставив снизу ладонь, чтобы поймать крошки. Хватило всем, включая Кэт, последовавшую примеру остальных. Она взяла себе кусочек и растерянно посмотрела по сторонам.
– Не хочешь что-нибудь сказать, Том? – обратился к нему Билл, забрав с тарелки последний кусок кулича. Крошки он тщательно собрал в ладони.
– Да что тут особенно говорить? – сказал Отец.
Лорел дотронулась до его руки, и все в полном молчании принялись за кулич.
Я кивнул Кэт, и она положила в рот свой кусок. Я заметил, как щурились у нее глаза – она старалась прожевать его максимально вежливо. Я уже предупредил ее, что он будет сухой. По-другому никогда не бывало. Смысл был не в том, чтобы получить удовольствие от кекса как такового. Это была ритуальная сладость.
Старик однажды рассказывал о своем детском воспоминании, когда в Эндландс кто-то умер и близкие покойного покрыли мула от кончика хвоста до губ влажным торфом и пустили его бродить по Долине, чтобы все люди узнали о том, что кого-то посетила смерть. Когда мула увидели, его вымыли в реке и отправили тем, кому он принадлежал. А вместе с ним послали хлеб, мясо и кулич. В те дни, говорил Старик, труп не считался чем-то нечистым или страшным, и прежде чем отправить усопших близких к гробовщику, их оставляли в гостиной, чтобы все могли дотронуться до них и поцеловать.
Фу, высказывается Адам. Но посмотри на это по-другому, говорю я ему. Смерть теперь полностью завладеет временем умершего, и самое меньшее, что мы можем для него сделать, – это дать ему побыть с семьей немного дольше.
У изголовья и в ногах ставили траурные свечи, толстые, как порей, пол посыпали солью и розмарином. А на сердце клали кулич, и живые должны были каждый съесть часть. Ни единой крошки не должно быть оставлено – ни под пуговицами рубашки, ни между пальцами сложенных рук. Такова привилегия усопшего – уйти налегке, когда все его грехи съедены. И их бремя теперь возложено на живых.
Все потянулись через стол к Отцу, а он улыбался и благодарил их. Разговор возобновился.
– А что ж, это хорошо, что завтра у нас будет еще один голос, – обратилась Лорел к Кэт. – Ты ведь дочурка священника, знаешь псалмы, правда?
Кэт хотела ответить ей, но, глотая сухую сдобу, подавилась.
Лорел потерла ей спину, потом постучала посильнее, и Кэт, отодвинув стул назад, выкашляла мучную кашицу себе в ладонь.
– Извините, – сказала она, – извините ради бога.
– Возьми. – Анжела протянула ей салфетку.
Лиз налила из кувшина стакан воды и протянула его Кэт.
– Спасибо, – поблагодарила Кэт. – Не понимаю, как это случилось.
Лорел улыбнулась и снова потерла ей спину.
– Ничего страшного, милая, – успокоила она Кэт. – Не волнуйся. Тебя тошнит?
– Кажется, – сказала Кэт.
– Съела что-нибудь не то в поезде? – предположил Билл.
– Наверно, тебе надо просто поболыпеесть, – сказала Анжела.
– Да не в этом дело, – раздался голосок Грейс.
Все разом повернулись к ней. Она щелкала медальоном, то открывая, то закрывая его, и за целый час впервые открыла рот.
– А в чем же? – задала вопрос Лиз.
– Она ждет ребенка, – объявила Грейс.
&– Как она узнала? – сказала Кэт, когда все ушли и Отец снова отправился проведать барана. – Помнится, ты говорил, что никому ничего не рассказывал.
– Я и не
