Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки – паладин Господа - Гай Орловский

Терентон взглянул на меня бегло, объяснил торопливо:

– Ваше Сиятельство, можете не верить, но здесь магия близко не лежала… Ни белая, ни черная, ни чистая, ни нечистая. Раз в тысячу лет звезды выстраиваются так, что образуется нечто… словом, можно будет долететь туда… и обратно. Такое свойство звезд… Если хотите в тот же день вернуться обратно, то можете…

Гендельсон слушал с неописуемым отвращением на лице. Его тошнило, он едва не падал в обморок, всюду видел летающих в воздухе крохотных чертей и оборонялся от них крестом и молитвой. Мы с Беольдром так и не увидели, кого он бьет крестом по головам, но Беольдр все равно хмурился, кусал усы.

Терентон спросил:

– Вы все поняли? Согласны?

Гендельсон закатил глаза и отшатнулся. Беольдр коротко кивнул, я сказал вяло:

– Парад планет, так бы и сказали… Не звезд, говорю, а планет. Звезды хрен сдвинутся… ну, чтоб заметить простым глазом. Силу вы оседлали великую, честь вам и хвала. Но как… обратно?

Терентон слушал меня с распахнутым ртом. Глаза с каждым моим словом все больше вылезали из орбит. Опомнившись, сказал наконец:

– Обратно?.. Конечно, если там есть знающие люди… Но в том месте откуда? Вы таких мест избегаете.

Я спросил у Беольдра:

– А там есть вблизи оборотники?

Беольдр покосился на Гендельсона.

– Возможно. Но я бы, сэр Ричард, на вашем месте на это не рассчитывал бы.

Я посмотрел на Гендельсона, процедил:

– Да, конечно.

Видимо, в моем взгляде была весьма откровенная оценка барона, ибо Беольдр сказал сурово:

– Главное, доставить этот талисман в Корнель. Понимаете?

– Понимаю, – ответил я.

Терентон спросил живо:

– А что вы везете?

– Шпионам знать не положено, – осадил Беольдр. И, обращаясь ко мне, добавил: – Конечно, все будут рады возвращению в Зорр вашего молота. Да и вам, кстати, тоже.

– Спасибо, – пробормотал я.

– Это к тому, – пояснил он, – что и вы при молоте тоже бываете полезны.

– Спасибо, – повторил я с поклоном. – Всегда восторгался вашим чувством юмора, сэр.

Он покосился на меня с подозрением, что это еще за такое чувство, но ничего не сказал, массивная такая железная башня и так же мало говорящая.

Терентон спросил нетерпеливо:

– Так кто намерен?.. Время идет.

– Мы тоже, – ответил Беольдр тяжело. – Сэр Гендельсон, вам слово. Вы вольны вернуться, никто в ваш адрес не скажет слова упрека. Все понимаем, что с вашей стороны это не трусость, а всего лишь верность принципам.

Гендельсон заколебался. Я молча молил Бога, чтобы этот набитый разряженный индюк отказался, всю дорогу у меня уже руки чесались ухватить его за горло. Ухватить и сдавить так, чтобы глаза на лоб, а язык коснулся земли.

– Я верен принципам, – ответил Гендельсон брезгливым голосом, – и докажу, что ничто меня не пошатнет в моем служении Господу и королю!.. Я отправлюсь в Корнель. Но по возвращении я вынужден буду просить святую инквизицию обратить внимание на эту… эту богомерзость! И, простите, сэр, на вашу странную деятельность… и странные связи с этими… да-да, с этими!

Беольдр повернул голову в мою сторону. В моих глазах он прочел в адрес барона что-то вроде: ты еще вернись, надутая жаба, укоризненно покачал головой. Я молча кивнул, вряд ли он сомневался в моем согласии.

Беольдр с каменным лицом вытащил из-за пазухи кожаный мешочек с веревочкой.

– Здесь талисман. Как прибудете, сразу же отдайте его отцу-настоятелю.

Гендельсон протянул руку, Беольдр опустил драгоценность на его ладонь с растопыренными пальцами. В глазах был лед, а на меня снова посмотрел с сочувствием. Гендельсон сунул мешочек за пазуху, веревочку накинул на шею. Я успел заметить, что мешочек оказался рядом с широким золотым нательным крестом.

Терентон указал на тропку между деревьями.

– Это здесь… – сказал он. – Но я просил бы вас оставить здесь коней…

Гендельсон вскрикнул негодующе:

– Оставить коня? Ни за что!

Терентон развел руками:

– Как скажете. Тогда вам в Кернель верхом. Впрочем, вы так и собирались?

Гендельсон поднял угрожающе плеть. Беольдр перехватил его кисть, заставил опустить руку. Гендельсон подчинился, но сверкал глазами и показывал всем видом, что, не вмешайся брат короля, он бы все здесь разнес во славу Господа и Его Богоматери.

Я соскочил с Черного Вихря. Бросил повод на сук.

– Я готов.

Гендельсон поколебался, с великой неохотой сполз с седла, хватаясь за него обеими руками. Перевел дух, бросил с раздражением:

– Ну, и где?

– Сюда, – указал Терентон на тропку. – Только, сэр…

– Что? – рыкнул Гендельсон угрожающе.

– Железо, – проговорил Терентон очень неохотно.

– Что, – спросил Гендельсон ядовито, – верно говорят, что вся нечисть страшится железа?

Терентон развел руками.

– Сэр, на вас железа… хватит на рыцарскую хоругвь. У нас нет столько сил, чтобы все это забросить в Кернель. Хотя бы с частью надо расстаться…

Гендельсон побагровел.

– Никогда! Ни за что!.. Рыцарь я или не рыцарь?

Я посмотрел на хмурого Беольдра, снял шлем. Терентон кивнул с одобрением. Я повернулся к нему спиной, он понял, расстегнул ремни. Я освободился от панциря, снял тяжелые стальные сапоги. Тело сразу возликовало, запело. Я вдохнул всей грудью.

– Хорошо… Если нас доставят прямо в Кернель… то зачем тащить с собой столько железа?

Гендельсон сказал надменно:

– Рыцари не расстаются с доспехами с такой легкостью. Лишь простолюдины… Впрочем, я не хочу задевать простолюдина, странною прихотью женщины… видимо, за какие-то особые заслуги, посвященного в рыцари. Но теперь-то мы готовы?

Терентон смотрел на него с сомнением, глаза обшаривали Гендельсона с головы до ног, определяя вес. Я потащил через голову свой огромный меч, меч Арианта.

– Сэр Беольдр, я оставляю и это… Вы не бросите мою бедную лошадку здесь на растерзание? Со мной молот и кинжал. Этого больше чем достаточно. Но если надо, я даже разуюсь. Простолюдина это не позорит.

Беольдр кивнул, повернулся к Терентону. У того в глазах еще оставалось сомнение, но посмотрел на Гендельсона, вздохнул, сказал:

– Если вы готовы рискнуть…

Гендельсон сказал надменно:

– А что, все еще риск?

– И немалый, – ответил Терентон.

Беольдр насторожился:

– Почему? О большом риске речи не было.

– Железа много, – сказал Терентон и снова указал на Гендельсона, что походил больше на экспонат в историческом музее, чем на живого человека. – Я знаю, что сэр Ланселот не трус, он оставил бы все доспехи и даже меч здесь…

Лицо Гендельсона налилось кровью, он прорычал:

– Никто не смеет обвинять меня в трусости!.. Я отправляюсь в доспехах. Я рыцарь, а не… не…