Читаем без скачивания Благочестивые вдовы - Нолль Ингрид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне стало немного стыдно, что лезу не в свое дело, и я постаралась сменить тему:
– Так где же вы были все это время?
– Два дня во Флоренции, на море, потом в деревне Эмилия и Марио сначала ездили с нами, но решили остаться на несколько дней в горах, – начал рассказывать Феликс, и я узнала все то, что занимало мои мысли последние недели.
Кора была невозможна, ее настроение менялось, как погода. То само очарование: милая, внимательная, очень любезная, над ее чудесными шутками можно было смеяться часами, с ней так хорошо смеяться вместе… То вдруг набегали тучи, словно она тяготилась собственным хорошим настроением: убийственная надменность, холодность, черствость до жестокости. В такие минуты, что бы он ни говорил, Кора цеплялась к каждому слову, поднимала на смех унижала, давала понять, что он слишком глуп и примитивен для нее. Однажды она всерьез его задела, он сдался и, не говоря ни слова, бросился собирать чемодан, чтобы этот кошмар наконец прекратился. Тогда Кора прибежала следом в его комнату, извиняясь, заключила в объятия, осыпала его всего поцелуями, еще чуть-чуть – и дошло бы до секса…
– Значит, у тебя была своякомната? – Теперь япоймала его на слове.
Феликс кивнул. Да, жили они раздельно, но каждый вечер Кора заглядывала «пожелать спокойной ночи» в ночной рубашке, точнее, в том, что она называла ночной рубашкой. Она залезала на его кровать, валялась и курила, пока сизый дым не начинал заволакивать всю комнату. При этом Кора преподавала Феликсу итальянский. В первый вечер она научила его нескольким повседневным фразам, на следующий день речевые обороты приобрели некий двусмысленный оттенок, потом ему и вовсе пришлось повторять какие-то непристойности. Если он хорошо усваивал урок, то получал в награду поцелуй. Но чаще было как раз наоборот, потому что Феликс оказался чрезвычайно неспособным учеником, видимо, не без причины он выбрал факультет машиностроения, а не итальянского языка…
– И что тогда? – не терпелось мне.
Но продолжения не последовало. Больше ничего о педагогических талантах садистки Коры я не услышала.
Феликс поднялся, взял ключи и бумажник.
– Если хочешь, можешь поехать со мной, договорим по дороге. Кстати, ты должна обязательно познакомиться с моим дедом. Больше всего на свете он любит общество молодых интересных женщин. А потом сходим в парк или посидим в кафе, составишь мне компанию. Бабушка может целую вечность просидеть у постели Хуго, держа его за руку. Ждать ее – просто скулы сводит.
Судя по всему, Шарлотта Шваб не пришла в восторг от моего появления, однако ничего не сказала. Она молча села впереди, рядом с Феликсом. А я осталась в полном забвении на заднем сиденье и даже не участвовала в разговоре. Впрочем, мне самой не хотелось бы встревать в объяснения фрау Шваб с внуком. Бабушка тоже, как и некоторые из присутствующих, желала знать, пребывает ли Кора в добром здравии. Потом она еще немного поохала:
– Что же она не приехала за Майей…
Нет вопросов, я вру лучше. Но и Феликсу надо отдать должное – он проявил чудеса дипломатии: не обманув и не испугав старушку, обрисовал ей положение дел. Хотя с этой старой дамой нужно всегда быть начеку: ее на мякине не проведешь.
– Кора, моя девочка! – выдержав театральную паузу, патетически взвыла бабушка. – Так люблю ее, и за нее я всегда больше всего беспокоилась.
– За Кору вы можете не волноваться, фрау Шваб, – не сдержалась я, – наша Кора нигде не пропадет!
Бабушка опять задумалась, видимо, подыскивая слова, достойные ее внучки.
– Я скажу словами Гете, – начала она и продекламировала:
Счастлива – плачет, заботой полна, В страхе дрожа, страдает без сна, Радость – до неба, чуть горе – в могилу! Но счастлива та лишь душа, что любила.Феликс только усмехнулся. А я молчала и очень старалась не подавать виду, насколько глубоко меня тронули эти слова. До самого дома престарелых мы больше не проронили ни слова. Опираясь на руку Феликса, старушка вылезла из машины.
– А букет-то мой где? – опомнилась она.
Где и был, на кухонном столе…
Старец Хуго давно поджидал нас. Лицо его просветлело, лишь стоило ему увидеть свою любимую. Потом дошла очередь и до нас: мы поздоровались.
– Как новая машина? Бегает? – обратился он к Феликсу. – Какая красивая у тебя подружка! Да, в твои годы я тоже знал толк в хорошеньких женщинах! – Он с улыбкой погладил руку фрау Шваб.
Ни Феликс, ни я не стали прояснять характер наших отношений, а отправились на поиски тенистого местечка в саду, окружавшем дом престарелых. Дверь еще не закрылась за нашими спинами, а уж два дрожащих от старости голоса запели дуэтом. Прислушиваясь, я застыла.
– Знакомься: мои бабка с дедом! – дурашливо повел рукой Феликс. – Стоит им сойтись, тут же начинаются слезливые стишки и замшелые песенки. Я и полслова не знаю из их репертуара. А когда сижу рядом и слушаю их с открытым ртом, как полный идиот, то бабушка, не прерывая песни, вот так вскидывает брови и качает головой. Видно, ее шокирует необразованность нынешней молодежи. – Феликс так точно изобразил надменную физиономию бабушки, что я не смогла удержаться от смеха.
Мы сидели среди кустов буддлеи [21]и, наблюдая за бабочками, что вились над фиолетовыми соцветиями, изливали друг другу душу за те недели, когда нам приходилось молча сносить удары судьбы.
– Вообще-то Кора потащила меня в Тоскану, чтобы показать одну усадьбу, – рассказывал Феликс, – дом, который она чуть не купила. Она непременно хотела, чтобы я оценил, как здорово было бы провести там лето. По пути мы заехали пообедать в небольшой ресторан, где Кора вдруг встретила старого знакомого, Дино, он случайно оказался за соседним столиком…
Феликс нервно покосился на меня: я затягивалась уже, наверное, десятой сигаретой. «Работает он, что ли, за этим соседним столиком?» – пронеслось у меня в голове. Случайность их встречи все-таки внушала сомнения. Я пожала плечами:
– Но тосканский замок давным-давно куплен какой-то американкой, и как Кора думала туда войти? Ведь к посторонним людям не звонят в дверь со словами: «Пустите меня! Если бы не вы, дом был бы моим!»
– До такого, конечно, не дошло, – сказал Феликс. – Дино знал код замка на главных воротах. Мы поехали к дому ночью, спрятали машину в лесочке и пешком пошли к усадьбе. Темнотища там в саду! А в доме горел свет, но Дино заверил, что хозяйка спит крепким сном: просто у нее привычка не гасить свет на ночь. И хорошо, можно было заглянуть внутрь… Потом Коре захотелось искупаться в бассейне. Она просто заставила меня туда лезть! А вот Дино ей упрашивать не пришлось… – Феликс умолк, по его лицу пробежала сумрачная тень.
Зная Кору, я могла себе представить, что хороших воспоминаний та ночь по себе не оставила. Должно быть, мысли Феликса становились все грустнее, потому что лицо – все мрачнее.
Я ткнула его локтем в бок и ободряюще кивнула. Давай дальше!
– Один раз я оглянулся и увидел, что эти двое ласкаются, как две озабоченные макаки. С той минуты меня для них больше не существовало. Два дня спустя я уехал, но все равно… на сорок восемь часов позже, чем должен был.
Он замолчал. Пауза затягивалась. Я попыталась воскресить непринужденную беседу:
– И все же, несмотря на личные неприятности, разве Тоскана не рай земной?
– Ну да, – протянул Феликс, – но, я бы сказал, для сытых пенсионеров… Думаю, в Америке лучше.
– Ты был в Америке?
– Ни разу! Но обязательно поеду, когда накоплю денег. Там живут одна из моих теток и двоюродные братья, с которыми я даже не знаком. Хочу к ним съездить. А потом в Канаду…
Совсем как наши старички в палате, мы мирно сидели рядышком, будто старые приятели, а может, товарищи по несчастью, разве что за руки не держались. Вдруг Феликс посмотрел мне прямо в глаза и спросил: