Читаем без скачивания Бумажные людишки - Уильям Голдинг

Бумага так и лежала на протертом и заново смазанном столе. Интересно, эта седовласая толстуха, сметая пыль, обогнула ее или же осторожно подняла, протерла под ней стол, намазала полиролем и положила обратно с такой же точностью, как рефери кладет на место бильярдный шар? Вот она, бумажка.

«Похоже, я обязан вам жизнью».

Эта мысль привела меня в чувство, словно школьный звонок. Я обязан ему жизнью, ни больше ни меньше. Типичная история из детской книжки.

— Я тебе обязан жизнью, старина.

— Все в порядке, дружище. Не о чем говорить.

— У тебя сломана рука, старина.

— Не правая, дружище.

Снова та же дешевая комедия.

Ладно, вот лежит бумажка. Я отвернулся от нее и углубился в размышления о самом себе. Уилфрид Баркли не вписывается ни в чью историю приключений, только в пародию на нее — и то не как герой или младший приятель героя, которому тот покровительствует, а как эпизодический носитель зла, введенный в повествование лишь для того, чтобы показать: в конечном счете порок наказан, а добродетель торжествует. С ним расправляются одной левой. Уилфрид Баркли уползает, как побитый щенок, придерживая сломанную челюсть и вынашивая планы гнусной мести. Не настолько он глуп, чтобы подписать такую бумагу. Он прихватит жену и смоется.

Смоется!

А жена-то зачем? Жены есть везде. И вообще, разве я обманул самого себя? Разве она подставлялась святому Уилфриду? Осторожно! Я сходил с ума? Рик сходил с ума? Иногда его взгляд тяжелел, белки сверкали и казалось, что он вот-вот взорвется. Для психиатра он представлял определенный интерес. К черту изучение этого персонажа. Его волосня… да он просто отвратителен. Дразнить носорога и то меньше риска. Это же сумасшедший дом, а Уилфрид Баркли, святой Уилфрид, более не персонаж детской книжки, немножко займется левитацией-гравитацией. Он не будет раскланиваться, а просто исчезнет, съедет фуникулером — и поминай как звали!

Как только я принял решение, на душе у меня стало легко и весело. До сих пор я не имел представления, что такое плохая компания. Я нашел управляющего и узнал, что Таккеры отправились на прогулку. Я тут же распрощался. После шока мне необходимо одиночество, пояснил я. Хотя я заплатил за неделю, уехать нужно немедленно. (Я пообещал ему компенсацию — сказал, что расхвалю до небес его самого и отель в книге! И делаю это сейчас, хотя прошло уж не помню сколько лет, возвращаю этот долг. Отель «Фельзенблик» в Вайсвальде, Швейцария, очень удобен, из него открывается великолепный вид, а падать оттуда неимоверно страшно. Майор Адольф Кауфман, теперь, наверное, он уже генерал в отставке, ненавязчив и молчалив.) Толстуха уложила мои вещи и отнесла чемоданы на фуникулер, и в три часа я отправился вниз. Так я исчез, оставив адрес для переправки корреспонденции: отель, Акурейри, Исландия. Три часа спустя я уже летел во Флоренцию, к новой прокатной машине. Рано вечером я сидел за рулем на своей родине — автостраде — в Апеннинах. Я спокойно смотрел на проносившиеся мимо ландшафты. Ночь я провел в роскошном отеле недалеко от Ла-Ротонды. Припоминаю, с какой радостью и чувством свободы я распахнул окно, рассматривая величественные тени и сочиняя совершенно неправдоподобные диалоги между мистером и миссис Рик.

— Там здоровенная дыра в крыше, мил.

— Наверное, от бомбы, мил.

Я снова был самим собой. И спал спокойно.

Утром я не то чтобы беспокоился, но немного волновался. В конце концов, Ла-Ротонда — не менее людное место, чем Пиккадилли или Таймс-сквер, где, как говорится, встретишь кого угодно, если стоять достаточно долго. Проще говоря, там ходит очень много народу. Если Рик и Мэри-Лу потеряли след — даже Рику хватит ума не лететь в Исландию, — то самым вероятным местом кажется Рим. Поехали в Рим! И он отправится туда. Разве он не говорил, что Мэри-Лу просто обязана увидеть Рим и Дублин? От этой догадки у меня перехватило дыхание. Где гарантия, что она еще не посетила Рим или, если посетила, не захочет побывать еще раз? Я сидел за очередным чугунным столиком на Пьяцца Навона, и тут, как говорится, у меня оборвалось сердце. Нет, я не увидел Мэри-Лу, я увидел Рика. Точно так же, как чуть не встречал Элизабет в те давние дни, когда это меня еще волновало. Иначе говоря, я не могу сказать, что действительно разглядел Рика. Но я вскочил так стремительно, что расплескал бы кофе, если бы я его уже не выпил.

— Господи!

Это было вполне возможно. Они могли уехать сразу после прогулки, а потом улететь из Цюриха в Рим в тот же вечер, или ночью, или следующим утром. На шоссе я буду в большей безопасности. Я не видел. Я вспоминал с абсолютной точностью. Но это была не та память, что всплывает, как говорится, из глубин. Это скорее был сдвиг во времени, или как бы щелчок, с которым один слайд сменяется другим, чтобы затем вернуть первый. В какой-то момент я задумался и решил, что Рик обладает не более чем методичностью и упорством. Он не призрак, приносящий несчастье. Он не сверхъестественное существо, способное мгновенно переноситься и пребывать в разных местах. Он был там, на Пьяцца Навона! Просто рассматривал фонтан, пытаясь определить мифологические реки19. Он как раз отворачивался, засовывая свою крохотную камеру под манжету просторного свитера. Я не видел перёд этого свитера с вышитым «АСТРОХАМ», но начало буквы «А» определенно бросалось в глаза. Более того, еще не прошло двух суток с тех пор, как я зарывался носом в отвратительное тепло этого самого свитера, когда он тащил меня на закорках с той чертовой горной тропы. Я сразу опознал и свитер, и здоровенные ботинки, и волосы, весьма длинные, как и приличествует серьезному филологу. Он ушел, исчез в улочке по противоположную сторону от кафе. Если бы я еще не избавился от эйфории по случаю бегства из плена, я бы вскочил и побежал еще до его исчезновения. Или выследил бы его до отеля, где возлежит нематериальное золотое облако очарования.

Я поднялся, бросил деньги на столик и поспешно ушел, настороженно посматривая во все стороны, благодаря чему успел заметить, с какой непостижимой скоростью невесть откуда взявшийся бродяга увел со столика мои деньги, прежде чем до них добрался официант. Я все время убеждал себя, что не ошибся — не мог ошибиться. О да, я запомнил покатые плечи Рика, брюки, сшитые явно из мерного лоскута, и ботинки на неимоверно толстой подошве, с помощью которой туристы блюдут дистанцию между собой и землей, по которой ступают. Да. Если бы я не искал уединения, я мог бы даже столкнуться с ним лицом к лицу. Тут до меня дошло, что мое субъективное ощущение безопасности на Рика не распространяется. Он-то мог видеть меня независимо от того, видел я его или нет. Или у меня развились способности хамелеона? Выделялся ли я на фоне чугунного стола или выступа каменной стены?

Темные очки! Вот почему меня не беспокоит утреннее солнце! Я их купил рядом с отелем, когда вышел на прогулку. Они закрывали все лицо, кроме бороды, а бород в Риме, что васильков в поле. Меня не отличишь от профессионала, занимающегося супружескими изменами, или шпионажем, или магазинными кражами; и тут, напуганный воспоминаниями о Рике, я вспомнил, что оставил их на чугунном столе. Том самом круглом чугунном столе. Сначала мне показалось слишком опасным возвращаться на Навону за очками, но я все же решился, осторожно прокрался туда, как профессиональный джентльмен удачи, и выглянул из-за угла. Да, темные очки исчезли. Видимо, там прогулялся еще один бродяга.

Я очень расстроился, к полудню отбыл из отеля (оставив адрес: отель «Конфедерат», Роанок, штат Виргиния) и мчал по автостраде в направлении, которое, как я рассчитывал, сбило бы с толку любого преследователя. Я направился на восток, надеясь, что удастся скрыться на проселках.

Но если это не было совпадением, то как, черт возьми, Рик дознался? Если бы он опирался на показания свидетелей, то сейчас должен был бы находиться на пути в Исландию. Правду-то я никому не сказал. Таможеннику было все равно, этот молодой человек взял паспорт и закрыл его, не заглядывая — а может, это он делал нарочно, чтобы обмануть меня мнимым равнодушием?

Тут я сбавил скорость, съехал на обочину и выключил двигатель. Я сказал себе: Уилфрид Баркли, ты еще в шоке. Тебе надо было выждать пару дней. Мэри-Лу должна была увидеть Рим и Дублин. Они осмотрели бы Рим, возможно, сожалея, что старина Уилф исчез столь необъяснимым образом, но ведь он не просто англичанин, он еще и писатель. Сложи два и два, Мэри-Лу, и тебе станет совершенно понятно, куда направиться. Вспомните хотя бы Шелли и Ноэла Коуарда20. Нет, мил, не вместе, порознь. Мил, ты же специализировалась по английской литературе, ты была моей любимой студенткой, не-а, ты, как выражается старина Уилф, морочишь мне голову. Нет, скажет он, ты входишь в мои верхние пределы с намерением напустить туману. Ха-ха. Ха-ха-ха-ха. Ха-ха. Ха-ха. Ха-ха. Ха-ха. Но что скажет мистер Холидей? С этой точки зрения поведение Уилфа явно неадекватно. В конце концов, мы просто хотели кое-что узнать о его прошлом, особенно жареные кусочки, отдельные правонарушения, не говоря уже о том, что он бессчетное множество раз выставлял себя идиотом, отчего теперь просто дергается. Он не имеет права скрывать это, мил. Почему нам не подкормиться на нем?