Читаем без скачивания Том 31. Тайная жизнь чисел. Любопытные разделы математики - Хоакин Наварро

Лаплас умер благородным человеком: после свержения Наполеона он перешел на сторону бурбонов и получил титул маркиза де Лапласа.

Физик и математик Андре Мари Ампер (1775–1836) был одним из первооткрывателей электромагнетизма. В память о нем названа единица силы тока — ампер. Известно также, что этот несколько забывчивый человек полностью соответствовал стереотипу о рассеянном ученом. Однажды Ампер вступил в оживленную дискуссию с посетителем Коллеж де Франс, не понимая, что неизвестного ему господина, с которым он так жарко спорил, звали Наполеон Бонапарт.

Как-то раз Ампер, едучи в наемном экипаже, испытал прилив вдохновения и, не теряя ни минуты, записал свои мысли, чтобы не забыть их. Но Ампер забыл, где именно он их записал, и никак не мог найти своих заметок. Методом исключения он пришел к очевидному выводу: заметки были сделаны не на клочке бумаги, а на самом экипаже, который все это время по-прежнему ездил по городу, и его хозяин даже не подозревал, что вместе с пассажирами везет сокровенные тайны науки. У Ампера оставался единственный выход: осмотреть все конные экипажи. И в конце концов, он нашел потерянные записи.

Так, правда на латыни — Princeps mathematicorum, — современники называли Карла Фридриха Гаусса (1777–1855), одного из величайших ученых, в честь которого названы астероид и кратер на Луне. Его портрет бесчисленное количество раз изображался на почтовых марках и даже украшал собой банкноты. Гаусс был настоящим сыном своей эпохи: он происходил из скромной семьи, был вундеркиндом, отличался невероятным умом и вряд ли был хорошим семьянином. К примеру, он бил сыновей палкой и запрещал им изучать науки, чтобы они не запятнали безупречную репутацию фамилии Гаусс. А когда ученому сообщили, что его жена находится при смерти, он ответил: «Одну минуту, дайте закончить работу».

Английский математик Джон Вильсон (1741–1793), ознакомившись с трудами арабских авторов, предположил, что

но никак не мог доказать свою гипотезу. В итоге он заявил, что для доказательства потребуется ввести новую нотацию теории чисел. Первое доказательство нашел Лагранж, однако Гаусс показал, что

Это намного более общий результат, чем тот, что искал Вильсон. Но гораздо удивительнее то, что Гаусс получил его всего за несколько минут, только ознакомившись с гипотезой. Он весьма едко отозвался о попытках Вильсона доказать гипотезу: «Вильсону требовалась не новая нотация, а некоторое представление, о чем идет речь».

Доказательства Гаусса всегда были безупречными, а порой — и совершенно оригинальными. Ученый скрывал источники своего вдохновения и не описывал, каким путем пришел к теоремам. Нильс Хенрик Абель говорил, что Гаусс напоминает ему лису, заметающую следы хвостом.

Появлением гиперболической геометрии, одной из неевклидовых геометрий, мы обязаны русскому ученому Николаю Лобачевскому (1792–1856). В 1972 году в знак признания заслуг именем этого геометра был назван астероид.

Лобачевский был образцовым и трудолюбивым чиновником. Он занял пост преподавателя математики в Казанском университете, а затем, сам того не желая, получал всё новые и новые должности либо по болезни третьих лиц, либо по решению администрации. В одно и то же время он преподавал, заведовал музеем, библиотекой и университетской обсерваторией, а также исполнял обязанности инспектора. Неудивительно, что в конечном итоге Лобачевский оказался на посту ректора университета.

Рассказывают, что он всегда принимал решения без колебаний и лично участвовал во всем. Не было занятия, которое казалось ему недостойным его высокого поста: ученый спокойно мог взять тряпку и почистить музейные экспонаты. Как-то раз знатный посетитель — по некоторым источникам, дипломат, — войдя в здание университета, попросил консьержа, с головой погруженного в дела, провести для него экскурсию. К удивлению посетителя, консьерж проявил не только прекрасные манеры, но и невероятную осведомленность. Гость был настолько впечатлен, что попытался дать ему чаевых, но, к его удивлению, служитель оскорбленно отказался.

Должно быть, вы уже догадались, что консьержем был не кто иной, как Николай Лобачевский, ректор университета. Вскоре посетитель попал на официальный прием и, к своему стыду, обнаружил, что мнимый консьерж был главой университета — он находился в числе приглашенных и был одет по всем правилам этикета.

Увы, усердие Лобачевского и его вклад в науку не были оценены: когда у пожилого ученого, одного из лучших геометров мира, начало портиться зрение, Сенат отстранил его от руководства университетом. Лобачевский умер в нищете, слепой, смещенный со всех постов.

Но и на этом его злоключения не закончились — много лет спустя американцы также сыграли над ученым злую шутку. В далеких Соединенных Штатах певец-юморист Том Аерер посвятил Лобачевскому один из самых известных хитов, в котором математик представлен не в самом выгодном свете. Похоже, чтобы избежать подобных неприятностей, нужно быть прежде всего хорошим чиновником.

Николай Иванович Лобачевский.

Когда вместе сходятся математическая логика и немецкое упрямство, можно ожидать чего угодно. Фердинанд Хасслер (1770–1843) был геометром и топографом швейцарского происхождения и отличался такой честностью и прямотой, что стал героем следующей истории. Хасслеру предложили эмигрировать в США и занять должность в престижной Военной академии США в Вест-Пойнте. Как-то раз его пригласил к себе казначей, который, по всей видимости, заботился об экономии государственных средств, и сказал: «Ваше жалованье следует урезать — сам государственный секретарь получает почти столько же, сколько и вы». «Конечно, — последовал ответ. — Но президент США, если пожелает, может назначить государственным секретарем кого угодно, хотя бы вас, но ни вы, ни кто-либо еще не сможет заменить Хасслера». На этом разговор был окончен. Хасслер продолжал получать значительное жалование, а казначей, разумеется, так и не был назначен на должность госсекретаря.

Превосходный геометр и специалист по математическому анализу Мишель Шаль (1793–1880) однажды оказался одурачен, как простофиля.

В 1867 году он с гордостью представил Академии наук несколько писем Паскаля, в которых убедительно доказывалось, что закон всемирного тяготения Ньютона намного раньше был открыт французским гением. Выступление Шаля произвело эффект разорвавшейся бомбы. Европейцы наконец нанесли смертельный удар англичанам!

Шаль приобрел письма — как позже и другие крайне любопытные документы — у некоего Дени Врэн-Люка. К примеру, последний продал Шалю несколько ящиков с письмами Юлия Цезаря Верцингеториксу и Клеопатре, письма Александра Македонского Аристотелю и даже письмо Марии Магдалены Лазарю. В общей сложности Шаль отдал Врэн-Люка почти 140 тысяч франков.

Большая часть писем была написана на обычной бумаге и на французском языке — одно это могло бы заставить покупателя усомниться в их подлинности. Однако, как гласит английская пословица, хуже всякого глухого тот, кто не хочет слышать, и Шаль, блестящий математик, не применил в повседневной жизни те же строгие критерии, какими пользовался в мире науки.

Джеймс Джозеф Сильвестр (1814–1897) был английским математиком и любителем головоломок. Многие годы он преподавал в США, в Университете Джона Хопкинса, и сделал большой вклад в развитие математики Нового Света, однако в математическом мире он известен прежде всего как неразлучный коллега Артура Кэли (1821–1895). Небрежное отношение Сильвестра к тому, что доказано, а что — нет, вошло в пословицу. Одно из утверждений, которое он возвел в ранг теоремы, Дерфи даже назвал абсурдным.

Сильвестр обладал горячим нравом и отличался оригинальностью. В 1858 году, в то же время, когда на сцену вышел Чарльз Дарвин и его «Происхождение видов», Сильвестр опубликовал в журнале Philosophical Magazine статью, которая должна была вызвать скандал в викторианском обществе.

Статья называлась «On the Problem of the Virgins and the General Theory of Compound Partition» («О задаче о невинных девушках и общей теории составного разделения»), но, несмотря на это название, в работе не содержалось ничего провокационного. Невинные девушки, которым была посвящена статья, имели отношение исключительно к математической задаче. Она заключалась в решении системы из двух уравнений на поле натуральных чисел. Эта задача относится к непростой дисциплине под названием «комбинаторная алгебра», в частности к теории разбиений. Содержание подобных провокационных статей в 1858 году вызывало у читателей улыбку.