Читаем без скачивания Поединок над Пухотью - Александр Коноплин

Обо всем этом мог бы поведать своим подчиненным сержант Стрекалов, но, во-первых, у него на это не оставалось времени, во-вторых, он не любил громких фраз. Для него служба в разведке была просто трудной работой. То, что в его группу "сунули" Сергея Карцева, его не на шутку тревожило. Кто не был в поиске, тот не знает, каково приходится разведчику, когда сзади плетется недотепа, которому то и дело требуется нянька. В то же время Стрекалов понимал, что переводчики в армии не валяются. Старшина Очкас, например, - он тогда еще был сержантом - несколько раз ходил на задание с пожилым человеком - учителем по профессии. Случалось Очкасу на спине приносить обратно своего переводчика - не выдерживал тот длинных переходов, - и он очень горевал, когда учителя взяли в штаб дивизии.

До некоторой степени мирило Сашку с Карцевым еще одно обстоятельство: умел студент в нужный момент находить точные слова, после которых все становилось на свои места.

Как-то Сашка спросил, как ему это удается. Студент глянул на него, протер очки и ответил:

- Это за меня логика делает. Наука такая есть.

"Одолеть бы мне эту науку, - подумал Сашка, - я бы давно в командиры взвода вышел..."

В последний раз пришлось Стрекалову побывать в штабе вечером - вызвали для встречи с корреспондентом фронтовой газеты "За Отчизну!"

То, что корреспондент оказался девушкой, Сашку неожиданно развеселило. Молоденькая, светловолосая, она сидела за столом и во все глаза смотрела на Стрекалова.

- Вам и раньше приходилось ходить в разведку? - задала она первый вопрос и замерла, подняв авторучку, приготовившись занести на бумагу Сашкины слова.

- Сотни раз, - не моргнув глазом, охотно сообщил Сашка.

Корреспондент что-то записала в блокнот.

- Судя по всему, для вас это дело привычное?

- Угу.

- Расскажите, с каким заданием вас посылают сейчас? Стрекалов удивленно поднял брови.

- Разве вас не предупредили, что рассказывать об этом я не имею права?

- Это так, - подтвердил начальник штаба майор Покровский, - вот уж когда вернется...

- Извините... - Она покраснела. - Тогда расскажите, что вы чувствуете каждый раз, когда идете в очередную разведку. Чувствуете ли вы особый прилив сил, вдохновения, что ли?.. Не кажется ли вам, что в этот момент за вами следит... вся страна?

- Чувствует, - поспешил заверить ее Покровский. - Все он, конечно, чувствует, только не всегда может это выразить.

Девушка снова что-то записала.

- Ну а в личном? - спросила она уже уверенней, взглянув на Сашку.

- Что в личном? - спросил он.

- У вас есть дети?

- Думаю, что нет.

Девушка перестала писать и даже немного откинулась назад.

- То есть как это, думаете? Вы что, не знаете? - Сашка молчал. - А, понимаю! У вас, может быть, родился сын или дочь, а вы об этом не успели узнать. - Она торопливо и радостно принялась нанизывать строчку за строчкой. Покровский укоризненно покачал головой.

- Ну вот, теперь вам легче будет сказать мне, что вы чувствуете, вспоминая свою семью... - Она сложила руки в кулачки и прижала их к груди. - Вы не удивляйтесь, но нам, то есть газете, это очень важно знать!

- В личном плане я ничего чувствовать не могу, - сказал Сашка, - не положено.

Майор крякнул от досады и отвернулся.

- Я понимаю... - Трофейная авторучка отказывалась служить. То ли в ней кончились чернила, то ли девушка в волнении открутила не то. - Здесь много всяких тайн, но ведь личные чувства воина - это же не военная тайна! Об этом же можно! - Она с мольбой взглянула на Сашку. - Ну, пожалуйста, хоть что-нибудь! Видите ли, у нас редактор... Ему вынь да положь очерк о разведчиках, а у меня без лирики не получается... - Она склонила голову и стала рисовать на бумаге квадратик. - И вообще, я в газете вторую неделю.

Покровский присел на скамейку.

- А до газеты где служила? Или, может, прямо с гражданки?

- Нет, до газеты я в политотделе работала. А туда прямо из института. Только начала привыкать, а тут: "Вы нужны в газете..."

Металлический колпачок авторучки звякнул, покатился и исчез под столом. Девушка поспешно нырнула за ним и здесь встретила Сашку.

- Знаете, я понял, что я чувствую, - шепнул сержант, в темноте ловко схватив ее тонкое запястье, - я чувствую, что полюбил вас с первого взгляда. Если вернусь живым...

- Пустите руку! - попросила она.

- Обещайте, что выйдете за меня замуж!

- Вы что, не нашли более подходящего места для объяснения?

- Не нашел. При свете я краснею.

- Что-то не заметила... Да пустите же меня! Ах!

- Ну что, нашли? - как-то уж слишком заботливо спросил Покровский, заглядывая под стол. - Ну-ка, Ошурков, посвети им фонариком!

- Спасибо, не надо, - испуганно ответила девушка, встала, скомкала исписанные листы, сунула блокнот в карман.

- У меня все, товарищ майор, разрешите идти? - Лицо ее пылало.

- Как, уже? - удивился начштаба. - А я слышал, будто все корреспонденты ужасно надоедливые люди. Простите великодушно...

- Значит, не все... Разрешите идти?

- Ну что вы заладили, идти да идти! Оставайтесь, чайку попейте. Я вас вареньем угощу. Клубничным.

3* 67

- Спасибо, меня машина ждет.

- Подождет, ничего не случится. Ошурков, неси чай!

Длинный нескладный Ошурков в помятой, кое-как заправленной под ремень гимнастерке принес большой алюминиевый чайник и две кружки. Потом снова нырнул в угол, занавешенный плащ-палаткой, и появился, держа в руках двухлитровую стеклянную банку, завязанную чистой белой тряпочкой.

- Вот, всё тут...

- Ты что, не видишь? Три кружки! - сказал, не слушая его, начштаба. Садись и ты, сержант. Наверное, давненько домашнего варенья не пробовал.

- Так точно, товарищ майор, - согласился Стрекалов, - третий год казенное варенье едим, надоело.

Майор добродушно засмеялся, едва заметная улыбка тронула губы девушки. Она все еще стояла возле двери, только теперь слегка прислонилась к косяку. Майор взял ее за руку, усадил за стол.

- Нечасто и нашему брату приходится вот так, по-домашнему... Ошурков, а колбаса где? Ты что же, а? Сам недошурупил?

- Я-то дошурупил, - сказал, выходя из-за плащ-палатки Ошурков, - да только нету ничего. Одна казенная питания осталась. Был давеча шматок сала, так вы его тому беженцу отдать приказали.

- Да, верно! - подумав, сказал майор. - Такой, понимаете, забавный парнишка. "Я, - говорит, - товарищ красный командир, скоро сам немца бить стану, только вот на ноги поднимусь. Отощал малость..."

Несговорчивый Ошурков все-таки сжалился и принес немного домашней, пахнущей чесноком бараньей колбасы, сдобных сухарей, козьего сыру и, главное, шоколадных конфет. Девушка-корреспондент понемногу оттаяла, оживилась, глаза ее подобрели. Обхватив кружку обеими руками, она дула в нее, близко поднося к лицу, и от этого на ее коротком, чуть вздернутом носу появились капельки пота. На Стрекалова она больше не взглянула ни разу, зато он не спускал с нее глаз. Ему нравилось, как она держит кружку, как пьет - беззвучно и незаметно, - как откусывает от конфеты крошечные кусочки мелкими и белыми как снег зубами.