Читаем без скачивания Муха против ЦРУ - Евгений Некрасов

— Но ведь не согласился же, — заметила Маша.

— Привык, — пожала плечами Кэтрин. — Ему пятьдесят лет, подумать страшно! В таком возрасте уже ничего не меняют. Сколько я себя помню, он бреется одним задрипанным станочком и душится «Тройным» одеколоном. И Америке жили — и то «Тройным». Специально просил знакомых привезти из России.

— Чем эта фирма торгует? — спросила Маша.

— Мамина? Нижним бельем. Есть совершенно обалденное. Представляешь, трусики за пятьсот баксов? Резинка, тесемка и вот такусенький кусочек кружев, — двумя пальцами показала Кэтрин.

— Я, кажется, понимаю, почему твой папа туда не пошел, — сказала Маша. — Сейчас он Родину защищает, а там бы стерег кружевные трусики.

Кэт не заметила иронии:

— Вот-вот, он так и говорит: «Есть такая профессия — Родину защищать». Только это из кино, а по жизни каждая работа стоит столько, сколько за нее платят. Если платят мало, значит, и работа не очень нужна.

— А если наоборот? — спросила Маша. — Если умным и честным людям стыдно караулить женские трусы? Хозяин фирмы и так старается, и сяк, уже и зарплату взвинтил до небес, а умные и честные все равно не идут?

— Это почему?

— И правда, почему бы это? Дураки! Счастья своего не понимают, — делано удивилась Маша.

Кэтрин запыхтела и наморщила лоб, готовя достойный ответ. И вдруг что-то мокро шлепнуло по стеклу, как будто с улицы запустили в окно тряпкой. У Кэтрин задрожали губы.

— Алентьева, ты будешь смеяться, — дребезжащим голосом выдавила она, — НО ТОЛЬКО ЧТО В ОКНО КТО-ТО ЗАГЛЯНУЛ!

Маша сразу ей поверила. Такой испуг не сыграешь.

— А сейчас? Смотрит еще? — боясь обернуться, спросила она.

— Уже нет, — прошептала Кэтрин. — Он заглянул, шлепнул по стеклу и пропал. Я только глаза рассмотрела. Вот такие, — показала она, сложив пальцы кружком.

— Третий этаж, — сказала Маша, прекрасно понимая, что вора это не остановит. Не остановило же днем, когда он украл ноутбук. — Ну что, посмотрим?

Кэтрин мялась:

— А может, маму позовем? И Эдика…

Маша даже не улыбнулась, ей самой было жутко.

«Три-четыре!» — скомандовала она себе и кинулась к окну.

Небо было черным-черно. В синюшном свете фонаря метался под напорами ветра старый клен. Сорванные листья с него летели фонтаном. А ветер нажимал так, что клену некуда было деться. Казалось, еще немного, и он убежит прятаться в тихое место, перебирая вырванными из земли корнями. Маша прислонилась лбом к холодному стеклу, стараясь заглянуть под самое окно.

— Никого. Это, наверное, листья ветром швырнуло.

Ветер ненадолго ослабил напор, клен выпрямился, и вдруг…

Шмяк! С тем же мокрым звуком что-то шлепнулось в стекло.

— Ты видела?! — охнула Кэтрин.

— Не успела рассмотреть, — призналась Маша. — Белое что-то. И маленькое. Точно не человек… Сейчас поймаем, — решила она и стала открывать окно.

— Страшно, — вздохнула Кэт.

— Все равно надо поймать эту штуку, — сказала Маша. — Слышала, как бьется? Ветер дунет посильнее, и она стекла раскокает.

Маша распахнула окно, и лицо ей обдало дождем, как из шланга. Подоконник сразу же залило, с него закапало на пол.

— Неси тряпки, — скомандовала она сопернице. Кэтрин, получив задание, перестала бояться. Порхая вокруг Маши, она вытирала, выжимала, сооружала тряпочный барьер, чтобы не лило на пол.

— Маш, ты что-нибудь видишь?

— Пока нет.

Щурясь от дождя, Маша всматривалась в крону согнутого ветром клена. Листья кипели. Иногда в их желто-зеленой массе мелькало что-то постороннее. Один раз Маша ясно разглядела натянутую белую веревку. Кажется, она поняла, в чем дело: ветер сгибал дерево, а в момент затишья оно распрямлялось и как на удочке забрасывало непонятную штуку в окно.

Оставалось ждать, когда ветер ослабит напор. По направлению веревки Маша прикинула, что штука прилетит слева, и встала поудобнее.

И все-таки она прозевала нужный момент. Из темноты вдруг возникло белое пятно. Самое жуткое — Кэт не обозналась, на нем действительно блестели остекленевшие круглые глаза. Но это Маша осознала позже, а тогда вскинула руки, защищая лицо, почувствовала удар и что-то схватила. На ощупь это напоминало выстиранный шарф. Секунду Маша удерживала это, но клен опять согнулся и вырвал добычу.

— Я видела! — упавшим голосом прошептала Кэтрин. — Я видела!

Маша разжала мокрые пальцы. К ним прилипло несколько волосков белой шерсти.

— Клёпочка! — догадалась она.

Глава XX

Жуткая улика

Повешенную кошку поймали, вынули из петли и, подумав, бросили под клен: хозяйка с утра найдет. Маша держала веревку, чувствуя, как упругие ветки рвут ее из рук.

— Улика, — поняла Кэтрин. — Все равно отпускай, надо же закрыть окно. Завтра перед школой залезем на дерево и отвяжем.

— Нет, давай отрежем кусок. Мало ли.

Кэтрин сняла со стены один из ножей Сергейчика и полоснула по веревке. Хлестнула ветка, и обрезок сразу же затерялся в листве, а кусок веревки с петлей остался у Маши.

Закрыли окно, вытерли лужи и стали рассматривать находку.

— Узел обычный, — заметила Кэтрин. — Жалко. Если бы морской, то можно было бы искать моряка… А ты думаешь, что веревка воровская?

— Наверняка. Прикинь: она толстая — человека выдержит — и новая. Ее же покупали не для того, чтобы кошек вешать!

— А для чего?

Вопрос показался Маше наивным.

— Чтобы на дерево влезть, для чего ж еще!

Кэтрин улыбнулась. Не так она была проста:

— Чтобы влезть на дерево по веревке, надо сначала влезть без веревки и там ее привязать. Какой смысл?

— Может, спускаться? По веревке съехать быстрее, чем слезать по веткам… — Маша чувствовала, что ее догадка верная, но неполная. По веревке, по веткам… Да пускай вор хоть с парашютом прыгал — такие подробности не важны, пока неясно главное: как он попал в квартиру?

Маша подошла к окну и еще раз посмотрела на клен.

Ветер гнул его в дугу. Верхушка была слишком тонкая, чтобы выдержать человека. Не зря все считали, что по клену невозможно влезть в окно. И все же кто-то влез, он оставил вещественное доказательство: веревку с петлей. Конечно, можно считать, что веревка сама по себе, а кража сама по себе. Хулиган вешал кошку под окном у Сергейчика, и примерно в то же время вор «обслуживал» квартиру с другой стороны, войдя через дверь. Только Маше что-то не верилось в такое совпадение.

Она рассмотрела подоконник — ничего особенного: краска местами облупилась, но в квартире давно не делали ремонт. Взяла фонарик и посветила на подоконник снизу. Есть! Свежая царапина, глубокая, до дерева! Нашелся последний кусочек головоломки, и все стало ясно.

Вор залез на старый клен, забросил на подоконник веревку с крюком и по ней перебрался в комнату. Когда он тем же манером вылезал обратно, ему подвернулась домашняя Клёпа. Может быть, она залезла на дерево, испугавшись собаки, и сама пошла в руки к человеку… Урок недоверия к людям был быстрым, жестоким и бесполезным, потому что Клёпа уже никогда не сможет им воспользоваться. Наверное, довольный своей подлостью вор хихикал, представляя, что почувствуют обворованные люди и Клёпина хозяйка, увидев на дереве такой «привет».

Оставалась одна подробность, которая сбила с толку Сергейчика и всех остальных.

— Кэт, а сколько весит Эдик? — проверяя себя, спросила Маша.

— Примерно как я, а что?

— Он тебя валит на пол?

— Редко, если только зазеваюсь.

— А тетю Иру?

— Пробует.

— Но повалить не может?!

Кэтрин широко распахнула глаза — поняла, в чем дело.

— А ты говорила, что Эдька вора повалил… ЗНАЧИТ, ВОР МАЛЕНЬКИЙ!.. Лилипут из цирка!

— Ну почему лилипут?! Просто маленький гаденыш, — сказала Маша, не подозревая, что у вора уже есть псевдоним, присвоенный отставным майором Зайцевым.

С этого момента два расследования пошли параллельно. Как часто бывает в тайных схватках разведок, противники не знали друг о друге и во многом действовали вслепую.

Меньше всех знал отставной майор милиции Зайцев. Он честно пытался выследить Нехорошего мальчика, не подозревая, что за эту работу платит американский резидент.

Направлявший его Роберт Бистрофф хотел заполучить десятилетнего воришку с его способностью лазать в форточки. Резидент не догадывался, что главный приз в охоте за Нехорошим мальчиком уже добыт и ждет победителя.

Тетя Ира, Кэт и Маша, кто лучше, кто хуже, понимали, чем грозит потеря ноутбука с программой.

И только двое — Сергейчик и Дед — знали настоящую цену победы или поражения в схватке. Они могли бы примерно подсчитать ее в сорванных погонах, тюремных сроках, людских жизнях и миллиардах долларов. Но сейчас вокруг них было слишком много народу, чтобы говорить на такую щекотливую тему. Вместе с десятком других военных полковник и генерал пережидали дождь в блиндаже на подмосковном полигоне. Жевали подмокшие бутерброды, рассматривали пробитые мишени. Дед отстрелялся неважно, а Сергейчик просто чудовищно, потому что голова у него была занята совсем не стрельбой.