Читаем без скачивания Сердце Сокола (СИ) - Герасимова Галина Васильевна "oginen"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Малыш радостно убежал в свою комнату, а мы с мужем остались в коридоре.
— Ты его балуешь, — недовольно заметил Финист.
— Его дедушку вчера чуть не убили. Он сам учится целыми днями. Дай ему хоть немного побыть ребенком! — вспылила я, резко разворачиваясь и возвращаясь в свою комнату. Томик с легендами, который я привезла из дома, лежал на столике у кровати.
Когда я вернулась, Финиста в коридоре уже не было. Бежать искать его я не собиралась. Перебесится и успокоится. А то удумал устраивать дома казарму! Нет уж, я такого допускать не собиралась. О том, какими капризными бывают маленькие дети, я прекрасно знала на примере Алёнушки, и Алу было далеко до такого безобразия.
Без труда найдя дверь в детскую — она единственная была декорирована резным узором в виде кленовых листьев — я постучала и зашла. Мальчик сидел на кровати, обняв тряпичного воина с деревянным мечом, и выжидающе посмотрел на меня. Улыбнувшись, я подтащила поближе стул и, открыв книгу, негромко начала читать.
Уснул Ал, только дослушав первую историю до конца. Я видела, что местами ему было откровенно скучно, и, что бы как-то разнообразить, на ходу добавляла приключения из прочитанных ранее книг. В такие моменты он просыпался, воодушевлённо смотрел на меня, а после снова начинал клевать носом. Когда малыш, наконец, уснул, я подоткнула одеяло и, задув свечу, вышла из комнаты.
А в гостиной меня ждал сюрприз. В кресле, бесцеремонно поджав под себя ноги в мягких брючках из кожи и оставив сапоги валяться на полу, сидела светловолосая красавица и что-то чиркала на листе бумаги. Длинная челка то и дело падала ей на глаза, мешая, и она сдувала её или пыталась заправить за уши, но упрямые пряди лезли в лицо. Рукава белоснежной блузы были безнадежно перепачканы в чернилах, и черное пятно краски застыло на щеке, демонстрируя, насколько девушка увлеклась письмом.
— Василиса! — негромко позвала я, всё ещё не веря, что вижу сестру. Она же вскинула голову, посмотрела на меня — и кинулась обниматься.
— Ну, хватит, хватит! Ты бы хоть руки помыла сначала! — рассмеялась я, понимая, что всё равно поздно. Василиса успела заляпать моё платье грязными от чернил руками. Хорошо, что оно было довольно пестрое, сразу пятен и не разглядишь.
— Ладушка, как же я рада тебя видеть! — сестра закружила меня по комнате, вовлекая в безумный танец. Со стороны мы, небось, напоминали зайца и медведя — рядом с тонкой, как тростинка, сестрой я чувствовала себя особо неуклюжей.
— Ты же на учебе должна быть. Что тут делаешь? — опомнилась я, когда первая радость от встречи прошла.
— Какая учеба, когда весь город гудит о нападении на Кощея? Я как узнала, что ты теперь его сноха, так сюда и примчалась. Испугалась, вдруг с тобой что-то случилось!
— Да кому я нужна? — отмахнулась я, а сестра нахмурилась.
— Много кому, — неожиданно серьезно ответила она и прижала руки к груди. — Ты ведь знаешь, кто ты?
— А ты давно ли знаешь? — вопросом на вопрос ответила я, и Василиса потупила синие глазки.
— С прошлого года. Ты не думай, я никому не рассказывала. И от тебя скрывать не собиралась. Просто хотела убедиться.
— Ох, Василиса, кто бы меня убедил, — тут я рассказала сестричке о своих опасениях. О том, что силы колдовской я не чувствовала, и оттого казалось мне, будто вожу всех вокруг за нос. Василиса выслушала меня внимательно, а затем задумалась, по привычке пожевывая нижнюю губу.
— Скажу честно — магия в тебе есть, это любому колдуну невооруженным взглядом видно. Помнишь, как ты Мурку с того света вытащила? Три года назад, когда её собаки чуть не сгрызли, а ты полночи выхаживала? Мне тогда странным показалось, что на ней раны как по колдовству зажили…
Я покачала головой. Про кошку я помнила смутно, так как в то лето слегла с тяжелейшей лихорадкой и сама чуть не отправилась к праотцам.
Василиса вздохнула.
— Я бы тебе рассказала, как нас учат, да только не подойдет шептунам такая методика. Тебе бы настоящего мастера найти, который и научить сможет, и тайны шептунов раскрыть. Знаю я одного такого, но он отшельник, каких поискать. И характер у него презлющий. Правда, тебя может принять в ученицы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— С чего бы? — удивилась я.
— Он наставником твоего мужа был. Финист один из немногих, кто вытерпел все три года обучения. Может, по старой памяти и тебя шептун в ученицы возьмет?
— А разве шептуны обычных магов учат?
— Конечно! Лучше варианта и не сыскать, ведь такой учитель силой поделиться сможет, если потребуется. А для колдуна нет ничего хуже магического истощения.
— Да какая из меня шептунья, Васька! — всплеснула я руками и добавила с горечью, едва слышно: — Где же это видано, чтобы коровы колдовали?
К счастью, последнюю фразу сестра не услышала, а то досталось бы мне.
Естественно, отпускать Василису в город, на ночь глядя, я не собиралась. И когда она заартачилась, мол, пойду в Академию и всё тут, позвала мужа. Тот, оказывается, подрабатывал у них приходящим учителем, так что Финиста сестра побаивалась. Муж наш спор разрешил быстро: сказал, что с утра свяжется с ректором и объяснит, почему Василиса не вернулась. Так что сестра успокоилась, поужинала вместе со всеми и позволила увести себя в спальню.
Кровать у меня была довольно большой, вдвоем мы с сестренкой свободно помещались, даже место оставалось, так что улеглись с удобствами. Я спать не хотела, выспавшись днем, а Василиса перед приходом к нам напилась какого-то бодрящего зелья. Так что проболтали мы до поздней ночи. Немудрено, ведь не виделись почти год — на прошедшие новогодние праздники Василиса не смогла вырваться из школы, и мы только открытками обменялись.
А рассказать было о чём. О русалке, которая меня на дно озерное утащить пыталась, о делах домашних, и о кознях Алёнушки. Хотя, про нее-то Василиса сама выспросила, правдами и неправдами. Знала, что я жаловаться на младшенькую не буду, и такие вопросы каверзные задавала, что я не заметила, как всё рассказала. А потом Василиса с пылающими щеками шепотом расспрашивала меня о Финисте и «том самом», что между мужем и женой за закрытыми дверьми спальни происходит. И я, смущаясь, призналась, что, кроме поцелуев, ничего между нами не было. Но перед этим взяла обещание: ни о чем не рассказывать родителям. Василиса пообещала; понимала, какой мачеха могла скандал устроить.
— Ты, главное, не расстраивайся, — утешала сестренка, гладя мои волосы. Руки у неё действительно были чудесными, я как кошка мурлыкала, когда она меня гладила. — Финист тебя бережет просто. По глазам его вижу, что ты ему очень нравишься.
Я могла с этим поспорить. С мужем отношения у нас были неплохие, а его объятия и поцелуи сбивали с толку. Но слабо верилось, что он предпочтет толстушку здешним красавицам. Вот друзьями мы стать могли, а это уже значило немало. К тому же, за Алом нужен был пригляд, и Финист это прекрасно понимал.
Отдыхала я всего пару часов, и, проснувшись с первыми лучами солнца, еще какое-то время лежала и любовалась лицом спящей сестры. Василиса красивая, пусть и не такая яркая, как наша младшая, Алёнушка. Четкий абрис розовых губ, длинные ресницы редкого золотистого цвета, тонкие брови и прямой нос. А волосы — загляденье! Мягкие, светло-русые, пушистые, как одуванчик. Василиса стала очень похожа на матушку, и я невольно улыбнулась воспоминаниям. Затем встала и, одевшись, выскользнула из комнаты готовить завтрак.
— Я думал, вы до позднего утра проспите, — улыбнулся мне Финист, отвернувшись от печи, на которой готовил. В печке дымился горшок с кашей, запах от которой стоял на всю кухню. Но был он отнюдь не вкусным — каша пригорела, а Финист спохватился поздно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Присядь лучше к столу, — я покачала головой, беря горшок ухватом и вытаскивая его из печи. Подгоревшую молочную кашу ещё можно было спасти, чем я и занялась, перелив содержимое в чистый горшок и добавив туда ещё молока, Финиста же я заставила оттирать старый.
Зрелище было впечатляющим: сидит на кухне добрый молодец, весь из себя опрятный, кудри золотом блещут, а сам горшок чистит. Фыркнула я и отвернулась, а муж, догадавшись, что над ним посмеиваются, ещё и покраснел от смущения.