Читаем без скачивания Зеркало вампиров - Чингиз Абдуллаев

И их близость была не простыми отношениями мужчины и женщины, а формой выражения доверия мужчины к женщине, перед которой он мог быть и слабым, и доверчивым, и растерянным одновременно. И теперь, когда она от него отстранилась, он удивленно поднял голову, не понимая, что происходит.

— Сегодня нельзя, — улыбнулась она, — ты ведь понимаешь.

Он засмеялся. Действительно, все так просто. Прижав к себе женщину, он вдыхал аромат ее волос, прижимая ее к себе все сильнее и сильнее. Потом все-таки начал снимать с нее одежду, целуя ее плечи. Она улыбнулась в ответ и левой рукой дотронулась до его ремня, расстегивая пряжку. В конце концов любящая женщина всегда может сделать так, чтобы мужчина почувствовал себя мужчиной при любых обстоятельствах.

Через двадцать минут она отправилась принимать душ, а он все еще лежал на диване, когда раздался телефонный звонок. Он повернул голову, но не стал поднимать трубку. Это был звонок его секретаря Зины. Но ведь та знала, что его нельзя тревожить, когда он остается с Женей наедине.

Телефон продолжал звонить не переставая. Он нахмурился, поднимаясь с дивана. Значит, опять случилось нечто непредвиденное. Телефон продолжал трезвонить. Он подошел к аппарату, поднял трубку.

— Что случилось? — рявкнул он, намереваясь выругать Зину, которая осмелилась потревожить его, несмотря на строгий запрет.

— Это я, — торопливо сказал Константин Гаврилович, — звоню из приемной. Зина не пускает меня, говорит, что вы отдыхаете.

— Что случилось? — На этот раз он действительно испугался. Начальник службы безопасности не стал бы так настойчиво звонить по пустякам.

— Мы его нашли, — победно сообщил Константин Гаврилович.

— Кого нашли? — не понял он.

— Михаила. Он в Харькове, у своей сестры. Наши ребята уже вылетели туда. Мы доставим его через Ростов, предупредим заранее пограничников и таможню. Завтра он будет у нас.

Глава 11

В этот день Дронго должен был встретиться с Аркадием Глинштейном. Но, даже не позавтракав, он снова отправился к Владимиру Владимировичу, чтобы еще раз перечитать показания Монастырева. Они занимали примерно двадцать страниц. Очевидно, следователю нравилась разговорчивость критика. Но ничего конкретного Сергей Монастырев следователям не сказал. Только общие рассуждения о телевидении, о его негативной роли в обществе.

На все конкретные вопросы Монастырев не давал прямого ответа, словно боялся чего-то более страшного, чем следователи прокуратуры. В день убийства он был на работе, задержавшись до восьми на телевидении, а затем отправился на дискотеку в «Золотой шар», где его видели сотни свидетелей. Прочитав эти строки, Дронго невольно улыбнулся. Дотошные следователи отрабатывали все версии, считая, что необходимо проверить, где были друзья Миронова в момент его смерти. Если бы мотивом убийства была обычная месть или зависть, подобное усердие могло бы показаться разумным. Но и сам Дронго, и беседовавший с ним вчера Монастырев справедливо считали, что главным мотивом преступления могли быть только очень большие деньги. Да и сами следователи, похоже, больше склонялись к этой версии, отрабатывая другие лишь для порядка и понимая, что у них все равно не будет возможности раскрыть преступление.

В двенадцать часов дня Дронго, покинув квартиру Владимира Владимировича, позвонил Аркадию с улицы, предварительно отъехав на два квартала. Он знал, что Глинштейн поднимается довольно поздно, и рассчитывал застать его дома. Трубку подняла жена Аркадия, любезно сообщившая, что муж все еще спит. Через час он продолжал спать. И только в два часа дня Дронго наконец услышал в телефонной трубке раскатистый голос Аркадия.

— Я вас слушаю.

— Добрый день, — любезно поздоровался Дронго, — я звонил к вам сегодня два раза. Мне нужно с вами поговорить.

— Кто говорит?

— Моя фамилия Кузнецов. Я журналист, пишу о покойном Алексее Миронове. Его вдова Кира Леонидовна рекомендовала мне обратиться к вам.

— Она рекомендовала? — не поверил Глинштейн. — Как, вы сказали, ваша фамилия?

— Кузнецов. Я приехал из Санкт-Петербурга, — вдохновенно врал Дронго, — мне нужно с вами встретиться.

— Опять хотите написать гадости про Алексея? — мрачно поинтересовался Глинштейн. — Оставили бы уж покойника, не тревожили бы его прах.

— Вы меня не поняли. Я пишу о нем книгу.

— Знаю я вашу книгу. В последние месяцы только гадости о нем и пишут. Скоро вообще начнут писать, что он был мафиози и убили его вполне заслуженно.

— Ничего подобного я не пишу. Моя цель рассказать людям о талантливом журналисте Миронове.

— Как же вы можете рассказать, если ничего о нем не знаете? Ладно, так и быть. Приезжайте на телевидение в пять часов вечера. У вас есть пропуск?

— Нет, конечно.

— Я вам закажу.

— Не нужно, — быстро сказал Дронго, вспомнив, что у него нет документов на имя Кузнецова, — давайте лучше встретимся в другом месте. В каком-нибудь ресторане.

— Вы такой богатый? — хмыкнул Аркадий. — Это интересно. Сколько вы получаете у себя в Санкт-Петербурге? Кстати, вы не сказали, из какой вы газеты.

— Я представитель итальянского журнала в России, — быстро сориентировался Дронго.

— Ну тогда деньги у вас точно есть. Давайте ресторан. Только скажите, какой.

— Где-нибудь в центре. Вы знаете Петровский пассаж?

— Конечно. Самое дорогое место в Москве.

— На третьем этаже есть итальянский ресторан «Бельфиори». Давайте встретимся там.

— Когда?

— В пять часов. В это время там мало посетителей.

— Хорошо, — немного удивленно согласился Глинштейн. — Неплохо живете вы у себя в Питере, если можете позволить себе посещать такие рестораны. Я точно приду.

— Договорились.

Он положил трубку. Теперь у него еще оставалось время, чтобы встретиться с Еленой Сусловой и обговорить с ней некоторые детали. Он позвонил ей на мобильный телефон, попросив приехать на Фрунзенскую набережную. Через двадцать минут она подъехала на белой «девятке». Елена сама сидела за рулем. Он сел в машину, и она мягко отъехала. Суслова была в своих неизменных темных очках. Только на этот раз на ней были светлые брюки и большой разноцветный пуловер, словно она собиралась выехать на пикник, куда-нибудь на природу.

— Что-нибудь случилось? — спросила Суслова.

— Я беседовал с Кирой Леонидовной и Сергеем Монастыревым, — сообщил Дронго, — и меня не покидает ощущение, что оба знают гораздо больше, чем говорили на допросах следователям и в разговоре со мной.

— Монастырев известный болтун, — сообщила Суслова, глядя перед собой, — он охотно рассуждает на темы добра и зла. Но ничего конкретного знать не может. Мы отрабатывали и эту версию.

— Не совсем. Конечно, он не знает точно, кто нанял убийцу для Алексея Миронова. Но он наверняка знает, кто может за этим стоять. Монастырев здраво рассуждает, считая, что таких заказчиков не может быть больше трех-четырех человек. И их легко вычислить. Древние юристы говорили: «Кому выгодно?» Ищи всегда того, кому выгодно это преступление.

— А доказательства? — Она остановила машину у светофора и чуть повернула голову. — Нам нужны не голые рассуждения литератора Монастырева, а конкретные факты, доказывающие вину того или другого лица.

— А я думал, вы хотите расследовать убийство, — пробормотал Дронго.

— Что вы хотите этим сказать? — Она снова повернулась к нему, но загорелся зеленый свет, и она занялась машиной.

— Вам, очевидно, нужно использовать это убийство в своих политических целях, — сказал Дронго. — Впрочем, я с самого начала подозревал, что дело нечисто.

— Какая разница, для чего. Вы получаете свой гонорар за розыск действительного убийцы, а не за разговоры с литературными критиками. Согласитесь, что его рассуждения носят общий характер. Он может говорить все что угодно. А нам нужны более конкретные факты и доказательства.

— Это я понимаю, — кивнул Дронго, — но все-таки напрасно вы считаете Монастырева только болтуном. В его некоторых соображениях есть доля истины. А что касается Киры Леонидовны, то она, по-моему, вообще была осведомлена о цели и характере моего визита.

На этот раз Суслова повернулась к нему всем корпусом. Она притормозила у тротуара. Сняла очки. Долго испытующе смотрела на Дронго, потом спросила:

— Как это понимать?

— Как вам удобно. Я просто рассказываю о своих наблюдениях. По-моему, она знала о моем грядущем визите к ней. Причем не только от вас.

— С чего вы взяли?

— Она странно вела себя, все время ускользая от моих вопросов. Тогда я сообщил ей, что являюсь экспертом, который хочет провести самостоятельное расследование.

— Она вас выгнала?

— Нет. Наоборот, после этого говорила даже чуточку откровеннее.