Читаем без скачивания Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

Вникать в смысл этой арматуры не было времени. Пора возвращаться, раз уж повезло.

Правда, оставалось еще одно дело, совсем маленькое.

Нельзя уходить, бросая исправную боевую технику.

Пусть и цена ей на фоне всего происходящего никакая, и валяется сейчас по лесам и полям сражений десятки тысяч единиц какого угодно оружия, а вот все равно нельзя, он это с первых дней военной службы знал.

Он собрал автоматы и пулеметы с турелей мотоциклов, свалил их внутрь ближайшей танкетки, вылил на моторные жалюзи бензин из запасных канистр, открыл сливные краники на всех бензобаках и, отойдя подальше, бросил туда тлеющее полено из костра.

Пламя поднялось парусом, а он, зажав под мышкой контейнер, пошел к лесу, стараясь не спешить и не оглядываться на дело рук своих.

…Когда он сказал Наташе, встречавшей его в своем Зазеркалье, что все прошло более чем успешно, она только кивнула.

– Я все видела. Ты был великолепен. Не знаю, удалось бы кому-нибудь еще сделать это…

Ее оценка была Воронцову приятна. Во времена наивной юности ему часто хотелось, чтобы она могла увидеть его в те минуты, когда он сам себе нравился. Но сейчас он понимал, что наблюдала за ним совсем не та Наташа, чье мнение было ему дорого, а лишь перцептроны компьютера, и, значит, цена лестным словам соответственная.

Выглядела Наташа по-прежнему великолепно, красиво причесана и со вкусом подкрашена, костюм на ней был совершенно сногсшибательный, будто ей предстояло посетить какой-нибудь великосветский раут, но Дмитрию показалось, что равнодушнее стал ее взгляд и холоднее голос.

«Ну-ну», – подумал он и сказал:

– Не преувеличивай, Натали. На моем месте так поступил бы каждый. Скажи лучше, что теперь будем делать.

– Как я и говорила. Оставь контейнер здесь, на столе, и можешь возвращаться домой. Хоть сейчас. Разумеется, условия остаются в силе. Вознаграждение ты получишь, какое захочешь.

Воронцов кивнул.

– Мавры делают свое дело, но какова текучесть кадров… Что бы такое попросить пооригинальней. Но для полноты картины расскажи, что же я все-таки принес. По правде… И как эта штука функционирует?

– Как что? Я же тебе уже говорила. Если тебе не нравится название «Книга», можешь считать ее своеобразной видеокассетой. К ней подключается источник питания. Информация воспроизводится на внешней поверхности. Можно подряд, можно выборочно. Ничего сложного.

– Могли бы и автономное питание встроить… Где его теперь искать? И какие должны быть у него характеристики? Сила тока, напряжение, емкость?

– Почему это тебя интересует? – спросила Наташа подозрительно.

– Ну как же, интересно. Головой рисковал, а за что? Думаю, здесь все же можно найти подходящий аккумулятор…

– Ничего у тебя не получится. Оставь, без тебя разберутся…

– А так хотелось картинки посмотреть, – протянул Воронцов. Перед возвращением он для снятия напряжения принял очередную наркомовскую норму, в Замке выпил кофе, и настроение у него было несколько веселое.

Но когда он перешел к главному, взгляд у него стал жестким, будто прицеливающимся. Таким Воронцов бывал нечасто, и этот его взгляд не любили подчиненные, да, пожалуй, и начальство…

– А если без шуток, то ничего я оставлять не буду. – Он выдержал паузу. – Знаешь, когда я так решил? У брода. До того колебался, а там четко понял. Чего вдруг? Мало ли что там записано? Сколько наших людей за нее кровью платили, и своей, и чужой. Пусть вначале форзейли все покажут, а там уже делиться станем: что нам, что им…

Похоже, такого поворота событий пришельцы представить не могли.

Сначала его уговаривала и убеждала Наташа. Она использовала все доступные ей эмоциональные, этические и логические доводы, припомнила даже древнеримское правило: «Договоры должны соблюдаться», сулила все мыслимые блага как земного, так и галактического ассортимента. Он же, изображая на лице упоение собственной значимостью, сидел в кресле, вытянув ноги в пыльных сапогах, пил пиво «Тюборг» из ледяной бутылки и изощрялся, изобретая все новые формы вежливых, но категорических отказов.

При этом с усмешкой думал о себе, что человеку, умеющему часами бродить по торговым кварталам Бомбея, Манилы, Стамбула, при этом ничего не покупая, наводящему страх и уныние на самых прожженных стивидоров и агентов по снабжению в портах трех континентов, не страшны никакие пришельцы. Слабо им по-настоящему торговаться.

– Ладно, Натали, давай заканчивать. Я сказал, да и устал порядочно. Соглашайтесь. Ваша позиция отдает дешевым снобизмом – непременно вам подавай право первой ночи. Поразмысли там вместе с хозяевами спокойно, и поймете, что я прав. А мне пора домой, честное слово… – Наташа молчала, и он продолжил: – Не думаю, что они меня тут задержат навечно. Принципы не позволят. Уважение прав человека, свободы воли и так далее. А если я, упаси бог, ошибаюсь, то и это предусмотрено… Когда-то я был довольно неплохим минером и на всякий случай сообразил тут кое-что. – Он похлопал ладонью по крышке контейнера. – Пятьсот граммов гексогена, взрыватель тройного действия с секретом. Как говорится, в случае моей смерти прошу не обижаться…

– Да, Дим, – сказала Наташа. – Они тебя неправильно просчитали. И я тут виновата. Они ведь через мое восприятие и мои чувства тебя оценивали, поскольку датчик ты отключил. А я и вправду поверила, что ты все сделаешь как надо.

– А я и сделал как надо. Разве нет? Или ты, кроме как по-ихнему, думать сейчас не можешь?

– Я сейчас как раз по-своему думаю. И мне грустно, что я снова в тебе ошиблась. Сейчас мне придется уйти, свою роль я сыграла… Я уйду, мы опять расстанемся, теперь уже навсегда, а что и как будет со мной, я не знаю… – Лицо у нее стало потерянным и несчастным.

Воронцов ее искренне пожалел. Кем бы она там ни была на самом деле и какую бы цель в этой роли ни преследовала, в ней оставалось то, что делало ее так похожей на живую женщину, его Натали…

– Пожалуй, ты все же не во мне, а опять в себе ошиблась, – сочувственно сказал он. – Ну да бог с ним… Ты лучше попроси, чтобы они тебе там, в Москве, память сохранили. Заслужила… И я бы к такой просьбе присоединился, да боюсь, моя просьба для них теперь неубедительна. Вряд ли они меня спокойно видеть и слышать могут… А так бы, конечно, что им стоит? Не фашисты же они, у живого человека память стирать.

– Попрошу, – покорно согласилась она. – Только не знаю, лучше мне будет или хуже?

– Отчего же хуже? Новые впечатления всегда полезны. Жизненный опыт, опять же… А там, глядишь, и наяву встретимся. Будет настроение – позвонишь мне. Запомни телефон, в ближайший месяц я отвечу, пока снова в моря не соберусь. А то и сам позвоню. Если ты меня вспомнишь, конечно.

– В любом случае позвони. И все расскажи… Ей, той, что в Москве. Она сейчас о многом жалеет…

Воронцов встал. Начиналась мелодрама. А мелодрамы он не любил. В любых видах.

– Хорошо. Судя по твоим словам, они меня все же собираются отпустить. Если так, то надо бы переодеться. Появись так в курортном городе, – он провел ладонью по петлицам и орденам, – не поймут…

Выходя из комнаты, Наташа на секунду приостановилась на пороге, опершись рукой о косяк, обернулась, словно собиралась еще что-то сказать на прощание, но только кивнула и исчезла.

Исчез и экран. Перед Воронцовым вновь была глухая стена, обтянутая коричневым, с золотым рисунком штофом.

– Красивая девушка… – услышал он за спиной знакомый голос. – И она ведь до сих пор тебя любит…

Дмитрий резко повернулся.

У окна, положив ногу на ногу и легонько постукивая пальцами по подлокотнику кресла, сидел и смотрел на него с сочувственной полуулыбкой Антон, точно так, как он сидел за столом своей дачи под Сухуми.

Воронцову пришлось сделать еще одно усилие, чтобы постараться и при этом повороте сюжета выглядеть спокойным.

– Вот уж что тебя совершенно не касается… Зачем явился? Спасать ситуацию? Девчонка не справилась, так теперь ты – резерв главного командования? – Он положил контейнер на край письменного стола и, по-прежнему придерживая его одной рукой, второй начал отстегивать ремешок портупеи. – Так я не шутил, – движением головы он указал на контейнер, – если что – рванет прилично…

Помолчали, глядя друг на друга.

– Считай, что ты выиграл, моряк, – первым прервал паузу Антон. – Я знал, что ты надежный парень, но не представляешь, сколько раз приходилось ошибаться в самых, казалось бы, безупречных.

– Отчего же? Как раз вполне представляю, – пожал Воронцов плечами. – И что дальше?

– Вот и пришлось тебя немного проверить… Извини. Понимаю, что ты сейчас очень зол на меня.

– Ну, чего уж… Моментами было довольно весело. – Воронцов бросил ремень с портупеей и тяжело громыхнувшей кобурой прямо на пол, сел напротив Антона, положил локти на контейнер. – Так что, все фокус, как я вначале и думал? Театр одного актера?