Читаем без скачивания Ожившие кошмары (сборник) (СИ) - Рязанцев Павел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но ты что-то взял оттуда, да? И что сделал?
— А, вот.
Валерка попятился и спиной толкнул дверь из сеней в комнату. Дыхнуло жаром, перетопленной печью, и в чуть дрожащем воздухе, в ломающемся пылинками свете Свиридов разглядел ту самую обожаемую братом Машу.
Она сидела на диване, ровненько, расправив плечи, положив руки на коленки, смотрела аккурат перед собой, и была, без доли сомнения, мертва. На шее её чернел широкий разрез. Кожа вдоль разреза сползла лоскутками, подсохла и обрела оттенок перегнивших осенних листьев. Под глазами набухли синяки с желтизной, а висок справа оказался разодран, будто когтями.
Но Сидоров не только поэтому понял, что Машка мертва, а из-за её души — серого силуэта, свернувшегося калачиком у ног девушки.
— Я… сейчас всё расскажу, — пробормотал Валерка. — С мыслями собирался, знаешь. Нельзя же так просто вывалить на тебя всё. Невозможно объяснить так запросто. Тут выпить надо, обдумать. Я знаю, что ты выслушаешь. У тебя же, это самое, родительский дар. Ты же особенный.
Валерка подошёл к комоду, распахнул дверцы, выставил на круглый стол стопки, бутылку водки, какие-то блюдечки, сахарницу, булки и конфеты россыпью.
— Не злись, хорошо? — продолжал бормотать. — Я не мог иначе.
Маша, к слову, была красивой девушкой. Если бы не чернушный с сине-желтым отливом шрам, не запекшаяся кровь, не впалые глаза… Молоденькая. Жить бы, да жить ещё. А сейчас типичный мертвец, коих Свиридов на работе повидал сотни.
Её душу, вывалившуюся сразу после смерти, Валерка не замечал, само собой. Шмыгал сквозь неё, дёрганными движениями, шарканьем тапок и бормотанием сильно напоминая отца. Внешностью походил, а вот характером или, скажем, умом — не очень. Валерка боялся большого города, шума, суеты и ответственности. Именно поэтому отбивался руками и ногами от предложений родителей по университетам и отправился сначала в армию по срочке, потом в техникум, а потом прямиком на местный кирпичный заводик. Может быть, если бы родители прожили дольше, они бы вколотили младшему сыну чувство какой-никакой гордости за свою жизнь, заставили бы его расти над собой, но не успели, а Свиридову было не до этого, тут бы с собственной судьбой справиться. Поэтому оставалось только наблюдать, как Валерка просиживает молодость и зрелость в деревне. Хорошо хоть дом сам себе собрал, натаскав кирпичи по блату с заводика. Одно время их там вместо зарплаты выдавали.
Но в целом — безвольный и точка. Сколько ещё эпитетов можно было на него примерить? Свиридов уже привык приезжать, помогать по мелочи. Иногда ворчал на бесхребетность брата, но разве ворчание когда-то что-то меняло?
Валерка поставил перед Свиридовым стопку с водкой и положил кусочек ржаного хлеба. На блюдце еще лежало сало, но от него Свиридова воротило.
— Я с утра не пью.
— А кто пьет в здравом уме? — спросил Валерка. У него были красные, запыленные глаза.
— Рассказывай. — попросил Свиридов устало. — Как вляпался?
Валерка выпил сам, уложил в рот ломтик сала. Рассказал.
2Во всем был виноват мотоцикл. Если бы не он, Валерка бы в родительский дом ни за что не сунулся. Вернее, тут обстоятельства. Хочется выбрать виноватого, вот Валерка и решил, что мотоцикл. А на самом деле, конечно, вина лежала на самом Валерке и только на нём.
Если начать издалека, то Маша неприступная же барышня. Ну на кой ей Валерка, верно? У неё мозги, мысли о карьере. Она хотела с заводика местного через год свалить в город. Не в столицу, понятное дело, а сначала в Воронеж, например. Всего семьдесят километров.
А тут Валерка, цветы, подарки, ухаживания. На Машу засматривались многие, девушка она была видная, но именно Валерка неожиданно проявил настойчивость. Он и сам от себя не ожидал, но влюбился крепко, всем сердцем.
Раза три признавался в любви, а Маша молчала, отводила взгляд. Валерка психовал из-за этого, ему казалось, что Маша специально не отвечает, мучает, а на самом деле тоже влюблена. Просто у неё карьера, а он кирпичи таскает по шесть часов день.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Мужики на работе отговаривали, мол, успокойся и забудь, она просто боится обидеть. Есть такая штука у женщин, хотят остаться друзьями во что бы то ни стало с любым, кто уделяет им внимание. Тут бы — раз — и отсечь влюбленного, а нет.
Полторы же недели назад случилась трагедия: Маша вдруг сообщила, что увольняется. Причем, как-то она там договорилась с директором, что уходит сразу, не отрабатывая долгие две недели. Вещи у неё были собраны, план намечен: перевод в тот самый Воронеж, в такой же почти завод, но покрупнее. Карьера, в общем.
Валерку как пришибли. В голове гудело, а в груди болело, причем по-настоящему, будто сердечный приступ. Он ушел домой пораньше, сославшись на болезнь, свалился лицом в подушку и лежал так до вечера. Потом ещё всю ночь и половину следующего дня. Что-то на него нашло такое, чего раньше он никогда не испытывал.
После обеда кое-как очнулся, выполз во двор и там до заката надраивал мотоцикл, чтобы отвлечься. Но не отвлекался. Тяжелые мысли крутились то так, то эдак. Вместе с ними и плохие мысли тоже. Неразделенная любовь — лучшая лазейка для греха.
Потом всё же спохватился, что нельзя так, пристыдил сам себя и ушел напиваться до чёртиков. Честное слово, хотел впасть в беспамятство, в затяжной запой, чтобы вымарать эти ужасные дни и остановиться уже когда Маши и след простынет. Но очнулся на улице, серым рассветом, в тумане по щиколотки, стоящим у Машиной калитки. Звал её слабым голосом, вроде бы делая вид, что не пьян, но пьян был на самом деле чудовищно.
Маша вышла, растрепанная и красивая, спросила чего тебе, а он ответил, что любит её и не может принять расставания, а она ответила, что ей сейчас не до любви, потому что сил нет жить среди всего этого, а он спросил какого этого, а она ответила, что среди таких вот пьяниц, бездорожья, мусора, запустения, воровства, а он молча слушал и улыбался, а потом сказал, понимаю тебя, сам бы сбежал, да воспитали безвольным.
Маша его тогда почему-то обняла и поцеловала в щеку. Валерка протрезвел немного и понял, что натворил. Дальше была слезливая сцена с падением на колено и поцелуями Машиных красивых ладоней. Валерка обещал, что больше никогда не будет пить, что он готов помочь с переездом и хочет, чтобы она была счастлива в Воронеже. Смутил окончательно и унялся только когда Маша пообещала, что именно с ним доедет до железнодорожного вокзала в городке неподалеку.
Условились, что Валерка довезет на мотоцикле. В назначенный день, то есть примерно неделю назад, он подъехал ко двору, помог загрузить сумки в коляску, усадил Машу за собой и помчал.
До города ехать было минут сорок. Маша обняла Валерку, и от оглушительной смеси тоски и счастья у него перехватило дыхание. Он выжимал газ, притормаживая только на поворотах. Хотелось одновременно, чтобы их эта близость никогда не закончилась, и чтобы быстрее завершилась, потому что была для Валерки мукой.
Где-то на середине дороги, когда слева потянулись поля, а справа редкий лес, переднее колесо мотоцикла внезапно сильно вильнуло и лопнуло. Мотоцикл рванулся в сторону, рулём выворачивая Валерке руки, выскочил с дороги сначала на обочину, потом в траву и перевернулся. Валерку швырнуло вверх и вниз, придавило к земле, обожгло. Мотоцикл несколько раз кувыркнулся и приземлился среди деревьев точнёхонько на колеса.
Кругом валялись разбросанные вещи. Валерка поднялся на колени, ощущая, что лицо заливает кровью. Крикнул:
— Машка! Машка!
Хотя, может, и не крикнул, а прошептал, кто разберет-то?
Машу он увидел метрах в пяти от себя. Она лежала на спине, широко раскинув руки и ноги, и мелко-мелко дрожала, будто её били разряды тока. Валерка пополз к ней на коленках, потому что сил было мало, в висках болело, зубы болели тоже, а перед глазами кружилось. Но даже в таком состоянии понял, что Маша или мертвая или сильно покалеченная.
Он подполз и увидел рану у неё на шее и кусок стекла, торчащий под ключицей. Маша смотрела слепо и мёртво на небо, а дрожать уже почти прекратила. Крови было немного, она смешивалась с коричневой землей, вывернутой наизнанку под колесами мотоцикла.